Ирина Тихолоз - Кремль спокойствия

Я случайно поймала собственный взгляд в зеркале дальнего вида, после чего на меня очередной тяжелой и вязкой волной обрушился мир следствий, топя новую жертву в своих болотистых глубинах, куда все меньше проникали слабенькие лучики первопричин. Я даже представить не могла, что мое лицо способно выражать такую растерянность. Впервые я смотрела на себя совершенно незнакомыми мне глазами – глазами Человека. В голову шумным роем вторгались вихри оценочных мыслей. Они заполняли сознание с невероятной скоростью, и каждая из них находила где-то свое законное место, и, как только мысль на нем осваивалась, у меня уже не оставалось сомнений, что она была там всю мою жизнь, более того, после я не могла представить свое существование без нее.

Оторвав взгляд от зеркала, я перевела его на себя и стала рассматривать собственные руки, волосы, одежду. Казалось, будто тело и слабенькая личность, – это все, что у меня есть, и именно они, давя на страх смерти, весьма успешно пытались завладеть штурвалом. Моя монастырская форма: ряса и скромные матерчатые тапочки, показались ужасно дурацкими, а в голове навязчиво обустраивалась перерастающая в раздражение мысль о том, как нелепо я в этом выгляжу. Стоп. Но выгляжу для кого? И почему меня это так беспокоит? Кто-то или что-то ловко стирало грани между реальными воспоминаниями и полубредовым сном, но совсем забыло даже притронуться к хорошо протоптанным мысленным дорожкам, которые в любой, даже самой запутанной ситуации хотя бы обрывками выведут меня обратно к себе, как хвосты удаленной, отвечающей за выход в Интернет программы в реестре ОС, по которым можно понять, что она была когда-то установлена. Осталось только понять, где искать ее дистрибутив: на жестком диске, о местонахождении которого я напрочь забыла или в Интернете, доступа к которому я не могу получить без этой самой программы.

Мне показалось, что именно так выглядит сумасшествие, и в данной ситуации именно оно себя и проявляет, но потом я с ужасом осознала, что это всего лишь нормальное состояние ума, лишенного контроля Святого Я и неспособного воспринимать и обрабатывать метапричины всего происходящего не только во внешнем мире, но и внутри головы. Именно в таком состоянии проживают всю свою жизнь большинство людей. Возможно, они к нему давно адаптировались и даже не замечают собственного сумасшествия, возведенного в ранг нормы, но мое новое положение начинало напоминать кромешный ад. Еще никогда я не чувствовала себя в таком едко кипящем мысленном болоте и беспросветном одиночестве. Казалось, будто между мной и всем остальным на свете не просто нет еле уловимой связи, а там – бесконечная пропасть. Существуют лишь иллюзорная сеть, имитирующая хоть какую-то связь. Это массовое информационное пространство, чем-то напоминающее Интернет. Оно хранит в себе единую прошивку для всех людей, так или иначе имеющих к нему постоянный доступ через любые СМИ. Разумеется, эта прошивка регулярно обновляется никем иным, как монахами 26-го уровня.

Она представляет собой собирательный образ иллюзий современного успешного человека, даже не столько успешного, сколько принятого или утверждённого этим же набором программ по мнению носителя в лице авторитетного человека. В общем-то, реальное одобрение не нужно, нужна лишь уверенность в том, что оно в любой момент будет получено. Все это почти не ощущается, а работает где-то на задних планах ума в тихом, неуловимом режиме, как кондиционер, который никто не замечает, но, тем не менее, от него зависит температура в помещении, настроение и самочувствие людей, которые в нем находятся. Только ловушка в том, что они уверены, будто пульт управления от кондиционера полностью в их власти. Это безусловно так, но, помимо пульта, в кондиционер встроена доминирующая система управления, которая регулируется вне зависимости от очередных иллюзорных предпочтений людей, и именно она определяют, какая информационно отфильтрованная волна с какой эмоционально-ассоциативной температурой заполнит пространство. На первый взгляд прошивку можно назвать вирусом с искусственным интеллектом, который живет собственной жизнью, реализуясь в автономных умах людей. Но, поскольку неконтролируемых процессов не бывает, самосознательная жизнь вируса – очередной обман, но на этот раз для него самого. Он бы не был таким самосознательным, если б над ним не работали чуть более самосознательные монахи 26-го уровня. Как и совершенству, самосознанию нет предела.

Мое новое состояние становилось совсем невыносимым, но вместе с этим к собственному ужасу я обнаружила, что с невероятной скоростью начинаю к нему привыкать. Пока в моей голове весь этот прошивочный мысленно-оценочный хаос упорядочивался, я узнавала в этом многолетнюю беспрерывную работу 26-го уровня. Хаос образовывал из собственных элементов новые структуры, максимально подходящие под мою личность, и она медленно разрасталась. В меня проникла стандартная прошивка, которой я не смогла сопротивляться из-за ослабленной связи со Святым Я. Установленное ПО совершенно не предназначалось для меня, и я не была готова, что когда-либо смогу пронаблюдать его действие изнутри. Прошивка непривычно ограничивала и зацикливала все мои внутренние процессы. Казалось, что меня поместили в такую тесную коробочку, что за несколько секунд она успела оставить бесчисленное количество мозолей, ссадин, синяков и пролежней на теле моего ума, но в то же время я никак не могла перестать приходить в восторг от неожиданно предоставленной возможности прорасти запретному плоду через себя. Пока я воспринимала новых гостей своего сознания в «человеческом» обличии, они оставались лишь гостями, которых я могу выставить вон в любой момент. Поэтому невероятной красоты объемная сетка трехмерных смыслов, желаний и порывов, сплетённая прошивкой и тоненькими ниточками моей личности, вскоре обнажила свой код и рассыпалась на бесконечное количество первопричинных составляющих: еще более объемных эфирных потоков и намерений 26-х монахов. Ко мне вернулась утерянная связь со Святым Я.

– У тебя все хорошо? – спросил водитель.

Он на пару секунд повернулся и снова посмотрел на меня с недоумением и фирменной брезгливостью. В ту же секунду я обнаружила себя, впивающуюся взглядом в собственные дрожащие руки, со слезами и дурацкой улыбкой на лице. Мое дыхание было частым и громким.

– Да, все отлично! Я в порядке.

Я быстро вытерла слезы и пришла в себя.

– Просто мы почти приехали, – парень все еще недоверчиво косился.

Я посмотрела в окно и увидела, как мы приближались к высоким черным, увешанным камерами воротам. Они медленно открылись спустя пару минут, как водитель затормозил прямо перед ними и, волнительно глядя в зеркало, поправил фуражку. Два охранника, недоверчиво хмуря брови, попросили выйти из машины. Пока они, все так же напряженно и угрюмо сопя, осматривали автомобиль и нас, я огляделась вокруг. Длинная, идеально асфальтированная дорога уходила вдаль на несколько сотен метров к небольшому озеру, теряясь в частых хвойных и редких лиственных деревьях, которые сгущались на возвышенности за водоемом в дремучий сосновый бор, снисходительно приютивший у своего подножья три небольших дома. Два из них казались огромными по сравнению с тем маленьким, что стоял левей и дальше от своих соседей.