Marck Ragnoss - Пролог

– Что? Малышка решила погладить мишек?! – громко и раскатисто проговорил силач.

– Д-да, как бы, н-нет… Я-я-я т-тут вообще с-случайно… – запинаясь и заикаясь промямлила дрожащая, словно травинка, Нирия.

– Да ты не пугайся! Они совсем ручные, видишь! – погонщик взял послушницу за руку и запустил её ладонь прямо к густую мягкую шерсть лесного медведя. Девушка стояла, зажмурившись в ожидании того, как дикий зверь вот-вот откусит ей руку, но тот лишь немного встряхнулся и продолжил посапывать. Мужчина громко и открыто захохотал, отчего Нирия стала чувствовать себя глупо и неуютно, а лицо предательски покраснело от подступающего чувства стыда.

– Ну прости, не думал, что так сильно напугаешься! Меня Олафом звать, я за зверьё да безопасность отвечаю, а то эти шуты гороховые и меч-то держать не умеют, только пляшут, да по скамьям скачут.

– Ха-хааа… и н-н-ничего я н-н-не испуг-галась! П-п-просто в-вы скользкий и л-липкий, в-вот я и з-зажмурилась от п-противности – Нирия демонстративно притопнула и отвернулась, всем видом давая понять, что требует извинений.

– Противности? А ты забавная! В таком случае, может ли сей господин загладить свою вину и невежество, угостив миледи вином с эльфийских земель? – Олаф неуклюже поклонился, выглядело это, словно огромный полысевший медведь пытается сделать реверанс.

– Х-х-хорошо, на с-сей раз, я вас прощу- Нирия сделала ответный поклон со всей грацией и утончённостью, что под стать графским особам.

Оба рассмеялись и отправились коротать остаток вечера у сцены.

Оуквилл уже давно не знал подобных праздников. Весь городок гулял до самой глубокой ночи! А завершением представления стал волшебный танец Кейлы, от которого многие мужчины потом были вынуждены искать нижнюю челюсть где-то на земле. Когда же празднество закончилось, счастливые, с нотками приятной усталости, жители разбрелись по домам, а артисты, всей гурьбой, завалились в трактир. Лишь под середину следующего дня горожане немного оклемались. Градоначальник Брэм и староста Матиас поблагодарили артистов за столь внезапный и приятный визит, дав им с собой еды, припасов и приличную сумму денег:

– За ваш столь радушный приём- речь Кейлы текла, словно тихая лесная река- за вашу доброту и щедрость, мы тоже хотим сделать вам небольшой подарок. Малек! Выноси скорее!

Из фургона проворно выскочил невысокий юноша в костюме ящерицы, в руках у него была небольшая коробочка:

– Мы хотим подарить вам это- жрица аккуратно вынула нечто, напоминающее корону, сплетённую из ветвей неизвестного в этих краях дерева- если кто-нибудь из жителей будет в большом городе, и ему понадобится помощь, пусть найдёт наш знак- взглядом Кейла указала на театральное знамя- покажет эту корону, и его непременно выручат, неважно, что это будет за беда. Ну а сейчас, в путь, согревать сердца и дарить улыбки, во славу огня!

Забили барабаны, завыли трубы, и повозки вновь двинулись в путь. Горожане с теплом в сердцах провожали своих гостей, пока последний из театралов не растворился за деревьями.

После отъезда артистов жизнь в Оуквилле вернулась в своё привычное русло. Горожане всё так же лениво расходились по своим делам, в то время как послушницы во всю хлопотали в лавке покойного травника, которая была перестроена под небольшую лечебницу. Пальмира взяла на себя роль управляющей, как самая старшая и опытная из всей троицы.

По словам девушки, самым удачным стечением обстоятельств в её жизни было рождение в столице восточного королевства Хаэнтир, в городе Стиллград. Будучи не из самой богатой семьи, Пальмире с ранних лет пришлось помогать отцу по хозяйству. Пока её мать была жива, девчушка успела попасть в городскую школу, где научилась читать и писать; но в возрасте семи лет, мать Пальмиры умерла от неизвестной болезни. После этого, из улыбчивого и жизнерадостного колокольчика, девчушка превратилась в замкнутую и сдержанную затворницу. По инициативе отца, школу пришлось оставить, чтобы девочка помогала ему в лавке. А как только прошёл тринадцатый день рождения Пальмиры, она заявила, что хочет стать врачевательницей, но, получив в ответ лишь насмешку и упрёк за неблагодарность, просто ушла из дома. Молва о выпускниках академии алхимии при храме Грэгора-заступника звучала ото всюду, поэтому выбор девочки был очевидным. Пальмира, обладая острым умом и достаточной хитростью, убедила управляющую в академии взять её в качестве младшей служанки. Днём девушка старательно трудилась, чтобы заработать себе хорошую репутацию, а по ночам- проводила всё возможное время в храмовой библиотеке, переписывая и изучая анатомические карты, перечитывая до боли в глазах трактаты врачевателей и алхимиков. Так, в возрасте шестнадцати лет, она смогла пройти вступительные экзамены и из служанки превратиться в полноценного ученика. Спустя ещё три года, видя успехи и усердие, с которым Пальмира подходила к обучению, настоятельница храма Виска порекомендовала её в столичную академию алхимии и телесного искусства. Подобное случалось невероятно редко, настоятельница имела чрезвычайно тяжёлый характер, а её стремление доводить всё до совершенства не облегчало ситуацию. Именно поэтому в академиях Стиллграда знали, если Виска даёт рекомендацию, то этот человек- самое настоящее сокровище. После получения приглашения, Пальмира поблагодарила настоятельницу, и, хоть их прощание было сдержанным, присутствующие служанки отмечали странную тёплую атмосферу в кабинете Виски, словно любящая мать отпускала свою единственную дочь, полную уверенности и стремлений, в большой мир. В свои двадцать один Пальмира успела побывать ассистентом врачевателя на дюжинах операций. Написала два трактата о переосмыслении анатомии гибридов и о лекарственных настойках, которые можно приготовить с использованием алхимической крови. По завершению обучения, она вернулась к Виске, чтобы стать её заместителем и помочь раскрывать молодые таланты. Так она и познакомилась со своими единственными подругами.

В один из самых обычных и ничем не примечательных дней Морриган ходила сама не своя. Для неё в порядке вещей было беззаботно слоняться по улочкам, то и дело заигрывая с юношами или же возится на заднем дворе с лекарственными растениями, но сегодня послушница явно была чем-то не на шутку обеспокоена. Она, то и дело, забегала в дом старейшины, хватала какие-то книги и убегала обратно к грядкам. В какой-то момент громкая, крепкая брань рассерженной Морриган разнеслась по тихой улице, привлекая внимание случайных прохожих. Словно разъярённая фурия, девочка перескочила невысокий забор и побежала к дому одного из ребят, которые должны были ухаживать за посадками. Запыхавшаяся послушница колотила входную дверь дома так, словно была готова выбить её с петель, если бы у неё хватало на это сил: «Открой эту чёртову дверь, Робин! Клянусь Грэгором, я убью тебя быстро, если откроешь сейчас же!». Со второго этажа послышались торопливые шаги, дверь нерешительно приоткрылась, и в проёме показалась встревоженная мать мальчика, на вопрос, что случилось, и почему послушница так рассержена, Морриган лишь схватила её за руку и потащила с собой, сказав, что за подобное ни одна из возможных казней не будет достаточной. Придя к дому девочек, мать Робина уже была готова увидеть и пепелище, и поломанный забор со сломанной яблоней, но глазам женщины открылась лишь перекопанная земля и кучка увядших растений: