Торина Нэйт - Закрытый Мир: Рубиновое ожерелье

– Я больше не человек, Мэри. Я больше не тот, – наконец решился Джонс. Его голос эхом разнесся по комнате, отбиваясь от стен и еще больше оглушая меня.

Откуда-то из глубины начал вырываться неуместный смех. На минуту мне показалось, что я не слышала этого и мой мозг снова и снова пытается свести меня с ума. Я думала, он объяснит мне, почему он заставил думать, что он мертв, когда на самом деле это не так. Но услышать такое – это просто верх необъяснимости. Я постаралась не рассмеяться и дать ему продолжить начатое.

– Тогда кто ты? Что за странные шутки? Хватит смеяться надо мной, – не удержалась я.

Только он не смеялся, ни один мускул на лице не дрогнул, только черные глаза недобро блестели в полумраке комнаты. На секунду мне стало страшно, и я замолчала.

– Я вампир, Мэри. И это не шутка.

Истерический смех все-таки вырвался на свободу, он прогнал тишину и развеял все сомнения насчет моей адекватности. Это была защитная реакция, мне больше нечего было сказать. Мой мозг больше не воспринимал информацию так, как должен был. Моя жизнь катилась с обрыва с безумной скоростью, а я все ждала, когда она наконец-то достигнет дна. Кажется, сейчас показался его край.

Джонсу это все надоело. Краткий, но громкий рык привел меня в сознание, и я ощетинилась. Могучее тело Джонса начало носиться по комнате с безумной скоростью, так что он почти стал для меня размытым пятном. Я немного тряхнула головой и ахнула, когда он враз оказался у моих ног, сильный, холодный, опасный. Жестокое выражение лица перекрывало все, что я знала о нем ранее. Во мне поселился страх, и я отпрянула, прикрывая руками лицо, забившись в угол дивана. Я осталась один на один со своим личным кошмаром.

Я пискнула, зарываясь лицом в плед, словно это самая лучшая защита от вампира. Но другой у меня не было.

– Мэри, я не причиню тебе вреда.

Это говорил человек с голосом Джонса. Пересилив себя, я посмотрела на говорившего. Теперь он находился в самом дальнем углу комнаты от меня.

– А выглядишь так, словно собираешься, – голос хрипит.

– Нет, никогда. – Сжав руку в кулак, легонько постучал им по верхней губе, словно в раздумьях.

– Я быстрый, – начал он, словно должен это говорить, но не имеет никакого желания. – И я холодный, теперь я холодный, разве это не странно? Разве ты мне не веришь?

– Бессмыслица какая-то, – говорю я, полностью уверенная в этих словах. Я не верю ни единому его слову, это больше похоже на розыгрыш какой-то. – Я сплю, да?

Для убедительности я щипаю себя за руку, но не помогает. Тру глаза, безрезультатно.

– Боже, – говорю в пустоту, – неужели я сошла с ума окончательно?

В голове проносилась лишь одна фраза: « Невозможно, это невозможно! »

Я, будто сбежавшая из психушки, зарылась руками в волосы и начала раскачиваться из стороны в сторону. Я больше не ощущаю себя нормальной. Я должна признать это для самой себя.

– Я сошла с ума. Я разговариваю с мертвым! – истерический смех, похожий на икоту, вырвался откуда-то из глубин груди. – Это не смешно, – заливаюсь смехом я. По щекам текут дорожки соленых слез. – Я не могу, не могу… не могу. Пожалуйста, оставь меня в покое, уйди. Ведь я сегодня решила начать с чистого листа. Пожалуйста. Не сходи с ума… – обращаюсь я к себе самой.

– Мэри! – звучит голос где-то отдаленно, я не реагирую. Мое тело продолжает раскачиваться.

Слышу чей-то плач, и до меня не сразу доходит, что это я. Больше нет смеха, только глубокие пронизывающие рыдания.

– Мэри, – еще раз звучит, но уже совсем рядом.

Рука ложится мне на ключицу и легонько притягивает к себе, укутывая в объятия. Я фарфоровая кукла в его руках.

– Послушай меня. Ты слышишь? Перестань плакать. – Холодные ладони ложатся на мокрые щеки, и глаза наконец-то встречаются с черными глазами парня. Он смотрит пронизывающе, а меня трясет.

– Ты не сумасшедшая, – говорит он. – Все это правда, я настоящий. Я рядом, видишь? Я не галлюцинация, смотри. – Убедившись, что я слушаю, он берет мое запястье и ладонью кладет на свою грудь. – Я настоящий, поверь мне.

Голос, полный отчаянья и страха. Часто моргаю, еще несколько слезинок скатываются с глаз, но так и не достигают цели, когда Джонс вытирает их большим пальцем. Я чувствую под футболкой его мощную грудь, даже под тканью просачивается холод кожи, теперь он выглядит более устрашающее и в то же время моложе. Наблюдаю, как длинные ресницы опускаются и поднимаются при моргании. Густые брови немного сведены, словно он с чем-то борется или в раздумьях, а черты лица напряжены в попытке убедить меня в правдивости своих слов.

– Это все реально, – вторит Джонс. И мое сердце наконец-то начинает верить. Кажется, я настолько отчаялась, что поверю сейчас всему, что он скажет, лишь бы он никогда больше не уходил из моей жизни.

– Ты же умер, мы тебя похоронили. Я стояла возле твоего гроба в тот день. Как?

– Прости. – Его глаза закрываются в приступе боли, словно каждое мое слово приносит ему огромные страдания. – Я не мог по-другому. Меня перевоплотили. Я был вынужден умереть для вас всех, для моей прошлой жизни. Теперь у меня новая жизнь, вот такая.

– Это она, да? Эта девушка, что была с тобой, она знает о тебе?..

– Да, она такая же.

– Кто она? Она вампир? – Не знаю, чего я ожидала, задавая этот вопрос. Это было предсказуемо и понятно. Но все равно очень сильно меня удивило.

Джонс замялся, отвечая на этот вопрос:

– Да.

У меня защемило сердце. Во время того, как я месяц скучала по нему, он развлекался с девушкой-вампиром. Я чувствовала, что они были близки, но не могла понять природу этого чувства. Подтянув колени к груди, я уткнулась в них лицом, чтобы он не заметил румянца на щеках. Я ненавидела себя за ревность, но все-таки выпалила:

– Ты ее любишь?

Все внутри сжалось, все мои органы перестали функционировать, ожидая ответа на этот вопрос. Мы не виделись с ним около месяца, он бросил меня и начал новую жизнь, в которой для меня не было места. Значит, мы больше не были вместе и он имел право встречаться, с кем хотел. Я больше была не его уровня, всего лишь маленький, ничем не примечательный человек. А она – прекрасная, высокая, красивая. Они могли быть парой.

Чем больше я об этом думала, тем сильнее наливались слезами глаза. Внезапно до меня наконец-то дошли все чувства, которые я сейчас испытывала. Мне было жалко себя, я ревновала парня, который отказался от меня. Парня, которого я любила незаслуженно, которому было плевать на то, как я жила этот месяц. Самое ужасное, что я была готова простить его за все это, кроме одного: если он ответит положительно на этот вопрос.

– Нет, – коротко сказал Джонс. Он не пытается объяснить, не пытается успокоить меня. Глаза изучают меня с профессорской точностью, он видит меня насквозь, но не принимает попыток разъяснить.