Олег Ерёмин - Смутьяны

Огромная пасть раскрылась, обнажая клыки.

Даро, дрожа от страха, сунул сонно сомлевшую кошку в руки девочке-котенку и вышел вперед, заслоняя их от жуткого полузверя.

Потянул из ножен тесак.

И Пёс отступил на шаг, замахал перед собой руками, каждая толщиной чуть ли не с мальчика.

– Нет-нет! – послышался человеческий голос, правда, с сильным грубым порыкивающим акцентом. – Не надо ножика! Я мир-р-рный! Ньяр-р-ма, скажи ему!

– Он мирный, мя, – послушно повторила девочка, с явным ехидством в голосе.

– Да? – не особенно поверил Даро.

Впрочем, нож он вытягивать перестал, но ладонь с рукоятки не убрал.

– Нур-р-рла, ты нашлась! – обрадовано обратился гигант к кошке.

Та подтверждающе мяукнула.

– Ньяр-р-рма, представь меня, своему р-р-рыцарю, пожалуйста.

Слово «р-р-рыцарь» было сказано вполне серьезно и с уважением, поэтому Даро решил воспринять его как комплимент.

– Даро, это Каргарф – прошлогодний муж моей мамы, – принялась за ритуал представления девочка. – От него у нее щенёнок.

– А почему не котенок? – не нашел чего умнее спросить Даро.

– Я же говорю: «щенёнок», – с легким пренебрежением пояснила Ньярма. – Была бы девочка, сказала бы: «кисанька».

– Ясно, – ничего на самом деле не поняв, кивнул отрок.

– А это – Даро. Он Человечий щенок, – тем временем продолжила Ньярма. – Как все щенки – бестолковый, но смелый. И… добрый. О Нурле заботился и лечил ее.

У Даро возникло желание отвесить малявке подзатыльник, чтобы показать, какой он «добрый». Но бить девчонок было ну совсем неправильным, по понятиям мальчика. Чем мелко-женская часть его поселка часто пользовалась, найдя в лице «Защитничка» объект для безопасного приложения вредности и доставучести.

– Молодец, Дар-р-ро! – похвалил его Каргарф и еще шире раскрыл пасть, вывалив на сторону длинный розовый язык.

Даро внезапно понял, что он так улыбается.

«А ведь хвостом он, наверное, машет не от злости, а от дружелюбия», – подумал мальчик.

И вспомнил слова жреца бога Манора, который рассказывал детворе о разных народах, населяющих мир:

«Собаки страшны на вид. Но они самые мирные из нечеловеческих рас. Очень добрые и дружелюбные, всегда стараются решать дело полюбовно. И религия у них… Слишком слащавая и не подобающая для следования ей! Даже друидизм таежных дворфов – и то лучше! Недаром он пользуется уважением в Северных Княжествах. Так что, если встретите человекообразных собак, или, вернее, псообразных людей, не бойтесь их, но страшитесь польститься на их сладкие речи о милосердном Боге, который всех любит. Потому что это – ересь!»

– Пойдемте скор-р-рее в дер-р-ревню! – тем временем позвал детей Каргарф. – Твоя мама уже начала беспокоиться. И дай мне Нурлу, пожалуйста.

– На, – лаконично ответила Ньярма, пряча за нарочитой независимостью смущение и беспокойство.

Она передала висящую тряпочкой кошку в огромные ручищи Пса. Тот осторожно и нежно прижал ее к груди, стал что-то, тихонько порыкивая, ей нашептывать. В ответ послышалось громогласное довольное мурчание.

– А почему у вас Псы? – вполголоса поинтересовался у Ньярмы Даро, и заметил, как у идущего шагах в двадцати впереди Каргарфа чуть дернулось левое ухо. – Я слышал, они живут на той стороне Раздельного хребта.

– Так мы же с ними дружим! – громко ответила девочка, и Каргарф завилял хвостом.

