Надежда Черпинская - Ворон и радуга. Книга третья

– Не бери в голову, Элиол! – вздохнула женщин, поджала губы и отвела взгляд. – У всех нас есть родственники, которыми сложно гордиться. Клаф, младший сын моего дяди. Пропащий человек! Промотал всё наследство своё, земли запустил, дом в хлев превратил. Только и знает, что пить не просыхая. Да всякими непристойностями тешиться. Сам в долгах, коих до смерти ему не выплатить. Голодранец бессовестный! Разъезжает от одних родственников к другим и живёт за наш счёт. Сами видели, как его встречаю. Другой бы задумался, рады ли ему. А этот давно совесть свою пропил. Вот так всегда: на пару дней приедет, а сам полгода потом живёт, корми его да пои! Мне не жалко – не терплю просто бездельников, дармоедов и пьяниц! Да и воспитан он совсем иначе. Мне порой с ним рядом стоять совестно.

Что-то такое Эл и предполагал. Однако его удивило, что такая строгая и умная женщина идёт на поводу у этого пропойцы.

– Отчего же не выгоните его? Ваш дом – Ваш закон! Зачем Вы с этим миритесь?

– Так ведь кузен! Не могу я так. Не пристало мне с родней скандалить, – пожала плечами хозяйка. – А Далард так редко дома бывает, что и не ведает ничего. Да и не хочу ввязывать его в это. Ах, всё это мелочи пустяшные, стоит ли об этом говорить!

Эливерт улыбнулся ей, уже решив для себя, что он это дело так не оставит:

– Может и мелочи, но они Вас огорчают, миледи Вилирэн. А Ваши прекрасные глаза не должна омрачать никакая печаль! Я что-нибудь придумаю, обещаю!

– Лучше поправляйся скорее! – Вилирэн погладила атамана по плечу. – Вот тогда и для печали у меня повода не будет. Миледи Анастэйсия, отдаю его в Ваши руки! Уж позаботьтесь!

Они вышли из прохладной тени ворот на жгучий солнцепёк. И Эл на миг остановился, залюбовавшись: ясное голубое небо, широкая лента дороги, золотая нива до горизонта, зелень луга, тихое зеркало реки. Такие яркие краски, такой простор!

– Куда пойдём? – Настя тоже с восторгом осматривалась.

Эл кивнул в сторону «сонной» реки.

– Давай к воде ближе спустимся! Там, на камнях, посидим. От воды свежестью веет. Хорошо!

Личико Рыжей мгновенно исказила тревога.

– А тебе жарко? У тебя, может, горячка опять начинается?

Она коснулась его лица прохладной ладонью, и Ворон едва удержался – так хотелось поцеловать её руку.

Усмехнулся по-доброму:

– А тебе разве не жарко? Солнце печёт так, словно мы на сковороде. Не волнуйся понапрасну!

– Не могу! Миледи, слышал, что сказала? – её зелёные глаза сверкали озорными искорками. – Отдала тебя в мои руки. Я не могу не оправдать её доверие!

– Это да! Это нельзя! – согласился Эливерт, и, склонившись ещё ближе, мечтательно выдохнул в её ушко: – Знаешь, а я не против снова оказаться в твоих нежных руках…

Настя обожгла таким взглядом, что он на мгновение даже о ранах своих забыл. Но тут же взяла себя в руки и, фыркнув, пригрозила шутливо:

– Ещё хоть слово об этом, и пойдёшь гулять один!

«Ладно, не хочешь о нас, тогда будем паясничать, как обычно, – мысленно вздохнул Ворон. – Только не сбегай! С тобой так хорошо!»

