Татьяна Володина - Стихийная терапия

– Эй, подруга! Подожди!

Джинн нагнал меня в несколько мощных гребков, и я залюбовалась уверенными движениями мужчины. Он не был больше духом огня, скорее каким-то водным существом, такая органичная красота сквозила в его спокойных и явно привычных движениях. Но и я плавать умела, поэтому с улыбкой отвернулась и поплыла дальше от берега. Сосед негромко засмеялся и двинулся рядом со мной, легко обогнал, и я прибавила скорости, чтобы не отстать.

Было чудесно вот так гоняться друг за другом по волнам, как два молодых и сильных дельфина. Взмывать над водой и погружаться в нее, глядя, как играют на поверхности солнечные блики, окрашенные в зеленоватые оттенки. Кажется, я даже смеялась, пока позволяло дыхание.

Потом мы лежали на спине и неторопливо подгребали к берегу, чтобы ласковое, но неумолимое море не унесло нас, не забрало себе.

Внезапно что-то произошло во мне, и я всхлипнула, потом еще раз, и еще… И не сразу поняла, что влага и соль на лице – это не только поцелуй моря…

***

День был такой же жаркий, как и этот, и солнце нещадно пекло, и вода была теплой, только не соленой. Мы качались на волнах, обгоняя друг друга, мчась наперегонки с берега озера до острова, на котором призывно зеленела тень старой сосны. Я отставала, куда мне было соревноваться с большим сильным парнем, который при желании мог переломить меня одним пальцем! Он чуть замедлился, поджидая, затем с хитрой улыбочкой поплыл дальше, и я догнала его уже у самого острова.

Мы целовались на мягкой осыпавшейся хвое у подножия дерева, и прибрежные камыши скрывали нас от взглядов тех, кто остался на дальнем берегу. Сильные руки, горячие торопливые губы, жаркий шепот… Я не могла отказать ему. Любила ли я его? Он мне нравился. Любил ли он меня? Он меня хотел. И желание не проходило у него долго, еще очень долго после той жаркой и упоительной сиесты на острове, среди воды, зелени и летнего зноя, но больше она не повторилась.

Именно после нее я поняла, что никого из своих мужчин не любила, но главное – я не любила себя. Не любила себя хрупкой, слабой, нежной девушкой, которой, собственно, всегда и была. Не любила себя, потому что никогда не видела по-настоящему, потому что смотрела на себя не собственными глазами, а глазами человека, который не чаял во мне души, но не принимал моей истинной природы. И в нашей общей нелюбви крылась причина того, что я тянулась к людям, которые хотели меня, но не могли и не собирались любить, – я искала любви хоть кого-нибудь. Я искала вовне подтверждения тому, что хороша, что достойна быть той самой, единственной, что достойна просто быть…

Никто не видел, как я плакала ночью, осознав глубину падения. Никто не слышал, как рыдания разрывали тишину и подушку. Никто не заглядывал в мою душу, не мог разглядеть там муки неприятия, да никто и не хотел. Никому я так и не рассказала, что произошло на озерном острове и что это вызвало в моем сердце.

***

– Ну-ну, тихо, тихо… Все позади…

Джинн держал меня крепко, прижимая к широкой сильной груди – такой, же, как у моих прежних любовников. Я билась в рыданиях, погруженная в прошлые ощущения, переживала их, как будто события тех далеких дней снова поглотили меня. Я вырывалась, хотела бежать куда-то, искать чего-то, от чего-то ускользать, но он просто не отпускал. Держал и шептал глупые, ничего не значащие слова утешения.

– Все прошло… Тссс…

***

Отец любил меня. Он по-своему всегда обо мне заботился – как мог, как умел. Он всегда учил меня быть сильной и не прощал слабости. Даже подарки дарил такие, чтобы я не забывала, какой должна быть.

А однажды собрал мои вещи и выставил у входной двери – в тот самый день, когда я сказала, что выхожу замуж. Ему не нравился мой избранник. Ему не нравилось, что я выбрала мужчину вместо престижной работы за рубежом. Ему не понравилось, что я в очередной раз не оправдала его ожиданий, проявила слабость, а не силу. Я снова была не такой, какую он сумел бы полюбить…

Свадьба сорвалась, и я упала в собственных глазах еще больше. И жизнь моя покатилась под горку…

***

– Собственно, так я и оказалась в замке… – Слов через всхлипывания было почти не разобрать.

Мужчина продолжал держать меня, прижимая к телу. Лица его я не видела, видела только смуглую кожу груди с темными волосками и бледными полосами шрамов да кулон, который чуть царапал мне щеку. Я слышала, как мощно стучит его сердце, перекачивая кровь, и мое собственное, кажется, приноравливалось к его ритму, пока я выкарабкивалась из болезненных воспоминаний.

– Все прошло… – снова повторил Джинн, и кольцо его рук чуть ослабило давление – видно, он почувствовал, что мне стало легче. – Все хорошо…

Я наконец выскользнула и села рядом с ним прямо на песок. Должно быть, мы сидели тут уже долго – белье на мне было почти сухим.

– Прости, – тихо сказала я, отводя глаза. – Не знаю, что на меня нашло. Прости, что тебе пришлось увидеть меня такой.

– Прекрати, – отмахнулся мужчина, – тебе не за что извиняться. Думаешь, я не человек? Я тоже знаю, что такое боль и неприятие. Только мои поиски были несколько иными.

Меня словно толкнуло изнутри. Я вздрогнула.

– Ты искал смерти, как я – любви?

Он криво улыбнулся.

– Будь я чуть слабее, нашел бы, наверное… А так… Находили другие.

***

Когда солнце недвусмысленно намекнуло на скорый уход за горизонт, пришлось покинуть остров. Мы не умолкая говорили о том, что происходило с нами, как мы мучились, не находя себе места в мире, как тяжелы и муторны были метания в разные стороны… Боль у нас была разной, но в основе лежало одно и то же – неумение понять и принять себя, полюбить то, чем мы являлись.

Прорыдавшись и выслушав исповедь Джинна, которая была намного страшнее моей, я поняла, что нам удалось встретиться с самими собой лицом к лицу и если не принять себя целиком, то сделать первый шаг в правильном направлении. А может, даже и не один. Не знаю, что повлияло больше: заточение в замке, потеря памяти, параллели с прошлым или нахождение рядом человека, сходного с тобой, – но это случилось. Я больше не искала одобрения или любви. Я знала, чувствовала, что желание отца видеть во мне суперженщину, способную перевернуть мир, а не просто дочь, больше не управляет моей жизнью. Теперь я сама управляю ею.

Мне больше не нужны идеальные отношения с идеальным мужчиной. Мне вообще сейчас не нужны отношения. Есть дела поважнее.

– Джинн, научи меня вертолетом управлять, а?

– Легко! Смотри сюда…

Проснувшись утром в привычной постели под балдахином, я не стала сразу вставать. В голове крутились одна за другой яркие картинки: завтрак на площадке над морем, путешествие по замку, полет на вертолете, остров, купание… И давнее воспоминание, вызвавшее истерику, и откровенный разговор с новым знакомым. И его задумчиво-серьезные глаза. И моя рука на ручке управления, а его – сверху, показывает, как надо… А когда мы совместными усилиями сажали вертолет на подсвеченную яркими огнями площадку (спасибо за иллюминацию нашим неведомым хозяевам!), неясные блики в этих темных глазах, словно они что-то знают и обо мне, и о нашем совместном настоящем, и о будущем, которое еще непонятно где и когда будет…