Виктория Романова - Эпоха Льда и Пламени

– Ваше Величество, не извольте выходить в коридоры, все завалено снегом. Все лестницы во льду… Мы убираем, но пока не успеваем; с потолка сыпет нынче пуще обычного.

– Да-да, спасибо, – отвечает Тагоэль слуге, даже не обернувшись.

И, как только тяжелая деревянная дверь, расписанная тонкими узорами, захлопывается, Таголь опускает свой взгляд на свиток, что раскрыт на столе; письмо, которое столько дней остается неоконченным, и которое столько раз было смято и выброшено прочь – и начато на следующий же день снова… Оно похоже больше на отчаянный, жалкий зов о мире. Длинная, витиеватая вязь раскосых строк, обрывающихся будто на полуслове, покрывается инеем, стоит Тагоэлю лишь сесть и пробежаться глазами по поверхности белого свитка; перо прилипает к гладкой оледеневшей поверхности письма, покрывшейся инеем за секунды.

«Я, Ийс-Тагоэль, король Северных Долин, властитель Вековых Ледяных Гор и Хозяин Северного Моря, призываю Вас, Бранд-Кьярваль, Его Величество Король Юга, Хозяин Пламени, Повелитель Подземных Теней, принять мое приглашение – я приглашаю Вас на встречу, я вызываю Вас на диалог о возможном перемирии. Во имя жизни подданных обоих наших Королевств. Я не хочу войны. И посему предлагаю вам встретиться на нейтральной территории и обсудить наши интересы и наше положение.

С нетерпением буду ждать вашего ответа.

С уважением, Ийс-Тагоэль,…»

Но в мыслях Тагоэля пробегает вдруг: «Ах, как нелепо! Право, это слишком глупо звучит… Лучше предыдущих моих попыток, но всё же… Но всё же нет. Я никогда не отошлю это письмо, никогда не закончу его. Спрячу подальше от любопытных глаз, и только».

…По ночам окна в спальне Тагоэля опутывает плотный слой морозных узоров, щеки короля покрываются инеем, а на ресницах его разрастаются острые снежинки. «Если задержаться в своих снах еще на какое-то время, то эти ветвистые узоры расползутся по коже, стянув веки…» – и Тагоэль, резко распахнув блестящие иссиня-черные глаза, подолгу смотрит перед собой в темный сводчатый потолок, совсем не чувствуя холода. Его черные брови усеяны осколками тех самых снежинок, что запутались в длинных шелковых ресницах.

А после юный правитель Северного Королевства поднимается с кровати, и, пытаясь успокоить свое сбивчивое дыхание, спускается в королевский сад, где под белым светом луны проводит весь остаток ночи, задумчиво вглядываясь в изморозь на поверхности застывшего фонтана.

По ночам Кьярваля часто мучали безумные сны, и в такие ночи луна над землями Южного Королевства приобретала блёклый красноватый оттенок. Дощатый пол королевской спальни потрескивал, словно в огне; кончики пальцев Кьярваля прожигали простыни, а с губ короля то и дело срывались едва различимые слова, смысл которых терялся, рассыпаясь в тишине комнаты.

Кьярваль просыпался, тяжело дыша, и приподнимался на локтях, взволнованно вглядываясь в полумрак королевской спальни. Его широкая грудь оказывалась покрыта крупными каплями, словно следами поцелуев утренней росы, а на лбу проступала испарина. Вода в стакане на прикроватном столике каждый раз бурлила, закипая, а перстни на пальцах Кьярваля, что матово сияют в приглушенном свечном огне, отпотевали изнутри… Это всё его безумные сны – сны о невозможно-белых руках, которых король Юга никогда не видел прежде, полуночные видения о ледяном холоде, что заставляют покрываться горячую ото сна спину гусиной кожей. Кьярваль никогда не знал Тагоэля, выучен лишь ненавидеть его – его, и все, что принадлежит ему; но есть в мыслях Кьярваля потаённые уголки, где неизвестный образ далекого заклятого врага оживает каждую ночь во снах, превращаясь в навязчивые кошмары. Обычно после них заснуть уже не получается, и потому Кьярваль встает с кровати, и, накинув расшитый золотом пурпурный халат, отправляется в очередной раз бродить по бесконечным коридорам своего замка, освещая себе путь трепещущим пламенем факела.

И бродит по южному замку, по его бесконечным коридорам… И размышляет о Севере – и о его хозяине, о человеке, которого ненавидит с самого своего рождения, но которого никогда не видел прежде даже на портретах.

«Тагоэль – лишь заносчивый потомок аристократов, что правят Севером. Никто по сути своей. Лишь сын своих отцов?.. Трусливый потомок эльфов, что прячется за остекленевшей стеной холодных берегов Торджилса. Мой отец убил многих твоих подданных. А я… мне это еще предстоит, я думаю. И я сделаю все для того, чтобы стереть Северное Королевство с лица земли».

Однако это не единственные мысли, что занимают Кьярваля бессонными ночами. Он умен, хотя и проводил в библиотеках не так много времени, как следовало бы, – он размышляет о времени, и его удивительных чудесах.

«Мы знаем прошлое, и знаем настоящее; но каково наше будущее? Кто знает, какие миры зарождаются в этот самый момент, и ожидают рождения наших потомков?.. И кто знает, как бы переплелись наши жизни, если бы мы жили сотни, тысячи лет спустя? Быть может, мы никогда бы не встретились; но, быть может, мы совсем и не были бы врагами. А что, если бы мы стали друзьями?» Но Кьярваль тут же хмурит черные брови, прогоняя эти глупые мысли прочь: «И какой, однако же, бред в моей голове из-за этой проклятой бессонницы!..»

И, вернувшись к себе, усевшись за свой тяжелый стол из красного дерева, Кьярваль берет в руки пятнистое, длинное перо и быстро покрывает желтоватый свиток круглым, частым почерком, перебитым редкими каплями чернил:

«Я, Бранд-Кьярваль, сын ныне почившего короля Хорака и королевы Лагерты, муж ныне почившей королевы Марны, отец ныне почивших…»

Но рука сама будто останавливается вдруг на полуслове, а черные узоры на загорелой коже замирают в тусклом свете свечи: «Нет, не так. Как-то… Как-то мрачно».

«Я, Бранд-Кьярваль, сын короля Хорака и королевы Лагерты, обращаюсь к тебе, Ийс-Тагоэль, потомок Северных королей. Я прошу тебя о встрече…»

Но Кьярваль вновь собою недоволен: «Стоп. Слишком унизительно».

И, откинувшись на спинку высокого резного кресла, комкает в пальцах свое письмо – а когда разжимает кулак, то из него на пол сыпется лишь сухой черный пепел.

Огонь может растопить любой лед, каким бы прочным не был его слой. Кьярваль обречен гореть изнутри – хотя многие и называют это «даром» – он проклят нести само Пламя Адово в своем сердце, хочет он того или нет. Снится ли ему загадочный образ неизвестного принца Севера, что совсем недавно получил корону и трон, и власть над всеми землями, спрятанными за Ледяными Вратами, или нет… Кьярваль никогда не унизится пред ним. Никогда. И не позволит себе протянуть руки навстречу.

О нет, это письмо никогда не будет отправлено. Кьярваль никогда не отошлет его, и даже никогда не закончит… Как и Тагоэль.