Ирина Тихолоз - Кремль спокойствия

Аки хитро прищурила глаза, потирая большим и указательным пальцами подбородок, подошла немного ближе к отвернувшейся Рузре и посмотрела на нее так, будто искала то, что вот-вот должна была найти. Въедливым взглядом Аки буквально вцепилась в ум своей жертвы. По сужающемуся прищуру и разгорающемуся огоньку в глазах легко можно было определить, насколько близко она подобралась к цели. На ее лице проскользнула легкая самодовольная улыбка – процесс завершен.

– Вижу, и правда тебе это не интересно, – резюмировала Аки. – Ты бы поиграла в кое-что другое.

Рузра резко повернулась, кинула в сторону сестрички гневный взгляд и только открыла рот, чтобы обрушить на нее всю свою ярость, как мне пришлось вмешаться.

– Спокойно! У меня сегодня день рождения, и я не желаю никаких ссор.

– Ну, кое-кто видит самые скрытые желания многомиллионных масс и даже мастерски с ними играет, но делает вид, что в упор не видит своих собственных, – Аки продолжала самодовольно подначивать Рузру, которая уже вовсю раскраснелась, нахмурила брови и опустила взгляд в пол. Тут вступилась Сату:

– То есть вы так хотите провести наши последние минуты вместе с Рис?

Наконец-то на лице Аки промелькнул еле заметный виноватый взгляд, и она не стала возражать подруге.

– Любому идиоту понятно, что всем нам свойственны земные чувства. От них никуда не деться, пока мы физически находимся в этих телах на третьем уровне. И мы прекрасно знаем, что подавляющее большинство из всех нас доживают до 25-26-ти лет, если очень повезет, остальные уйдут в 20. Как раз нас хватает на 1—2 правительских срока после выпуска из монастыря. Я знаю, что никто не любит обсуждать эту тему, и извиняюсь, что подняла ее в твой день рождения, Рис. Просто хочу уже наконец поставить на этом точку. Ру, пожалуйста, не надо делать вид, что тебя это не касается, и испытывать напускное отвращение к тому, чего очень хочешь. Аки, твои издевки над Ру уже всем надоели. Они предсказуемые, не смешные, а обидные, и показывают тебя не с лучшей стороны, как подругу и сестру. Самое странное, что вы прекрасно все видите. Вы обе… да что уж там, мы все хотим испытать то, от чего пытаемся воротить нос.

– Вот именно, что пытаемся, – буркнула Аки. Это осознание ее настолько сильно расстроило, что она отложила ножик с лопаткой для торта в сторону, села за стол и, подперев свои немного конопатые щеки руками, хмуро щурясь, задумчиво посмотрела в окно. Солнечные лучи так ярко освещали ее темно-рыжие и всегда идеально гладкие волосы, что мне на секунду показалось, что они поменяли цвет на более красный и даже накалились, будто вот-вот загорятся.

– Мне придется сказать эту замыленную фразу, от которой сейчас все начнут плеваться. Но, сами понимаете, кто, если не я?

Действительно, тихая и не особо разговорчивая Сату всегда брала на себя смелость поднимать самые щекотливые темы и улаживать самые скользкие ситуации. Это была ее основная обязанность по умолчанию в нашем узком кругу.

– Мы все хотим испытать эту пресловутую земную любовь. И желательно взаимную, – Сату с виноватым и опасливым видом сделала небольшую паузу, очевидно, в ожидании плевков, но вместо них Ру нервно вздохнула и забегала глазами. Щеки и без того пухлые губы Аки надулись еще сильнее, а я, сложив руки на груди, начала расхаживать из стороны в сторону. Так я обычно делаю, когда волнуюсь.

Выждав несколько секунд, Сату продолжила.

– Но мы догадываемся, что в нашем случае это не просто маловероятно, а почти невозможно.

Она была права. Во-первых, мужской Монастырь Святого Я находится на другом конце страны, и чаще всего бывает так, что мы во время обучения никогда не пересекаемся с монахами противоположного пола, а после выпуска на службу не видимся даже с сестричками. Что касается гражданских, какими бы они ни были, мы их видим настолько насквозь, что даже можем определить, когда, кем из нас и при каких обстоятельствах в них был установлен или активирован тот или иной личностный или духовный паттерн. Особенно это касается 26-х. Эти кукловоды смотрят на любого человека, как на простейший механизм, который они знают от и до. Удивительно, но некоторым из них удается сохранять собственную человечность, и совсем не удивительно, что некоторые из них, как Рузра, стыдятся собственных человеческих проявлений, которые им не всегда подвластны в отличии от чужих. Во-вторых, обучение занимает так много времени и сил, что не остается ни того, ни другого, чтобы заниматься устройством личной жизни. А после окончания монастыря нас распределяют по секретным и строго охраняемым объектам, где мы работаем на благо Вселенной в рамках третьего уровня и доживаем свою короткую жизнь. В-третьих, которое должно быть «во-первых» Святое Я больше всего заинтересовано в реализации нашей основной мисси на Земле, а все гендерное отходит не просто на задний план, а, вообще, за пределы холста картины нашей жизни и даже далеко за стену, на которой эта картина висит. Возможно, судьба сложилась иначе, если бы каждый из нас не лишился родителей в первые годы жизни.

Мало кто об этом знает, но, когда ребенок до 2-х лет попадает в детдом, в первую очередь его проверяют на наличие Святого Я, причем для этого даже никто никуда не приезжает. Все делается дистанционно, что называется, по звонку. В соответствующий отдел спецслужб поступает информация о пополнении, где один из сотрудников (чаще всего на такую должность берут кого-то с 4-го уровня) определяет у новых детей наличие Святого Я. Если же такого ребенка обнаруживают, его тут же направляют в женский или мужской Монастырь Святого Я, где из него до 18-ти лет готовят информационно-духовного бойца. Затем он поступает на государственную службу чаще всего в секретные отделы. Конечно, люди со Святым Я есть и среди гражданских, но многие из них об этом даже не подозревают, а, если и подозревают, то чаще всего они напоминают слепых и глухих котят, которые не совсем понимают, что им делать с мигающей и звенящей игрушкой, если все же хоть немного догадываются о ее существовании. Безусловно, есть и такие, которые сделают любого из наших монахов, но это единицы, о которых ходят легенды из выпуска в выпуск.

– Предлагаю в очередной раз смириться с нашим горем и заесть его тортом, – высказалась Аки и снова с азартным видом взяла в руки нож с лопаткой.

– Подожди! – остановила ее Сату, на что та демонстративно откинула приборы на стол и снова, насупившись, подперла щеки руками.

– Если сейчас не поговорим об этом все вместе, то вероятно не сможем это сделать больше никогда. Несмотря на то, что мы не совсем люди, – замялась Сату, – точнее, совсем не люди, ничто человеческое нам не чуждо, хоть и не особо-то нужно.