Раиса Крапп - Сказки Странника. Сборник

Когда-то ферраху нравилось укрощать гордых, как необъезженных скакунов подчинять властной руке. День был длинный. У неё было довольно времени для размышления. Поняла она вздорность своих поступков? Войдя, она не подняла глаз, и плечи покорно опущены. Она ждёт приказа так, как надлежит женщине.

Ему было приятно смотреть на неё, глаза отдыхали после раскалённого солнца, неба и песков. Она была одета в платье из тончайшего лёгкого, как газ, зелёного, как её глаза, шёлка. В то, что называется стеклянными одеждами. Струящаяся, полупрозрачная ткань окутывает и скрывает её всю. Но лёгкие складки шевелятся даже сейчас, в неподвижном воздухе шатра. При малейшем же движении в воздушных драпировках вдруг обнажалась изящная рука, разрез от щиколотки до бедра возбуждал и притягивал взор.

Феррах взял гроздь винограда и, подойдя к ней, опустился на колено, протянул. Глаза её на несколько мгновений вспыхнули изумлением и вдруг резко сузились – она оттолкнула ферраха ногой. Он вскочил, бросив ладонь на рукоять ножа на поясе. Она не отпрянула в страхе, наоборот, чуть побледнев, подалась вперёд, с готовностью подставляя грудь стальному жалу. И вдруг увидела в глазах его не гнев, а холодное пристальное разглядывание. Она сникла, закусила губу, на ресницах задрожали прозрачные слезинки.

Феррах взял её за руку, провёл вглубь шатра. Она опустилась на ковёр, но он не был уверен, что женщина заметила его позволяющий жест. Силы просто оставили её.

– По-прежнему жаждешь смерти? – усмехнулся феррах. – Ты очень скоро найдёшь её, если проделаешь подобное с наббилахом, своим господином.

С низко опущенной головой, поникшими плечами она казалась маленькой и слабой. Откуда же в этой хрупкой юной женщине столько непокорности? Просторы родных степей, вольные ветры ли пели ей о свободе? Ему захотелось протянуть руку и отвести тяжёлую русую завесу, скрывающую лицо.

Она вдруг подняла голову и посмотрела на него. И столько неизбывной тоски было в её глазах. Внезапным проницанием он понял: такими станут они, когда найдут способ сломить её, погасят огонь протеста. Лишь бессильная ненависть будет тлеть на дне крылатых очей, чтобы безоглядно взорваться однажды. И тогда придёт к ней желанная смерть. Но она даже не подозревает, насколько страшная и мучительная. Для этого он заставил её отказаться сегодня от голодной смерти? Для того чтобы через несколько дней отдать на душевные муки, на беспросветное будущее? Такую тоску в глазах он уже видел однажды – в глазах смертельно раненого животного, когда подходил добить его. А её – отпустить умирать медленно?

Да ему-то какая забота?! Она идёт путём сотен, тысяч! Особенная? Вздор! Но тогда почему он боится преодолеть ничтожное расстояние до неё – расстояние вытянутой руки?

Протянув руку, он сжал её запястье и заставил раскрыть ладонь. Феррах долго всматривался в виньетку линий, не веря тому, что открылось его глазам. Потом вызвал стражу и велел увести женщину. Откинув полог, он смотрел ей вслед. Маленькая и тонкая, как тростинка, она то пропадала во тьме, то возникала снова, выхваченная из мрака светом костров. Феррах поглаживал зудящий шрам на предплечье. Но теперь он был спокоен – колебания и сомнения оставили его. Эта женщина, чужая неприкосновенная собственность, – его судьба и жизнь.

…Он не верил гаданиям. Но над словами гооруни не рассмеялся, что-то не позволило. Может быть, её тёмные, печальные глаза. Так глаза у них всегда печальны. Род гооруни настолько низок, что их никогда не используют в качестве домашних рабов, и позором считается взять в наложницы женщину-гооруни, хотя они очень хороши собой. И мужчин, и женщин проклятого богами рода используют на самых тяжёлых строительных и полевых работах.

Молодая семья, с кем случай так странно свёл его, разделяла судьбу сородичей, ничем не выделяясь среди них. В тот памятный день феррах возвращался с конной прогулки. Он давно не брал с собой сопровождающих, как того требовало его положение – устав от неискренних слов и льстивого преклонения, он предпочитал одиночество.

Феррах спешился и неторопливо шёл краем редких зарослей. Чуть поодаль, на поле, покрытом стрельчатыми всходами маиса, были видны согнутые спины рабов. Сонная истома разливалась в горячем неподвижном воздухе. А потом всё произошло в мгновения: ребёнок в тростниковой плетёнке, змеиная голова над ним и яростное шипение…

У него в руках не было ничего, кроме повода. И он сам не понял, как голой рукой отшвырнул гадину от младенца. Но змея оказалась стремительнее – плоская треугольная голова ударила в плечо, и руку прокололо короткой болью. Потом он смутно сознавал, что его окружили люди, кто-то надрезал ранку, высасывал яд вместе с кровью.

Когда наббилаху доложили о случившемся, он немедленно прибыл в дом ферраха. Выслушав доклад лекарей и высказав любимому слуге слова сочувствия, он всё же дал волю гневу.

– Как смел ты рисковать своей жизнью! Ради кого?! Весь их поганый род не стоит твоего ногтя!

И распорядился немедленно казнить мужа и жену вместе с их выродком. Почтительная, но настойчивая просьба ферраха спасла их.

– Мой господин! Я и без того раскаиваюсь, что был так неразумно опрометчив. Видно, солнце напекло мне голову. Но прошу моего высокого господина отменить своё распоряжение. Иначе мой поступок выглядит и вовсе глупо.

– Пусть будет по-твоему, – с неудовольствием согласился наббилах. – Но если хочешь наверняка сохранить ничтожные жизни, тебе придётся поскорее выздороветь.

Феррах, действительно, и сам не понимал своего порыва. А родители ребёнка стояли на коленях перед воротами его дома во все дни, пока смерть опаляла ферраха своим дыханием, сухими губами непрерывно шептали слова молитв. Гооруни считались колдунами. И неизвестно, что отвело от ферраха близкую смерть: старания лекарей и страх казни или умелая и своевременная помощь рабов-гооруни, их молитвы-заклинания.

Когда феррах велел привести их в дом, они снова упали на колени, простёрлись перед ним.

– Идите домой, к своему ребёнку, – сказал феррах.

И тогда женщина вдруг распрямила спину, робко потянулась к нему: – Дайте мне вашу руку, светлый господин…

Она не смела поднимать на него глаза, подавать голос, прикасаться к нему, и стражник за её спиной шагнул вперёд, по-змеиному запела сабля, выходя из ножен. Отстраняющий жест остановил его. Феррах протянул женщине руку.

Странным было её гадание. Она говорила о необыкновенной любви, сулила долгое счастье. А большие тёмные глаза были полны печали.

– Вот этот редкий знак, – она коротко прикоснулась к ладони, – он укажет вашу возлюбленную, светлый господин. Верьте, помните – сама смерть не порвёт нить судьбы… – совсем странными словами закончила она гадание.