Владимир Радимиров - О людях и богах. Рассказы

– Поучи лучше своих овечек в стадо собираться, а не нас! – со злобой добавил он.

– Это у вас овечки, – беззлобно усмехнулся рыжий, – а у меня человечки. Как говорится, почувствуйте разницу…

– И это всё что ли, имеемое от твоего лица нам сказать? – недовольно спросил его невидимка. – Коли так, то отправляйся-ка ты восвояси. Скатертью вон дорога! Таких умников нам тут и даром не надобно!

– Почему же всё? Не всё… – почесал потылицу русский бог. – Желаете важное от меня услыхать? Ну что же – так и быть, скажу, отчего ж не сказать-то, коли у нас собрание… Так вот, главная ваша ошибка в этом деле, братва – это то, что вы себя от своих творений гордо отделяете. Вы-то тут обитаете, в добре да в ладу – а они там, чуть ли не в аду. К такой-сякой матери вы их от себя отсылаете… Ну, или к материи, ежели по научному изъясняться… При таком вселенском непорядке обязательно заместо вас всякие ушлые деляги наверх повылазят. Заместители земные божьи да наместники то есть. Они так и зовутся промеж людей – богачи али богатеи… А чем они богаты? Одни – деньгами да златом. Другие – проповедями всякими благостными. Третьи – властью. Ну а четвёртые мудрствованием хитроумным… Правды лишь во всём этом богачестве маловато будет, поскольку ежели сами боги с творениями своими брезгуют соприкасаться, то уж богачи с бедняками как масло с водою ладят. Одним вдоволь жира, а другим – иди да тужи!

Тут русский бог решительно махнул рукой и топнул босой ногой о сверкающий небесный пол.

– Эх, да вот я зато поступил инаково! – произнёс он предприимчиво. – Я с людьми порешил быть неразрывно навсегда. Им будет худо – и мне, значит, не рай! А им ладно – то и я рад! Сытенький ведь, вроде вас, голодного не зразумеет, а голодный да холодный собрата завсегда поймёт. Вот так-то, собратья…

– Во-о-о-н!!! – завопил истошно владелец золотого трона. – Ушивайся давай отсюда к дьяволу, диссидент проклятый! Не сметь тут крамолу свою глаголить!

И другие боги с воплями и проклятьями не замедлились:

– Ступай-ступай! Нечего в небесах агитацию вредную разводить!

– Вах! Зарэжу, шайтан, коли ещё минуту тут останешься!

– Прочь отсюда, недостойный!

– Партбилет божий на стол!..

Сложил русский бог руки свои натруженные на груди выпуклой и с усмешкой снисходительной взирал снизу на собратьев кипяшливых. А как они поутихли мал-мало, так он ручкой им весело помахал, развернулся на сто восемьдесят градусов да и пошёл себе домой, на Землю-матушку.

Притом и песенку ещё взгорланил голосом раздолбайским:

Так и ушёл русский бог к своим подопечным, не взяв с собою ни злата-серебра, ни любви бездеятельной, ни власти кровожадной, ни мудрой бредятины… А захватил он с собою одну лишь Божию Правду. И в той его Правде таилось и богатство вечное, и любовь сердечная, и власть примерная, и знание верное.

А те боги гордые у себя в туманной выси остались, на седьмом своём небеси дальнем. И посейчас наверное спорят, убогие, кто же из них главный вселенский бог.

Пригласило как-то раз Вселенское Божество земных богов к себе на ковёр и строго-настрого им приказало, чтобы они туда не просто так заявились, а непременно пришли бы со своими жёнами. Вот вышли те боги из человеческих голов и в невесть каком измерении материлизовались в пять ослепительных сияющих шаров. А пять их было потому, что это число человеческое, и хотя богов на Земле было куда больше, но все остальные не имели в глазах Вселенского Божества такой значимости, как те, кто в эту пятёрку вошёл.

Так вот, палестинский бог-шар оказался жёлтого цвета, как словно пески пустыни, византийский белого, как голубок мира, аравийский знамо дело зелёного, как ему было и положено, материалистический бог непонятно почему был голубой, а русский бог цвета солнышка в яркий полдень. Затем эти шарищи опустились в четвёртое измерение и предстали пред очи Божества в образе человеческой растопыренной ладони с какими-то странными несуразными пальцами. Мизинец, он же материалистический бог, оказался ужасно толстым и большим, с начищенным радужным лаком ногтем, палестинский бог удостоился быть безымянным пальчиком, скромным таким и не слишком выпирающим, византийский олицетворялся пальцем средним, очень длинным, ухватистым, но каким-то отощавшим и вялым, аравийский был пальчищем указательным, весьма мускулистым и заканчивающимся острым когтем, а зато русский бог, он же большой палец, был на удивление крохотным и казался выросшим вновь, словно ранее он был кем-то безжалостно оторван и выброшен прочь за ненадобностью.

Но Вселенское Божество пожелало на четвёртом измерении не останавливаться и проявило своих подчинённых в измерении третьем, развитие которого, очевидно, не устраивало его больше всех. Поэтому пальцы-боги уплотнились ещё сильнее и проявились уже в образе человеческом. Дело происходило летом в средних широтах неизвестно какой страны, на берегу прозрачной тихой речки в безлюдном отдалённом местечке. Вся пятёрка богов превратились там в обыкновенных на вид хомо сапиенсов; они топтались на песочке и с интересом озирались по сторонам.

В принципе, в их человекообразности не было ничего особо удивительного, поскольку они состояли из божественной вселенской энергии и человеческой фантазии, сиречь информации, а уж она-то ого-го какой бывает странной и разной… Выглядели же эти товарищи вот как. Палестинец был невысоким седобородым стариком, одетым во всё чёрное, и держащим в руках толстую книжищу в золотом переплёте. Византийский бог был молодым человеком с недлинной бородкой и в простой одежде то ли плотника, а то ли странника, а в руке у него была зажата горящая восковая свеча. Аравиец был могучим мужчиной средних лет, в пышной чалме и с саблей на боку, вложенной в золочёные, украшенные драгоценными камнями ножны. Материалист оказался толстым обрюзгшим молодым парнишей в шортах и майке; он оказался густо расписан синюшно-красного цвета татуировками и держал в руке смартфон, в который незамедлительно мысленно погрузился после краткого обзора окружающей местности. Русский же бог был молодым безусым парнем в национальной одежде: на нём была красная расписная рубаха, синие порты и новые лапти, а в руке он держал скромное плетёное лукошко. Ну а само Вселенское Божество принимать человеческий облик почему-то не пожелало, а возможно и не могло: оно блистало над речными водами в виде огненных переливающихся сполохов и было очень красиво, даже великолепно на вид.

– Так-с, – прогрохотало Божество неожиданно мощным и явно недовольным по тону басом, – явились, значит, голубчики, не запылились… Плоховато вы, милочки, планетарным своим хозяйством заправляете. Устроили тут, понимаете, бардак, да ещё в войнушку насобачились поигрывать на полном серьёзе. Того и гляди, всю Земелюшку, мною вам вверенную, на распыл пустите, окаянные! Разве я так велело вам жить тут да поживать, а?!