Александра Крючкова - ИСПОВЕДЬ ПРИЗРАКА. Игра в Иную Реальность. Премия им. Ф.М. Достоевского

– Все души тянет или только светлые? – уточнила я.

– Почти каждая душа имеет в себе нечто тёмное. Одного местного жителя тянуло завершить нечто, что он не успел при жизни, он сокрушался и плакал, приходя ко мне за утешением. Кого-то тянет к совершённому постыдному поступку, чтобы переписать Прошлое, но оно жёстко фиксируется в Летописи Мира, его нельзя изменить. Когда-то у меня работала помощница Марфа, её сын после смерти обещал загладить свои проступки, помогая тем, кто пока ещё находится на Земле.

– А что было с тобой после…?

– Я не сразу поняла, что меня больше нет. Продолжала «кушать», «спать», и мне казалось, что я действительно ем и сплю. Я продолжала одеваться в платья и считать себя женщиной. Пожалуй, самая сильная привычка всех призраков – визуализировать свою принадлежность к земному полу. Теряя тело, ты же перестаёшь быть женщиной или мужчиной, ты – душа… Хаотично и неосознанно я возвращалась в различные фрагменты Прошлого, переживая их заново «здесь и сейчас». Я видела то, что причиняло мне боль, но также и людей, которым я помогла, и тёплый Свет их памяти обо мне согревал мою душу. Иногда я думаю, что после ухода мы, как земные личности, существуем до тех пор, пока нас помнят на Земле. Память обо мне хранят стены этой Башни. И ещё живы в Урануполи те люди, которые знали меня лично.

– А Димитра знала?

– И она, и её мама, и её бабушка. Видишь пристройку? Там находился медицинский пункт и хранились лекарства. Однажды Димитра, будучи ещё маленькой девочкой, упала, расшибла коленку и прибежала ко мне. Я промыла ей рану, забинтовала ножку, рассказывая сказку про овечку, и угостила её сладостями.

– А после твоего ухода тебя кто-то встречал из призраков?

– Сидни. Он покинул Землю гораздо раньше меня… Но потом он ушёл. Я не знаю, где он сейчас…

– А ты видела Лестницу?

– Конечно, Алиса, – Джойс улыбнулась. – Она – в душе. Ты и при жизни движешься по ней вверх или вниз. А посмертное состояние – это метания души по её Прошлому, плач и скорбь о том, что она сделала не так, радость от Добра и Света, привнесённых ею в мир, и в итоге – её самоопределение по результатам «тяготения» или «притяжения» к тому или иному. Возможно, у каждого – своя Лестница в Небо. На Афоне усопший монах воскрес на своих похоронах, чтобы рассказать братьям, как черти чуть не унесли его в Ад за пристрастие к винопитию, но добрые дела «заступились за него и перевесили чашу». Сидни присутствовал на Суде над собой, а я – нет. Не знаю, почему. Возможно, Суд и проходил, но я этого не осознавала, всецело погружённая в Память?

– А когда память об усопшем исчезнет, тогда…?

– На Земле исчезнет, но не в Небе… Душа постепенно успокоится, освободившись от воспоминаний. И чужих, и своих собственных, и…

Джойс не успела договорить, как в комнату зашёл турист с дочкой лет пяти. Я испугалась, что они увидят меня сидящей на экспонатном стуле и беседующей с Призраком, поэтому резко встала и сделала шаг к окну, но боковым зрением заметила, как дочка туриста подошла к Джойс и с удивлением рассматривала её, а затем – меня.

– Дети иногда видят нас, – улыбнулась Джойс. – Я очень любила детей. Мы организовали в Урануполи начальную школу, а позже я раздобыла стадо овечек и учила женщин ткать шерстяные ковры. Наши работы получали множество наград, но все шедевры распроданы. У меня остался только один ковёр – на стене.

Дочка туриста мгновенно переместила взгляд на ковёр на стене, но отец взял её за руку и увёл в следующую комнату Башни, а я подошла к книжной полке и заметила рядом небольшую нишу с наградами.

– Твои?

– Да, но всё земное – условно, важна безусловная Любовь сердца. Всю свою жизнь, так или иначе, я чувствовала поддержку Неба. Иногда руки опускались, но внезапно обстоятельства менялись, и всё получалось даже лучше задуманного. Я видела много людских страданий, но полюбила людей любовью Неба за мужество, с которым они переносили беды. Каждая душа приходит в мир служить другим, но не каждая душа вспоминает об этом на Земле.

– Я тоже… пишу, – робко призналась я.

– Приходи ночью, когда здесь нет людей, почитаем друг другу наши стихи? В Башне у моря, у распахнутых Небесных Врат, где по ночам слышен шёпот голосов Иного Мира, славно пишется… Знаешь, о чём жалеют многие писатели? Они не успели написать что-то важное. Земные дела затягивают людей в болото суеты, и они постоянно откладывают на потом то, что гораздо важнее. Многие из нас остаются на Земле, чтобы нашептать коллегам по перу недосказанные строчки…

Я мысленно согласилась с Джойс, поскольку неоднократно думала о том же, и внезапно вспомнила про…

– Джойс, а ты не видела здесь Монаха?

– Сюда часто приходят монахи. На верхнем этаже Башни находится часовня. Для туристов она закрыта, но монахи-призраки в неё, бывает, заглядывают. Я не хочу им мешать. У меня целых две комнаты и балкон, где по вечерам я наблюдаю, как моя деревня погружается в сон, а по утрам – встречаю Солнце. Обычно монахи приходят ночью по тайному подземному коридору, который соединяет Башню с монастырём Зигу, там находится пограничный пост. Видимо, их не пускают на Афон, а Зигу разрушен, ближайший вариант – моя часовня.

– В Башне есть Подземелье? – удивилась я.

– Да, целый Лабиринт. Я спускалась в него однажды, но побоялась заблудиться. Возможно, он соединяет Башню со всеми монастырями Афона. Хочешь его исследовать?

– Нет, спасибо, – ответила я. – Но, пожалуй, мне пора…

– Удачи, Алиса, на твоей Лестнице в Небо…

***

Лунная Соната… Она начинает тихонько звучать во мне. Откуда-то издалека. Но всё – в Тумане. И сквозь него я вижу…

…чёрную мебель. И мне становится плохо. Физически. Так всегда бывает со мной – я так чувствую. Плохое чувствую, всё, что связано со смертью. Эти адские порталы в Низший Астрал.

– Садись, – произносит мужской властный голос, но я отрицательно качаю головой.

– Я сказал: САДИСЬ! – приказывает голос.

И мне хочется бежать отсюда, прочь, в Лунную Сонату, которая звучит всё громче, но меня возвращает женский голос:

«Не бросай его! Помоги ему!»

Кто это кричит? Я не знаю. Я не помню. И шагаю в Туман, туда, где звучит Лунная Соната, но внезапно из Тумана выплывает…

…чёрная навороченная машина.

– Ты же воспринимаешь меня как своего мужчину? – произносит мужской властный голос и злорадно усмехается.

Я резко поворачиваю вправо и делаю шаг в Туман, но попадаю…

…на сцену, залитую светом, где мне, ослеплённой прожекторами, что-то вручают, но я не помню, что именно. И я снова слышу голос того, чьё лицо скрывает от меня Туман:

– Я поеду с тобой в Венецию, ну и Женю возьмём за компанию…

Кто такой Женя? В какую Венецию? – я ничего не понимаю, но мне почему-то больно.