– Так сильно? – удивился Даро.

– Ну да! Любая Кошка мечтает о временном муже из Псов! Они такие классные!

– А Собаки?

– Не знаю, – беспечно ответила Ньярма. – Я ни одной не видела. К нам только кобели приходят. У них, кстати, тоже женщины главные в стаях. И наши серые коты им не интересны. Да и перевалы заняты Свободными Ватагами. Нас, как и людей, они пропускают за большие деньги, да еще и норовят ограбить. А вот Псов уважают. Поэтому мы к ним в гости ходим очень редко. А они к нам – часто. Сам увидишь в поселке!

И Даро увидел.

Когда они подошли к укрытой под сенью леса деревеньке, состоящей из двух десятков круглых домов, им навстречу высыпала целая гурьба разновозрастных щеночко-котёнков, котёнко-щеночков и прочей помеси двух дружественных рас, в сопровождении разноцветной окраски Кошек, парочки серых Котов и еще одного Пса.

– А ты?.. – немного стесняясь, спросил Даро.

– А я чисто-кров-на-я! – последнее слово Ньярма произнесла четко, почти по слогам. – В моей крови только нас-ле-ди-е Великой Рыжей Прокошки!

– А я тоже… совсем человек, – попытался похвастаться Даро.

– Пфы! – фыркнула девочка. – У вас, людей, все перемешаны, и дети на родителей не похожи. Зато у нас, если мама рыжая Кошка, то и дочки всегда у нее тоже рыжие! Особенно первая.

– А мальчики, значит, получаются смешанными?

– Ну да, это же щенки… – как о чем-то само собой разумеющемся сказала Ньярма. – Ой, вон мама стоит!

Каргарф подошел к невысокой изящной Кошке в цветастом сарафане. Та протянула руку и погладила по голове Нурлу, строго поглядела на дочку, улыбнулась Даро.

И все это как будто единым плавным движением, грациозным и величественным.

Мальчик даже рот приоткрыл от восхищения.

Каргарф что-то прошептал маме Ньярмы в повернувшееся к нему острое ушко. Кошка кивнула, и ее улыбка стала еще дружелюбнее:

– Спасибо, что позаботился о моей Нурле, и что дочку проводил. Ты для нас добрый гость!

А погостить в кошачьей деревне пришлось. Не идти же на ночь глядя по горам, да и ноги после похода основательно устали. Ну, и любопытно же!

Жалко, только, что на человеческом языке умели разговаривать лишь трое местных жителей: Ньярма, ее мама и Каргарф. Даро пытался прислушиваться к очень мелодичному, но немного резковатому кошачьему наречию, но не понимал ни слова.

«Вот бы выучить его!» – подумал мальчик и спросил подружку:

– А ты где научилась по-нашему разговаривать?

– У учителя, конечно! – ответила та и пояснила: – У нас мало кто знает человеческий. Но я у мамы старшая дочка, так что мне пред-сто-ит у-нас-ле-до-вать звание Главной Рыжей. А остальным-то зачем лишним забивать голову? Мы с людьми стараемся не встречаться.

– Не любите нас? – слегка обиделся Даро.

– Не то, чтобы… – успокоила его девочка. – Но мы, Кошки, сами по себе жить привыкли. Ну, за исключением Псов, но они ведь такие крутые!

Кошки и их друзья Псы, жили в круглых домиках. Диаметром в десяток шагов. Стены были плетеными! Да, из всяких там прутьев и веток. А поверх них росли, покрывая сооружения плотным зеленым ковром, вьюнки. Их высаживали как раз по окружности.

Посредине дома был вкопан толстый шест. К его вершине крепилась конусообразная крыша, изготовленная из грубого полотна, пропитанного древесной смолой. Утрамбованный земляной пол покрывали самые разные шкуры, от маленьких бурундучковых с хвостиками, до здоровенных от каких-то незнакомых хищных кошек.