Лев Соловьев - Выбор

Адальберт остановился в раздумьях. Феофил с удовлетворением заметил, что его незатейливая хитрость удалась.

– Да и то правда, – согласился Адальберт. – Варварская страна, варварская. – Монах развел руками, словно расписываясь в своей беспомощности: – Пустые все мои старания. Слишком черны их души.

Феофил сочувственно покачал головой:

– Конечно. Их разум очень далек от понимания христовой благодати.

Адальберт смутился от проявленной к нему жалости и, опустив глаза, продолжил движение, слегка ускорившись, в надежде избавиться от назойливого попутчика.

Феофил, пожалев о неправильно продемонстрированной доброжелательности, постарался не отставать.

– Я сегодня получил письмо из Константинополя, – священник попытался перевести беседу в доверительное русло, надеясь заинтересовать монаха важной информацией. Адальберт слегка повернул лицо в его направлении, невольно замедляя шаг.

– Меня отзывают в столицу, – продолжил Феофил. – И я очень рассчитываю на вас во время моего отсутствия.

– Знаете, все, что вы говорите, звучит странно и нелепо. Мне довелось служить при дворе короля Оттона, и я хорошо знаком с маленькими придворными хитростями. – Адальберт смотрел серьезно, ничуть не смущаясь, умным и открытым взглядом. – Мне интересны словесные игры, но я боюсь потерять настрой на беседу с княгиней Ольгой.

– Что вас навело на мысль про какие-то игры, – Феофил возмутился, досадуя на недостаток искренности в своих словах.

– Мы никогда не были в доверительных отношениях, и ваш расчет на мою помощь – это… даже не знаю, как назвать. Неужели у могущественной империи недостает священников, чтобы заменить вас?

– По правде говоря, мой отъезд не санкционирован высшим руководством. В империи грядут темные дни, и есть определенные силы, которые хотели бы видеть меня в столице. – Феофил понимал: эти слова находятся на грани дозволенного к разглашению, и чем тоньше грань, тем больше шансов показать, что она перейдена.

– Я все-таки не очень вас понимаю, ваше преосвященство. – Адальберт остановился, к удовольствию Феофила, но перешел на подчеркнуто официальный тон, пытаясь удержать дистанцию.

– Как вам, надеюсь, известно, в империи после смерти Константина власть находится у его сына Романа. – Феофил выдержал паузу, чтобы подчеркнуть важность последующих слов. – Но фактически страной управляет Иосиф Вринга. Не буду вдаваться в подробности наших дворцовых интриг, но власть этого человека грозит империи внутренними раздорами. Существуют опасения за жизнь императора Романа и его жены Феофании вместе с малолетними детьми.

Адальберт молчал, нервно теребя края просторных рукавов, но, перехватив взгляд Феофила, заметившего волнение архиепископа, поспешно спрятал кисти в складках одежды.

– Я отношусь к числу противников перемен в династическом престолонаследии империи. Это приведет к внутренним раздорам и ослаблению. Конечно, вы, наверно, думаете о получаемых преимуществах Оттоном. Итальянские разногласия никуда не исчезли. – Последние слова Феофил произнес с легкой ухмылкой. – Только, боюсь, в отдаленном будущем ослабление империи сделает более сильными наших общих противников. Угры, успокоившиеся после блестящей победы Оттона при Ауксбурге, напуганы и повернули своих коней в сторону Болгарии и Византии. Внутренние раздоры не позволят империи сдерживать дикарей, тем более что папа Иоанн прилагает все усилия, дабы направить их орды во главе с Такшонем в сторону Оттона.

– Я не очень верю в подобные измышления. Иоанн недавно короновал сына Оттона, выразив полнейшую благосклонность к его деяниям.

– У меня другие сведения: Иоанн сильно обижен на короля…

– Вы забыли, что с легкой руки папы король именуется императором Восточной Франкской империи, – перебил Адальберт излишне торжественным голосом.

Феофил поморщился и пожал плечами, изображая досаду:

– Ну, вы знаете отношение к этому событию в Константинополе. Оно никогда не менялось. Император может быть только один, и уж никак не в Аахене. Поэтому, простите, буду говорить в соответствии с обязательствами подданного империи.

Адальберт недовольно скривился, но кивнул головой в знак понимания.

Феофил продолжил:

– Оттон вынуждает папу поступать по своей прихоти и фактически лишил его власти под видом защиты от врагов. Дошедшие из столицы слухи говорят о том, что тайный посол Иоанна епископ Закхея вступил в переговоры с Врингой о возобновлении военных действий в Италии. Насколько я знаю, в дальнейшем он последует к Такшоню якобы с целью обращения угров в лоно Христовой церкви, на самом же деле должен уговорить угорского князя развязать новую войну с Германским королевством.

– Этим сведениям можно верить?

– Безусловно. Кроме того, я обещаю вам, что, покинув пределы Киева, смогу уведомить Оттона о тайной миссии Закхея. Не сомневайтесь, информацию доносить до нужных людей в кратчайший срок в империи умеют. Вашему королю есть чему поучиться.

– И? – Адальберт вопросительно посмотрел на Феофила.

– Что «и»?

– Я жду главного. Чем я должен расплатиться за это?

Феофил картинно скривился, выдерживая паузу.

– Собственно говоря, ничем таким, что запятнает ваше доброе имя.

Фраза, призванная успокоить епископа, произвела, судя по настороженному, как у бездомного пса, взгляду, противоположное впечатление.

– Постарайтесь пробыть здесь по возможности дольше. Нельзя оставлять этот народ без верного Господу пастыря. И будьте поактивнее. Поэмоциональнее, что ли. Киевляне, как дети, не внемлют голосу рассудка. Они охотнее отзываются на страсть. Добавьте страсти в ваши проповеди. Пусть слова станут громом, ошеломляющим, заставляющим трепетать. Страх – вот то чувство, которое движет язычниками. Сделайте так, чтобы ужас вселился в сердце каждого.

Адальберт молчал. Его лицо стало каменным, словно ужас, на котором заострял внимание Феофил, проник ему в сердце. Пауза в беседе затягивалась.

«Если монах поддастся порыву и проявит агрессию, неизбежно отвернет киевлян от себя. У русов в почтении выдержка и спокойствие. Дай бог, чтобы совет достиг цели, хотя надежда слишком шаткая», – подумал Феофил, а вслух продолжил, придумав запасной вариант:

– Я заметил, что у вас нет поддержки среди местных.

– Меня поддерживает великая княгиня, и этого достаточно.

Феофил удовлетворенно отметил самоуверенность монаха. Эта черта характера погубила многих.

– Как вам известно, Ольга лично просила короля прислать проповедника.

– Княжеские прихоти изменчивы, как и королевские… Ну и как императорские, конечно же, – добавил епископ, уловив возмущение в глазах Адальберта. – Давайте рассуждать об интересах, а не прихотях.