Мария Вислогузова - Глаз Дракона. Хранитель

И все вокруг молча наблюдали, позволяя этому происходить. Ни одна струна их души не оказалась задета, а если и была, то не на столько, чтобы возникло желание помочь тому, крохотному ничтожному существу, кто так на него похож. Потому что, раз задевает, раз не нравится, подумают, что и ты не правильный, значит и тебя ждёт подобная участь, почти бежит по следам. Стояли и те, кто просто решил отрешиться от общества, считая, что этим никому не навредит, хотя больше таких проходило мимо. Никто не говорил ни слова против, ни единого защитника не появилось рядом, тут собрались только нападающие и безразличные. И не понятно, кто из них – хуже, нападающие, пытающиеся так защититься от мира, вылить свою боль не в то русло, в неправильное, потому что им не помогли найти нужное, а может потому, что они не захотели помощи. Обиженные, сломанные и злые. Или безразличные, что закрылись от мира по тем или иным причинам или те, что считают подобное нормальным.

Даша почувствовала, как давят на неё эти люди. Они стояли так плотно, что ей не удалось бы выбраться. Горло сдавило, что-то стало на пути воздуха и мешало свободно дышать. Она ощутила себя такой маленькой, затравленной, ненавидимой всеми. Разве может она быть неправильной? Заслужила ли своим отношением к миру такое отношение?

– Что, Дашечка, язык проглотила? Где же твой серый защитник, цербе́р?

На Дашины глаза наворачивались слёзы. Одного слова хватило бы, чтобы она заплакала. Все это предвидели и замолкли, ожидая последнего удара. Жестокие, некоторые из них жаждали, алкали той боли, того страха, какие роились вокруг.

В душной, знойной тишине раздались одинокие аплодисменты. Все обернулись. Это выступила из-за спин толпившихся Таня.

– Закончила, появившаяся от аллергии y Солнца? Вроде отличница, а знаний меньше, чем у пятилетнего ребёнка. Правильно говорить не «снежная дурочка», а Снегурочка. Успела усвоить или произнести по слогам? – (Света молчала), – Сне-гу-ро-чка, – медленно, напоказ активно используя мимику, повторила Таня. – Запишите кто-нибудь для неё, пусть потренируется на досуге, по ней видно, что она не поняла. И ещё, правильно говорить це́рбер, и он не защитник, а трёхглавый адский пёс. Он охраняет вход в ад, знаешь, что это? Ничего, не у всех в мире такие глубокие познания в самом элементарном, ты там обязательно побываешь. И тут ещё спорный вопрос кому из присутствующих здесь больше нужны мозги. Не волнуйся, в следующий раз, когда мы будем у Бабы Яги, я обязательно постараюсь достать их для тебя, – развела руками Таня.

Света сжала кулаки настолько сильно, что костяшки её пальцев побелели. Если бы не зрители, она давно бы вцепилась Тане в горло. Как могла какая-то из ненавистных «близняшек» (какими именовали Дашу и Таню) прилюдно оскорбить её?

– Да я, да ты… Ты… Как? – задыхаясь от злости начала Света, слыша, как люди из толпы тихо смеются над Таниными фразами, направленными против неё.

– Я вижу, разговор окончен, литературный язык тебя покинул? Пока, Светик, нам пора идти, – она отвернулась от негодовавшей девочки, сделала шаг, а потом, будто вспомнив, остановилась и произнесла:

– И да, я бы не советовала тут оставаться, если её шестерёнки переварят полученную информацию, всё рванёт. Хотя этого, понятное дело, ещё долго не случится…

– Я.. Да, я… Да я тебя…

– Идём, Даш, – обратилась Таня к подруге, – наша Светочка, зависла; поговорим потом, когда её смогут остудить, а я есть хочу.

Таня и Даша развернулись и направились в столовую, под громогласный смех собравшейся ради интересного зрелища.

– Таня! Тань, – около входа в столовую догнала девочек Катя, их общая подруга и по совместительству одна из наблюдателей словесной перепалки Тани и Светы. – Слушай, и недели не прошло с начала учебного года, а ты в ударе! – похвалила она Таню, широко улыбнувшись. – Это же надо было такое придумать, от аллергии, – сказав это, Катя захохотала, а Таня усмехнулась.

– Так, а почему от аллергии? – влезла Даша, не совсем понимая, чем это выражение так понравилось Кате. Девочка пришла в себя и стала снова порхать в мечтах, будто забыв все обиды.

– Как почему? – начала отвечать вместо Тани Катя: – В том смысле, что солнце её не поцеловало, а чихнуло на Светку, от этого она и рыжая, да? – обратилась она к Тане.

– Да, – подтвердила та.

Теперь и Даша засмеялась.

– Ну ты даёшь Дашка, до тебя доходит как до жирафа, – вновь захохотала Катя.

– Да ну тебя, – тоже смеясь, отмахнулась девочка, когда они втроём садились за стол их шестого-Б класса, самый крайний слева, пятый из первого ряда.

К самому концу обеда, когда весь их класс почти разошёлся, к девочкам подсел Тимур.

– Привет, – поздоровался он, улыбнувшись, и смущённо убрав руку от своих огненно-красных волос. Его голубые глаза напомнили Тане о мальчике из её сна и она, вдруг, подумала, что именно его видела вчера, а ночью, когда спала, именно он приснился ей, наверное, из-за впечатления от волос такого цвета. – Я – Тимур.

– Да, конечно, наш загадочный толкователь из А-класса, – подсказала Катя, заинтересовавшись таким обстоятельством. Он подсел к трём девочкам, что единственные остались за столом с каким-то определённым намерением, по иному и быть не могло.

– Так быстро расходятся новости? А ты – Таня, да? – обратился он к девочке. – Я тоже о тебе наслышан.

– Да неужели? – язвительно отозвалась она. – И что обо мне интересного говорят?

– Да я не в том смысле… – замялся мальчик, – Ладно тебе, нам не обязательно воевать раз мы в параллелях.

– Слушай, – резко начала она, поднявшись со своего места, – если ты решился защищать нашу рыженькую, – Таня насмешливо оглядела парня: он тоже был практически рыжим, хотя, как она подметила, больше походил на директрису, чем на Свету в этом плане. Она по цветам находилась ближе к жаркому оранжевому оттенку, а Тим к холодным: алому, белом, голубому, – то давай в другой раз, у меня нет настроения на споры.

– Да, нет, вообще, это здо́рово у тебя получилось, – заметил он, как бы между прочим. Таня с отвращением посмотрела на него, пока мальчик продолжал: – Кстати, я так и не узнал, как вас зовут. Хотите я вам потолкую? Что интересного снилось?

– Давай, – как можно спокойнее сказала Катя, по ней всё равно было видно, что она еле удержалась от того, чтобы не подпрыгнуть, хлопая в ладоши. – Я – Катя, а это – Даша.

– Извините, мне надо идти, – Таня забрала свои тарелки и быстро зашагала прочь.

Ей было неприятно слышать похвалу подобному. Как можно настолько жестокосердечно издеваться над другими людьми? Быть подстрекателем подобному, молча и чуть ли не с жаждой крови смотреть на это, смеяться? Всё это было так противно, так низко и подло. Вокруг словно находилось так мало людей, которые ощущали эту злобу, исходящую от толпы, словно так много грязи заняло собой места людей, и самое страшное – детей. С этим мальчиком, даже если он и был, по слухам, приличным человеком, её дружба не задалась с самого начала. Казалось, здесь точно не может быть места никакой дружбе.