Владимир Бочкин - Инспектор судьбы

Господин Бенчжа пошёл по проходу, бормоча под нос.

– Ни разу ведь, ни разу. Что это за жизнь! И говорят, никто не виноват. Посмотрим, кто виноват, а кто нет. Развели осиное гнездо.

Торопливые шаги замолкли в отдалении. Шум голосов возобновился. Маносси вздохнула и поставила чайник. Девять двадцать семь. Второй раз за последние пару часов хочется кого-нибудь пристрелить, а ведь день только начинается.

Девушка успела поднять дымящуюся чашку в ритуальном приветствии в сторону океана. И даже поднесла ко рту, когда из своего кабинета вышел начальник. Поймал её взглядом.

– Чтимая, зайдите ко мне.

На мгновение общий шум снова прервался. Коллеги проводили её заинтересованными взглядами. Как только дверь закрылась, голоса возобновились

Бо Кабоси – потомок третьей волны, но его предки столетия назад добились фамилии с окончанием на – си. Всем понятно, что семью с оговорками приняли в сообщество древних. Но без права на приставку Ли, и окончание фамилии всего с одной – с. Но даже с такими ограничениями, подобное признание значило очень многое в прежние времени. Большое уважение и зависть вторых. Но сейчас не значит ничего.

Как большинство третьих, начальник не удался ростом. Крепкий костяк обтягивает пухлая, но плотная и упругая плоть. Древние никогда не понимали, как такие округлые люди могут быть такими подвижными, сильными и быстрыми. Лысая круглая голова. Острые карие глаза выглядывают из-под тяжёлых век.

Он промчался к столу, переложил какие-то бумаги, подбежал к окну и открыл форточку. В громадном окне установлены какие-то специальные стёкла, которые делают свет бельм, почти молочным. Кажется, что за окном начальника всегда лёгкий туман. По слухам, это специальное пуленепробиваемое стекло. Но оно естественно смотрится в обшитом коричневыми деревянными панелями кабинете.

Потом Кабоси снова метнулся к столу, выдвинул ящик и смахнул в него какие-то бумаги. У девушки начала кружиться голова от обилия движений. Потомки охотников предпочитают двигаться и говорить неторопливо. И вообще не дёргаться без необходимости.

Начальник снова подбежал к сотруднице и задрал голову.

– Что за шум? Опять буянят?

– Как обычно. Очередной игрок требует права на выигрыш.

– Ясно. Никак не угомонятся.

– Они никогда не успокоятся. Для них жалобы – естественное продолжение азартных игр.

– Но этот вроде и политику приплёл.

– Вы же знаете вторых. Они ведут себя так, словно двенадцать лет назад революцию устроили. Хотя всего лишь возглавили Совет и приняли закон о равноправии.

Бо Кабоси упёр руки в пухлые бока и фыркнул.

– Притом, что никаких законов о неравноправии не было.

– Да, но сейчас нельзя говорить – первые или вторые. Теперь это оскорбительно и карается штрафом.

Начальник рассмеялся, покачиваясь на носках.

– Подожди, лет через двадцать они будут рассказывать как с оружием в руках, по колено в крови сражались за свободу и равенство.

Девушка пожала плечами.

– Пусть себе. Но жертвы действительно были, хотя к революции не имели прямого отношения.

Директор департамента сморщился и потёр подбородок.

– Прости, всё время забываю.

– Ничего. Вы не обязаны помнить.

– Да уж. Впрочем, я тебя не за этим вызвал. Одевайся, поедешь со мной. У нас дело.

– У нас? Вы тоже хотите участвовать?

Кабоси уже подлетел к шкафу из светлого лакированного дерева и снял с крючка форменный короткий плащ. Достаточно лёгкий, чтобы не зажарить своего обладателя, непромокаемый и даже выглядит как нормальный плащ, а не чёрное чудовище, которое таскали сотрудники во времена его молодости. Серый, неприметный – лучше для их профессии. К счастью, он не навязывает выбор цвета своим сотрудникам. Женская половина коллектива предпочла бы застрелиться, чем носить серые плащи.

– Дело серьёзное, – говорил он по пути. – Только что курьер принёс сообщение от советника по безопасности. Я должен сам всё проверить.

Во дворе ждал экипаж. Пара вороных переступала копытами. Парочка охранников что-то обсуждали в уголке, ёжась от утренней прохлады. С любопытством проводили их взглядами. Амелла и начальник устроились на кожаных сиденьях и лошади зацокали копытами по каменной мостовой.

Холодное солнце плавало в море светлого неба. В лицо ударил порыв зябкого северного ветра.

На перекрёстке стоял стражник в красном плаще и регулировал движение. Увидел государственный экипаж и взял под козырёк. Мимо ехали гражданские кареты и велосипеды.

Девушка ожидала, что начальник объяснит ситуацию, но он молчал. Не хочет говорить при извозчике, значит дело действительно серьёзное. Он хмурился, ёрзал на сидении. Вытащил револьвер и проверил патроны. Шмыгнул носом, посмотрел на прохожих, которые не обращали на них ни малейшего внимания. Вытащил из сюртука часы на цепочке. Открыл крышку, долго смотрел на стрелки, убрал обратно. Подёрнул брюки. Вздохнул.

– Неправильный август, – сказал начальник.

– Горный ветер проснулся на пару месяцев раньше, – ответила девушка.

Амелла сидела неподвижно, вцепившись в сумку. И сама себе напоминала старую тётушку, которая едет навестить больного родственника. Возможно, они действительно устарели как народ. Всё меньше хочется двигаться, всё меньше вещей волнуют, потому что они уже видели все вещи. И уже не страшно. Почти ничего не страшно. Даже не справиться с жизненной целью, заданной Отцом людей и всех архонтов, и навсегда раствориться в пустоте под сочувственные взгляды родных.

Но вдруг сердце сжалось. А через пару секунд слева от экипажа пролетели три вороны и громко каркали, как на погосте, перед тем как полакомиться мертвечиной. Глаза девушки расширились, а по спине пробежала холодная волна.

Поторопилась с выводами. Оказывается, она очень даже способна бояться. А ведь пока всего лишь второй дурной знак. На третий должна прийти Беда. Последний раз она так боялась, когда на её глазах погибли родители. И вот, после дюжины лет омертвения, она проснулась. Но разбудил её страх, а не любовь, как в глупых сказках светловолосых из второй волны.

Девушка покрепче вцепилась в сумку. Хотела проверить револьвер, но представила, что станет похожа на суетливую девчонку из родичей своего начальника. С револьвером и так всё в порядке. И против Беды он совершенно не поможет.

Ещё за два квартала она догадалась, что они едут в городскую больницу для госслужащих. Логично. Где бы ещё начинаться будущим неприятностям.

Экипаж остановился на белой брусчатке. Перед воротами, как стражи, шелестят на ветру деревья. Уже не ярко зелёные, готовятся желтеть.

Агенты судьбы прошли через ворота из чёрного железа и зашагали по белой дорожке из гравия к главному зданию. По обе стороны в тени деревьев спрятались удобные лавочки. Небольшой парк для восстановления больных. Но сейчас пусто. Наверное, процедуры или обход врачей.