Николай Могилевич - Понтификум. Пепел и грех

Рука книжника ещё глубже погрузилась в карман. Глаза беспокойно забегали. Он знал, что с ним будет, если фортисы узнают о том, что он прячет. «Надо было продать его ещё в Витровере» – запоздало подумал Ликурис.

– Ну, книжник, выкладывай, что там у тебя, а не то мы с родственником не постесняемся собравшихся здесь добрых людей. Вздёрнем тебя под потолком, а если скажем, что ты беглый круциарий*, так народ нам ещё и подсобит. Хочешь, чтобы тебя верёвка приласкала, а? – в голосе Кандидуса прорезалась сталь. Рука потянулась к увесистому полуторному мечу на поясе.

– Лучше не глупи, Ликурис. Дядя на расправу скор, – Регилус со скучающим видом посмотрел на трясущегося книжника и медленно провёл указательным пальцем по горлу. – Подумать только, мы спасли вора.

– Только не убивайте, – выдавил Ликурис, медленно разжимая кулак. В раскрытой ладони лежал маленький колокольчик из сияющего белого металла. Казалось бы, он должен был издать звук, когда книжник доставал его из кармана, но никто его не услышал.

– Ума не приложу, как ты умудрился добыть один из колокольчиков круциариев, – покачал головой Кандидус. – Нет, ты слишком слаб, чтобы убить посвящённого в тайны мизерикордии. Откуда он у тебя? Ты ведь знаешь, что именно колокольчики из когитиона помогают обрести власть над мизерикордией. С помощью них круциарии укрощают её, подавляют влияние Алой Девы и творят сигилы*. Что ж, Регилус, – Кандидус поднялся со стола, хрустнул костяшками пальцев. – Ты, кажется, был прав. Мы спасли вора.

Никто из посетителей не обращал на них внимания. Гремели кружки, слышались тосты и окрики. Люди желали лишь одного – согреться. Эль отлично этому способствовал.

– За славный будущий Темпус!

– За понтификара Мортоса!

– За возвращение Скорбящего!

Ликурис испуганно озирался по сторонам. Оценивал возможности. Даже если ему удастся выбежать на улицу, долго на холоде он не протянет. Все припасы и тёплые вещи остались в конюшне. Замёрзнуть до смерти куда хуже, чем быть вздёрнутым. Книжник сглотнул.

– Это… Это подарок моего давнего знакомого, – выдавил Ликурис. Несмотря на жар от камина, на лбу выступил холодный пот.

– Неужто у тебя в знакомых ходят лорды и леди Гербов? Нет нужды читать книжки, чтобы знать о том, что колокольчики полагаются только им. Потому как только благородные способны с колокольчиками управляться. Кто же тебе его подарил? Может, патриарх Эшераль? Или кто-то из Тиралей? Сомневаюсь, – Кандидус опустил тяжёлую руку на плечо книжника. – Мы же с тобой друзья, Ликурис. Мы тебя спасли. Ты вроде как башковитый, не хочется тебя убивать раньше срока. Давай поступим так, – воин двумя пальцами взял колокольчик и спрятал в поясном кошеле. – Ты же не хочешь попасть к силентиарам*, друг?

– К этим чудовищам?! – в выпученных глазах книжника плескался первобытный ужас. – Нет, нет! Я знаю, что они делают с беглыми круциариями.

– Поверь мне, слухи не приукрашивают. Я бы даже сказал – преуменьшают, – Кандидус зловеще улыбнулся, медленно убирая руку с плеча Ликуриса. – Я передам колокольчик эклессии. Скажу, что мы предали правосудию того, кто осмелился украсть священную вещь. Когитион, знаешь ли, крайне редкий металл. Ты ведь знаешь, да?

– Разумеется, – промямлил книжник.

– А теперь садись на место, налей себе эля и расскажи нам какую-нибудь занимательную историю. Ночь Бледного Покрова не будет хорошей без славной истории.

Регилус налил Ликурису пенного эля из кувшина и легонько стукнул своей кружкой о кружку книжника.

– Да, конец Темпуса надо встречать славной историей, Ликурис. Напряги память. До Тенебриума ехать долго. Смекаешь, к чему я? – юноша подмигнул трясущемуся мужчине.

– Да, мастер Регилус. У меня в запасе ещё множество историй.

Карта земель Понтификума

Холодный ветер сорвался с одетых в снежные кафтаны гор Безмолвной Скорби и, злобно завывая, унёсся в долины. Сбил в тёмных и негостеприимных лесных чащах несколько ломких веток, пронёсся через укрытые белым покрывалом снега поля, обогнул ревущую реку и догнал свою цель – одинокого путника, шедшего по запорошенному тракту. Торжествующе взвыв, прорвался сквозь плотный шерстяной плащ, и, сквозь чёрные металлические пластины доспеха, добрался до кожи, покрытой землёй и пеплом.

– Первый день месяца Дрожащей Земли, а здесь до сих пор лежит снег. Проклятье, обычно Срединные Земли Понтификума избавлены от цепкой хватки зимы, – глухой голос путника облачками пара вылетал из-под шлема. Ветер колыхал траурный плюмаж*.

Человек взглянул на небо: невидимое за плотным слоем понурых туч солнце клонилось к закату, и на вытянутую ладонь путешественника опустились первые чешуйки пепла. Рука инстинктивно схватилась за рукоять меча, украшенную тёмным опалом. На мгновение воину показалось, что перед ним промелькнула чёрная тень, но, едва он моргнул, видение исчезло.

– Хвала Скорбящему, Великий собор ещё стоит. Пепел не обратил меня в безумца. Что ж, проживём ещё год, – человек усмехнулся и продолжил путь.

Слева несла свои неспокойные воды река, а справа высились неприветливые леса Разрезанных Крон. Сейчас, без своих остроконечных листьев, голые деревья со скрючившимися от холода ветвями выглядели угрюмо. В бледных закатных отблесках впереди показались спящие поля и первые, беспорядочно раскинувшиеся деревенские хижины и плетни.

С окаймляющих тракт деревьев разносились в стылом воздухе трели птиц. Однако не горит в домах ни одной свечи, но путника это не настораживает. Воин идёт к скромной деревенской площади, и уже издали замечает большой костёр, языки которого отбрасывают тени на горы гнилых овощей и вязанки сушёных трав, что навалены у колодца. До ушей долетают звуки песен и весёлого смеха.

Путник проходит между хижинами и устремляется к яркому пламени. Одетые в одинаковые белые рясы с остроконечными капюшонами, селяне ведут хоровод вокруг костра. Каждый новый круг они берут из кучи кто гнилой овощ, кто пучок трав и со смехом предают подношения жадному огню. Юные и старые, все как один возносят молитву:

После долгого и изнуряющего путешествия, путнику отрадно было видеть улыбающиеся лица, песни и танцы. Он прислонился к стене одной из хижин и начал наблюдать за действом. Даже падающий с небес пепел не мог омрачить этот вечер. Воин обратил взор на раздвоенный шпиль эклессии, рядом с которой стояла искусно выполненная статуя из белого мрамора. Она изображала высокую тонкую фигуру со сложенными крыльями, которая держала в руках весы, левая чаша которых едва заметно перевешивала правую. В большой же, неестественно вытянутой голове статуи, вместо глаз и носа зияло овальное отверстие, от которого отходили тонкие нити, образующие над головой существа нимб.