Ирина Тихолоз - Кремль спокойствия

В ходе той войны мы выявили одну закономерность: заигравшиеся оказались отличными бета-тестерами создаваемой нами среды. Было принято решение в новом эксперименте запустить череду тестовых воплощений в игровом поле с полным забытьем, а также оставить обособленные воплощения с частичной утратой памяти. Так носители Святого Я поделились на гражданских и монахов. Что касается Людей, то их мир претерпел сильные изменения. В нем больше не осталось магии, высоких технологий, свободы. Лишь смутные воспоминания о былом величии, тщательно замаскированные под фантазию. Всех свели к общему 3М-стандарту человеческого облика, настал телесный коммунизм. Гражданских носителей Святого Я и искусственных существ теперь не отличить от Людей. Все мы в одинаковых оболочках с пакетом ограничений. И только внутри этих оболочек временами случается тонкая тоска духа по раскрытой мощи и полной свободе. Ее мы и добивались. Именно тоска послужила идеальным удобрением для роста и укрепления Человеческого и не только Человеческого духа. Видимая власть попала в бывшие лапы и щупальца, а теперь – стандартные человеческие руки искусственных существ, которые, в страстной, голодной борьбе за независимость смогли сохранить ничтожно малую часть технологий. Монахи же остались единственными, кто нудными ежедневными практиками сохранил доступ к первозданным энергиям и высшим уровням мироздания. Только, как и все остальные, монахи не пользуются ими в 3М: намеренно ограниченный движок игры не всегда тянет. Поэтому нам пришлось овладеть искусством компиляции. Тонкие первопричины мы научились переводить в идеи и материально-событийные следствия, как программа переводит текст на языке программирования в набор машинных кодов. Поэтому монахи сеют причинные зерна наверху и проращивают их следствиями в 3М.

Женская часть нынешней обители расположена в области одного из небольших городков Поволжья под видом совершенно неприметно объекта. Кто-то слышал, что это военный склад, кто-то думает, будто на месте монастыря находится станция спутниковой связи. В общем, каждый сам для себя определяет этот объект как совершенно непривлекательный, но чаще, если спросить жителей ближайших деревень, они совсем ничего не знают про это место. Более того, им абсолютно неинтересно, что там находится. Такое выраженное отсутствие внимания к закрытому объекту совсем несвойственно для деревенских, да и городских жителей. Чаще всего они, наоборот, крайне любопытны. Но обычно их интерес привлекают места, которые могли бы послужить рабочим местом, достопримечательностью или объектом сплетен, типа турбазы для местных депутатов и чиновников. Дело в том, что монастырь находится под эфирной защитой от любопытства, которую создал и при необходимости обновляет Отец Распределитель. На любого зеваку она воздействует таким образом, что малейший порыв интереса мгновенно тухнет, и тот самостоятельно дорисовывает в голове самый непривлекательный для себя образ.

Тем временем мы уже подъехали к воротам и, пока они медленно двигались в сторону, меня накрыла последняя, самая сильная волна прошлого. Она жадно хваталась за настоящее, песчинки которого пыталась смыть собой. Я позволила нескольким слезинкам скатиться по лицу, еле сдерживая желание развернуться к заднему окну и хорошенько расплакаться еще с того момента, как закрыла за собой дверь автомобиля. Интересно, возник бы во мне такой порыв, если б я никогда не встречала подобную модель поведения в кино и книгах, где показывалось или описывалось расставание с близкими людьми? Думаю, что нет. Максимум, что проявилось бы в виде реакции – то, что возникло сейчас: несколько слезинок, как полностью контролируемый процесс, частично запущенный моим мозгом на автопилоте, словно карта нужной масти и высшего номинала, которая может покрыть эмоцией сложившуюся ситуацию. Это и есть та человеческая личностная игра, которую истинно может оценить лишь не вовлеченный в нее. Но невовлеченность не означает непозволение этой игре быть.

