Марк Рабинович - Времена

– А ты что смешного нашел?

Оказывается, в моем шкафу была переговорная система. Я даже услышал, как Рои шепчет Эйтану что-то неразборчивое. Вроде бы там промелькнуло фраза «сильные эмоции». Эйтан откашлялся и сказал каким-то очень неестественным голосом:

– Напрасно хихикаешь! Пока ты тут веселишься, она уже может быть разбивает свое Зеркало!

Ах ты! А ведь и верно! Моя нетерпеливая Аня может и не дождаться пока я удосужусь ее спасти. Я задергался в шкафу, толком не сознавая, с какой целью я это делаю, но дверца держалась крепко.

– Одиннадцать единиц! – заорал Рои – Пятнадцать! Пошел!

Что-то несомненно начало происходить. Шкаф вдруг стал наполняться каким-то туманом и я подумал, что загорелась проводка, но бояться не было сил. Туман становился все гуще и гуще, но запаха гари не было. Вдруг я узнал его, этот туман. Это же была хорошо мне знакомая запредельная графика «Случайного Соединения». И никакой это был не туман, а нечто, разъедающее реальность и уносящее меня… Куда? Надо думать только о ней, мелькнула в голове неизвестно откуда взявшаяся мысль и я стал думать только об Анюте. Это оказалось совсем не трудно. Да что там, это оказалось совсем легко.

Наши с ней миры должны были соприкоснуться, а наши пути – пересечься. У них, у этих путей, не оставалось другого выхода, потому что это было предопределено и потому что я этого хотел.

Когда найду тебя и где?

В какое время в этот раз

Пересечение судеб

Забросит каждого из нас?

Ты эту истину постиг

И вот вступаешь осторожно

Неимоверно странный миг

В котором все еще возможно

Пересечение людей

Пересечение имен

Пересечение идей

Пересечение времён

Интересно, как вы представляете себе переход между мирами? Пухлые книжки и голливудские фильмы красочно описывают пролет через сверкающие спирали, звездные скопления или таинственные завесы. Не было ни спиралей, ни скоплений, ни завес. Вместо этого было «ничто». Вы можете представить себе «ничто»? Вот и я не могу, поэтому и описывать не буду. Приятного в этом мало, но и ничего ужасного в этом тоже нет. Надо только непрерывно думать о важном, а то в этом «ничте» можно и основательно застрять. Боюсь, что это тавтология, но очень важно, чтобы у тебя было важное, когда переходишь из мира в мир. У меня оно было и туман «Случайного Соединения» начал быстро расходиться.

Я успел заметить сосновые лапы, березу, какие-то кусты, но осматривать местность было некогда, потому что я горел. Да, на мне что-то тлело в нескольких местах и я даже заметил маленькие язычки пламени на брюках. Хлопая себя руками по ногам и подпрыгивая, я наткнулся на березу и она окатила меня водопадом мелких брызг. Именно это, а вовсе не мои шаманские прыжки, потушило пожар. Как бы то ни было, но я был жив, а вот моя одежда – не очень. По моим «порткам» расползлось несколько обуглившихся прорех, приближая их по стилю к модным джинсам и демонстрируя миру волосатые ноги. Я вспомнил предупреждения Эйтана и заподозрил, что при шитье «портков» использовались синтетические нитки. Пожар потух, вонючий дым рассеивался и теперь наконец можно было осмотреться.

Вокруг меня был лес. Судя по освещению, был ранний вечер. Солнце, вероятно, уже стояло низко, но его не было видно за густыми соснами. Среди сосновых лап промелькнула низкая и тусклая в предвечернем свете Луна, а может и Месяц. Впрочем, опасливо подумал я, неизвестно, тот ли это мир. Может быть здесь только одна луна, а может их восемнадцать? Не об этом тебе следует думать, а о том, водятся ли здесь волки. И медведи, подсказало подсознание. А еще мне припомнились рыси и вепри. Я потянул ноздрями воздух иного мира. Он пах знакомо: запахами сосновой смолы, грибов и дыма. Дыма? Я снова принюхался. Это не был вонючий дымок от моей горелой одежды. Нет, явственно пахло костром, как в ночь Лаг-ба-Омер под Иерусалимом, причем жгли сосну или кипарис. Дымом тянуло из небольшой лощины, скрытой зарослями неизвестного мне кустарника. Я двинулся в ту сторону и ойкнул, наступив на шишку. Только тут до меня дошло, что я был босиком. Тем временем уже начало вечереть и заметно похолодало. Ежась от холода, осторожно ступая босыми ногами и стараясь наступать лишь на пальцы, я двинулся неловкой походкой горожанина туда, где уже видны были проблески костра. При этом я спугнул жирного зайца.

На небольшой поляне расположились двое. В колеблющемся свете костра их можно было рассмотреть. Оба они были одеты в длинные рубахи из такого же, как и на мне полотна, но более грубого и без следов пуговиц. Рубахи были подпоясаны кожаными ремнями с медными бляхами. На обоих были штаны, такие же портки, как у меня, но у одного из них – полосатые, в вертикальную полоску, а у второго темные – сплошные. У обоих были густые бороды, у одного – черная, смоляная, а у второго – седая. Длинные волосы чернобородого были забраны налобной лентой, у седого же на голове наблюдалось нечто вроде неплотной чалмы или тюрбана из темной ткани. Незнакомцы протягивали босые ноги к костру, наверное – греясь. Поодаль темнела пара малинового цвета сапог и несколько пар светлых лаптей. Я ступал тихо, но, надо полагать, недостаточно тихо, а может это были бывалые люди. Только подойдя ближе к костру, я увидел, что чернобородый подтянул поближе к себе топор и держал стоймя короткую рогатину, а седой положил руку на пояс, за который был заткнут кривой кинжал без ножен. Из-за кустов раздалось протяжное мычание. Сторожевая корова, что ли? Меня явно заметили и настороженно, но не слишком боязливо, ждали. Я вышел на свет костра, так чтобы было освещено лицо и запнулся не зная, что сказать. По древнеславянски я не мог связать и двух слов, а иврит мог быть не к месту. Да и неизвестно еще было, в какой мир я попал. В конце концов я решил не заморачиваться и сказал по-русски:

– Добрый вечер!

– Радоватися тэби тэж – осторожно отозвался седобородый мужчина в тюрбане.

– Котерый будыти? – спросил чернобородый, не выпуская из рук рогатины.

Это явно был древнеславянский и у меня полегчало на сердце. Пока что слова были понятны.

– Аз есмь хазарин – осторожно сказал я.

Не соратники ли это, случаем, Вещего Олега? Но мужики были настроены мирно, а чернобородый даже отложил рогатину. Похоже, сейчас у полян с хазарами был мир.

– Хазарин – протянул седой и подмигнул чернобородому – Авраам, вспрось инього.

– Откуда ты, хазарин? – спросил тот на иврите.

Вот и верь после этого стереотипам. Если кого и можно было бы принять по внешнему виду за иудея, так это седобородого. Этому способствовал тюрбан и кривой кинжал. А вот чернобородый еврей с рогатиной смотрелся явным диссонансом. Ему пожалуй более бы соответствовал деревянный Перун или потемневшие иконы в углу. Впрочем, в эти времена иконы еще не успели потемнеть. Но что же ему ответить? И тут меня осенило.