Виктория Романова - Эпоха Льда и Пламени

– Это – Спящий, – продолжала тем временем ведьма. – И он… спит. Уже очень давно.

– Что с ним… не так? Он проклят?

– Верно. Это – Проклятие Вечного Сна. Проклятие другой ведьмы. Еще моя бабушка рассказывала мне эту историю: когда-то одна ведьма влюбилась в этого человека, в парня, которого звали Вранак, чье сердце уже принадлежало другой. Он был помолвлен, и очень любил свою невесту. Ее звали, кажется, Дайна. Тогда ведьма разозлилась и сказала: «Ах вот как? Ты любишь ее, а не меня? Ну хорошо… Хочешь видеть только ее? Так смотри только на нее!» – и прокляла его. С тех пор он не видит ничего, кроме Дайны – той, которую так любил при жизни; прошли дни, месяцы и годы, а он видит свой прекрасный сон до сих пор. Не может ничего видеть, кроме своего любимого сна. Той девушки, которую он любил, давно уж не на свете, а ведьма давно рассыпалась в прах, смешавшись с пылью Восточных Степей. Но этот несчастный все еще живет лишь благодаря своим грёзам. Образ его возлюбленной навсегда застыл пред ним. Поэтому он и спит – и вряд ли хочет просыпаться.

– Но это… Это неправильно.

– Почему же? У него не осталось ничего. Его семья давно умерла, его город давно стёрт с лица земли, а его собственное тело истлело изнутри: в груди поселились мотыльки, а из кончиков пальцев прорастают травинки. Стоит ему проснуться – и он развеется по ветру пеплом. А сейчас… Ему хорошо, и он счастлив. Ему снится та, которая всегда рядом с ним, его жизнь превратилась в самую настоящую мечту, и нет в ней ни темноты, ни кошмаров. Наверное, он знает, что все это – сон. Но он по-прежнему хранит воспоминания… Которые любит больше собственной жизни. Поэтому предпочитает смотреть…

– Я разбужу его!

– Как бы не так, – хмыкнула Моргана. – Он не хочет просыпаться. Говорю же – он хочет смотреть только на нее.

Оба замолчали. Человек, что сидел на траве, ничуть не переменился – он видел сон, навеянный проклятием, сон, который любил больше всего на свете… И человек этот действительно предпочел бы не просыпаться никогда, чтобы не отпускать из объятий памяти любимый образ, давно покинувший этот свет.

– Ну что? Теперь ты веришь? Это его дыхание слышится иногда из глубин замерзшего озера – так же, как и в ивовых ветвях над болотами, как и в подземельях, где спрятан Дьярви… Он живет, и жизнь еще теплится в его сердце, но только лишь благодаря проклятию…

– Погоди… Что ты сказала? Дьярви?

– Ну да. Дьярви.

– Ты опять бредишь? Дьярви не существует, это миф.

– Стало быть, скоро все мы погибнем от ночного кошмара? – Усмехнулась ведьма. – Война между Севером и Югом – тоже, по-твоему, миф?

– Нет. – Нджалл заговорил серьезно, в его голосе послышались строгие нотки застаревшей боли. – Война – это не миф. Война всегда ужасна и чудовищна, она несет только смерть. А если речь идет о потомках Севера и Юга, которые ненавидят друг друга с самого рождения – то тут и вовсе…

Ведьма заинтересованно склонила голову набок – она почуяла горечь чужой боли, давней, как старая рана, но все еще болезненно напоминающей о себе.

– В одном из таких сражений погиб мой отец, – продолжал тем временем Охотник, – в одном из сражений он участвовал, и не вернулся домой. Мы тогда проиграли битву… Солдаты противника проникли в мой город, и… уничтожили его. Но я слышал об этом только из рассказов, я был тогда еще совсем ребенком. А что стало с матерью – я не знаю до сих пор. Но больше никогда не видел свою семью, и не слышал о них; так что не надо оправдывать жестокость и кровожадность королей выдуманными чудовищами.

– Дьярви существует. Про него рассказывают многое: и светящиеся в темноте глаза, и длинная морда, и чешуя… Чего только не напридумывают. Одни считают, что Дьярви – это змея, вроде василиска, другие – что он, скорее, просто некое дикое животное, кровожадный хищник; третьи и вовсе полагают, что он похож на огромного крокодила, и живет в Западных Болотах. Но никто из них не прав. Дьярви – это…

– Это выдумка, – нахмурился Охотник.

– Ты ошибаешься. Дьярви – мудрое и древнее создание; таких, как он, больше уже не осталось. Все его сородичи оказались либо повержены, либо обманом заперты в клетках. Но Бранд-Кьярваль… Этот король взял все лучшее от своих предков, посему он – сильнейший из всех южных королей, когда-либо существовавших. Предок Кьярваля, король Рагнар, – тысячи лет назад именно он обманом заставил древнего Дьярви влезть в клетку, а затем наложил заклятье на железные прутья. Дьярви оказался в ловушке, и был вынужден согласиться на предложенные условия: только сослужив достойную службу потомку королевского рода, в чьих жилах будет течь кровь самого Рагнара, Дьярви обретет свободу. Только вот ирония этого договора в том, – продолжала ведьма, – что ни один из приказов никогда не оказывается достаточным. Дьярви просто не дают стоящих поручений, чтобы не выпускать его на волю раньше времени. А Кьярваль уже готов выпустить Дьярви, и уже принял это решение – король Юга прикажет уничтожить и Ледяную Стену, и Тагоэля, и всех северян – всех, до одного, – и тогда Дьярви обретет свободу. Тысячи лет в сыром подземелье прошли не зря – гнев и ненависть, накопленные за столь долгий срок, вырвутся наружу, и никто не сможет спастись.

– Откуда ты все это знаешь? – Недоверчиво покосился на жутко бледное лицо девушки Охотник. – О том, что между Севером и Югом грядет новая битва?

– Я слышу то, что другие не слышат.

– Почему же тогда ты говоришь, что я могу что-то сделать?..

– Видишь ли…

Ведьма, словно смутившись на секунду, кладет ладонь на плечо Нджалла, и увлекает его за собой:

– Давай пройдемся, Охотник.

Кажется, прошло несколько минут, пока Моргана и Нджалл прогуливались по покатым травянистым склонам; однако, когда Охотник заметил перемену в окружавшем их пейзаже – оба вновь оказались посреди густого темного леса, вдалеке от позолоченных закатом холмов, где спит Вранак, – то подумал, что прошло несколько часов.

– Ты сильнее обоих королей – сильнее потому, что ты видишь больше, чем они. Каждый из них – и Тагоэль, и Кьярваль, – ослеплены жаждой власти, желанием уничтожить соперника; а ты – нет: у тебя никогда не было ни власти, ни соперников. Ты можешь куда больше – потому, что можешь выбирать. Оба короля обречены следовать чему-то одному: либо окружающему с рождения ледяному холоду, либо пылающему огню в сердце. Но именно твоя свобода выбирать сослужит тебе службу, поможет остановить Дьярви, и тысячи жизней, обреченных на погибель, будут спасены, а война прекратится, не начавшись. Ты сможешь тягаться с ним, бросить вызов; он увидит достойного соперника в тебе… И он проиграет битву, – только если ты научишься использовать свои возможности, управлять ими…