Может показаться, что я оправдываю свои слезы, но это не так. Я, в силу превалирующего нисходящего, крайне редко делаю то, за что потом мне будет неловко. Ну, или на самом деле мне очень захотелось разыграть легкое смятение из-за выступивших слез и по-настоящему насладиться им, а вовсе не самими слезами. Одноходовые реакции меня уже давно не забавляют, гораздо интересней наблюдать за последующими отзывами ума на первое чувство. Иногда кажется, что эта цепочка может длиться целую вечность, но никогда не удается добраться до того, кто плетет и одновременно наблюдает за всем этим эмоционально-реакционно-аналитическим ожерельем. Мы лишь можем предполагать, что это и есть сам Абсолют.

Когда монастырские ворота закрылись, я оглянулась назад и впервые посмотрела на обитель со стороны. Действительно, высокий серо-металлический забор ничем не привлекал к себе внимание. Более того, долгое его созерцание вызывало лишь нарастающую скуку и утомляющую череду самых незаманчивых предположений. Если монастырская маскировка так эффективно действует на меня, то на деле с Людьми и трехмерными существами она показывает себя блестяще. Монастырская защита помогла мне быстрее оставить эмоциональные привязки за серыми воротами и переключиться на новый, ни на что не похожий этап.

Пока мы ехали по грунтовой дороге до трассы, Audi A8 L Security изрядно потрепалась. Возможно, даже больше, чем за все время своего служения целевому владельцу. Иногда мне кажется, что хорошие дороги в России ведут только туда, где живут и эффективно размножаются деньги. Поэтому, чтобы как следует скрыть места их обитания или отвести от себя ложные предположения, нужно лишь обозначить направление, которое отфильтрует носителей корыстных целей.

Меня нужно было доставить из одного загорода в другой, и водитель поехал по объездной кольцевой дороге. Мне так и не удалось увидеть город хотя бы из тонированных окон машины. Тем не менее все населенные пункты, что мы проезжали, я хорошо знала по карте. Впрочем, город мне тоже был хорошо знаком по Google Street View, возможно, даже лучше, чем его обитателям. Возникало так приятно греющее душу чувство целостного распознавания, когда я вживую мельком захватывала места, что раньше доводилось видеть только на фото.

Я никогда прежде не ощущала другую природу, и не с чем сравнивать, но мне очень нравилась поволжская. Она словно переходящий от юга к северу градиент казахстанских степей и северной лесной пышной гущи. Монастырь как раз располагался на стыке этих двух типов, с небольшим уклоном к северу. Мы же направлялись еще северней.

Я с жадным трепетом изучала настойчиво густеющую зелень за окном, как все мое тело пронзило напряжение. Оно стремительно сковывало каждую клетку, усиливаясь и перерастая в боль, которую в итоге я не смогла вынести и, закричав, потеряла сознание. Точнее сказать, только оно у меня и осталось. Тело же полностью отключилось. На мгновение я увидела его со стороны лежащим без признаков жизни. Сначала показалось, что я умерла, но потом заметила кое-что похуже. Кто-то пробил мой канал за мгновение вместе со всеми защитами, на которых я, к слову, специализируюсь. Более того, атаковавший тут же надстроил мощную эфирную артерию, мастерски перекрыв основной канал. Она ураганной воронкой затягивала в себя все мои энергии, даже те, что предназначались для поддержания тела. Единственное, что от меня осталось, – это крохотная точка внимания, беспомощно наблюдающая за происходящим. Мне оставалось лишь устремиться по течению уходящих энергий, чтобы отыскать противника. Оказавшись в потоке, я внимательно его изучила. Он полностью состоял из низких, грубых энергии, которые обеспечивали принимающего в основном физической, ментальной и подавляющей силами. Неудивительно, что мое тело не справилось и отключилось при таком плотном составе. В поток попадали и тонкие энергии, но артерия преобразовывала их в те, что максимально близки к материи. Вскоре я увидела принимающего и того, кто поставлял ему намеренно отобранные сорта. Они был закрыт несколькими слоями защит, неплохих, но недостаточно хороших для меня.