Татьяна Володина - Стихийная терапия

Да, ты не просто кулон, ты амулет. Тебя создали в подарок, в тебя заложили самый главный посыл: что бы ни случилось в жизни хозяина, пусть огонь его жизни пылает как можно ярче и дольше, всем смертям назло. Ты знаешь свою миссию, даже если сам хозяин не понимает ее до конца. Да ему и не надо, достаточно твоего знания. И да, бывает, что ты гордишься. Вашей близостью, тем, что он дорожит тобой. Тебе радостно. Ты горд тем, что, как и он, прошел многое и носишь на себе следы испытаний его жизни.

Так что, когда ты осторожно и любовно гладишь его по коже и по ней разбегаются во все стороны огненные искры, он списывает это на трение от собственных движений. Ничего другого ему и в голову не приходит.

Пусть. Главное, что вместе.

***

– … И тогда я увидел, как ко мне прижимается твоя щека, и понял, что я – совсем не я, а мой собственный амулет, – закончил рассказ Джинн, допивая уже остывший кофе из чашки. – Приснится же такое!

– Да уж, – улыбнулась я. – И не говори. – А потом, снова поддавшись приступу любопытства, попросила: – Можно посмотреть поближе?

Мужчина сверкнул в мою сторону глазами, задумался на миг, неторопливо приблизился и, взяв амулет на ладонь, протянул мне, не снимая кожаного шнурка с шеи. И когда я приняла теплую металлическую вещицу из его руки, по моей коже тоже побежали огненные искры.

Огненные искры побежали по пальцам от одного только прикосновения к амулету Джинна. Рука будто воспламенилась, как если бы оказалась в костре. Я отдернула ее – слишком торопливо, стремительно, рывком, и упавший кулон с тихим звуком ударился о грудь мужчины. Не отводя глаз, я продолжала трясти кистью, словно хотела сбросить с нее, потушить горящий на коже пожар. То ли мне казалось, то ли вправду стилизованные языки пламени сияли, переливаясь оттенками алого, оранжевого и золотого.

– Что за черт?! – озвучил мои мысли Джинн. – Сильфа, ты в порядке?

Я ни в каком смысле не была в порядке. Совершенно невинное прикосновение к простому, непримечательному украшению, едва не сшибло меня с ног. Искры побежали по телу, распространяясь от кисти с катастрофической быстротой. И вот уже плечи, потом грудь, живот, спина, ноги вспыхнули и, кажется, даже стали потрескивать. Последним занялось лицо, и невидимый огонь ощущался вполне настоящим, реальным. Черт, как же больно!!

Я задыхалась, судорожно отступая от опасного существа в человеческом облике, носящего на шее такую страшную штуку. Я была до ужаса и едва ли не паралича уверена в том, что они оба грозят мне гибелью.

– Сильфа! Да что такое с тобой?!

Джинн двинулся за мной, как в зеркале, повторяя мои движения.

– Сильфа! Тебе больно? Скажи хоть что-нибудь!

Я отступила от него, поспешила и упала, больно ушибив ноги, спину, локти. Я продолжила движение, подвывая от боли и ужаса. Кажется, даже содрала нежную кожу на локтях и ладонях о шершавые камни площадки. Огонь продолжал пылать во мне, раздирая тело на крошечные, микроскопические, элементарные частицы боли – если такие вообще существуют. Я отползала от мужчины, который еще пару минут назад казался приятным и надежным, а теперь не вызывал у меня ничего, кроме жуткой паники. Я знала, что он опасен, но не думала, что для меня и так…

– Сильфа, да успокойся же! Я не причиню тебе вреда! Тихо! – продолжил увещевать он, но я все ползла и ползла, пока не уперлась спиной в металлическое ограждение. Бежать было некуда, но я точно знала, что прикосновение Джинна или его амулета принесут мне новую, еще более сильную боль, а может, и смерть.

– Не подходи, – кошкой зашипела я. – Не смей! Не трогай меня!

Не знаю, что со мной сделал огненный амулет, но мне это совсем не нравилось. Умирать на неведомом острове где-то у черта на куличках не хотелось, и я панически перекидывала в мозгу сыпавшиеся из ниоткуда мысли в поисках тех, которые бы помогли мне разобраться в ситуации и наконец разрешить ее. К счастью, сосед не пытался больше приблизиться, застыв на корточках в нескольких шагах от меня, и отсутствие угрозы на какое-то время переключило мое внимание с внешнего плана на внутренний.

Внутри все продолжало гореть. Я смогла даже удивиться тому, что внешне совсем не изменилась: я была уверена, что горю по-настоящему. Удивившись, я обрадовалась, что способна еще чувствовать что-то кроме боли. А там и более-менее связные мысли стали выбираться на поверхность. Дело было в кулоне, тут уже сомневаться не приходилось. Пусть даже я не верила во всякого рода магию, мистику и прочие сказки для детей старшего возраста, переть против реальности было бы глупо.

Именно прикосновение к стилизованным языкам пламени запустило неведомый процесс. Если бы я не полезла шаловливыми ручками куда не надо, ничего со мной не случилось бы. Но неужели Джинн не в курсе, что за страшную штуковину носит на себе? Слишком реалистичным было его недоумение, чтобы сыграть, – он, в конце концов, наемник, а не актер больших и малых театров. Он действительно не понимал, что со мной. И беспокоился.

Он беспокоился. Искренне. Глядя во встревоженные темные глаза, я вдруг ощутила неловкость. Каким бы опасным он ни был, переживание за ближнего было ему не чуждо. Я же совсем не такая. Мне, по сути, другие люди до лампочки. И признать это почему-то оказалось просто. Мне безразлично, что происходит с другими, если они каким-то образом не связаны со мной, если я не заинтересована в них, если не люблю. Только в случае личной приязни я буду выражать «красивые» человеческие чувства, которые так ценятся в обществе. А этот профессиональный убийца, как он сам себя назвал, их проявляет ко мне – женщине, которую знает только сутки или около того. Странно было бы думать, что за такой короткий срок он проникся ко мне пламенной любовью.

Да и эта его подкупающая честность – совсем не то, что моя дурацкая, никому не нужная хитрость. Смогла бы я вот так прямо признать свои отрицательные качества, смело взглянуть им в глаза, заявить о них во всеуслышание? Сомневаюсь. Я привыкла показывать себя с лучшей стороны. При наплевательском отношении к другим я, тем не менее, остаюсь стадным животным, и иметь хорошую репутацию для меня далеко не последнее дело.

И опять получается, что он – моя противоположность. Потому что сам Джинн, кажется, плевать с самой высокой площадки замка хотел на положение в обществе. Что именно для него по-настоящему важно, я еще не успела понять – слишком мало мы знакомы, – но точно не статус. Иначе он не зарабатывал бы на жить тем, чем зарабатывал.

Черт побери, вот уж чего я совсем не ожидала, так это сидящего передо мной живого зеркала, в котором будут отражаться мои некрасивые стороны!

Да, и еще он сильный, а я слабая. Опять противоположности, пусть и такие мелкие. Впрочем, я больше не считаю собственную слабость недостатком. Отец считал, но что мне до его трудностей?