Эл ухмыльнулся в ответ:

– Как скажешь, мой сладкий сахар! Тогда давай поговорим… о погоде! Или о живописных окрестностях. Редкостная жара сегодня, не правда ли? Должно быть, к дождю. А тебе не кажется, что эти откормленные барашки удивительно гармонично вписываются в колоритную картину пастбища? Они прямо созданы для того, чтобы пастись на берегу этой наикрасивейшей реки, греясь в лучах этого восхитительного солнца, уплетая эту наивкуснейшую траву! Дабы мы могли в полной мере насладиться…

Настя смеялась звонко, пока он нёс какую-то околесицу, неторопливо спускаясь по тропинке к самому берегу.

– Перестань! Хватит меня смешить! – прорывалось иногда сквозь её хохот. – О, Небеса, да за что же мне всё это? Хватит!

А потом они сидели рядом на камнях. В тишине. Не говорили ничего. И даже мысли, казалось, растаяли и испарились в лучах раскалённого солнца. Смотрели на тихое движение ленивых, позеленевших вод, на степенных гусей, плескавшихся в камышовых зарослях.

Потом снова болтали о мелочах, о всякой ерунде. И Эл вдруг с удивлением понял, что, пожалуй, впервые в жизни вот так сидит и говорит обо всём на свете с женщиной, которую он жаждет. Ведь обычно все разговоры с дамами имели вполне определённую цель и должны были заканчиваться в постели.

Настя подобрала камушек, покрутила в изящных пальцах.

– А умеешь блинчик делать? – игриво усмехнулась Рыжая.

– Чего делать? – не понял атаман.

– Сейчас! – подмигнула Настя.

Соскочила с валуна, на котором они сидели, встала в позу, прищурилась и швырнула плоский камушек так, что он несколько раз отскочил от воды, оставляя на поверхности разбегающиеся круги.

– Вот так вот! Это блинчик!

– Не-е-е-е-т, это лягушка! – бурно возразил Ворон. – У нас это так называют. Я в детстве по четыре штуки, между прочим, выбивал.

– Ой, заливать! – фыркнула Настя. – Докажи!

Ворон тотчас нашёл подходящий по форме камушек, запустил, но в последний миг проклятая рана дала о себе знать – рука дрогнула, и камень, булькнув, утонул у самого берега.

– Хвастун! – поддразнила Дэини.

– Да это всё плечо! – горячился Ворон. – Вот, погоди, заживёт…

– Ну-ну… – она, смеясь, снова присела рядом, румянец горел на загорелом лице.

Настя умолкла, глядя на реку, добавила со вздохом:

– Меня Денис учил блинчики пускать, брат. Мы иногда от мамы тайком бегали на реку неподалёку от нашего дома. Она в городе грязная была, мусор всякий, купаться нельзя, а вот камушки покидать…

– А мы с Ланкой состязались… – припомнил Ворон. – Ну и, вдвоём против приятелей моих иногда. Тоже тайком, ясно-понятно. Речка у нас была чистая, но такая бурная, что нам одним туда носиться запрещали. Мама боялась, что потонем по дурости. А мы всё равно бегали. Отец за это мне хворостины давал, а Ланку грозился дома запереть до замужества… Но мы ж упрямые были, как…

– Вот и мы тоже, – улыбнулась Настя. – Так странно: разные миры, разные времена, а всё похоже. Такое чувство иногда, что мы в одном дворе выросли. Будто я тебя уже сто лет знаю…

Взгляды их внезапно встретились, и у Эливерта дыхание перехватило.

– Может… так оно и есть? – с трудом произнёс он, за усмешкой пытаясь скрыть охватившее его волнение. – А? Может, мы с тобой уже встречались?

– Где? Во сне? – фыркнула она.

– Во сне, – кивнул он почти серьёзно. – Почему бы и нет? Не помнишь, я как-то в твои сны заглядывал?

«Ну, давай, Ворон, давай! – заметалось в груди взволнованное сердце. – Расскажи ей всё! Расскажи правду!»

Он набрал в грудь побольше воздуха, подыскивая нужные слова…

– Нет, не помню такого! – качнула она головой, улыбнулась: – Тебя бы я точно запомнила!