Вета Янева - Гарь. Красные псы Калахута: том первый

– Лапушка мой, – сказала она, обращаясь к Анжею, – нужто зашел! Ну наконец-то, а то всё сидишь там у себя как сыч и не видно-не слышно. А это кто? Ах! Неужели наша Чёрная Овечка вернулась! Иди сюда, милая, дай я тебя обниму!

Хлома кинулась выполнять свои любвеобильные угрозы. Пока Анна вежливо отвечала на бесконечные вопросы о своём житие-бытие, Анжей хотел было спросить про работу, как вдруг один из мужчин за столиком повернулся и громко сказал:

– Ба! Да это же Анжей! Что, конопатый, пришёл закладывать мамкины украшения?

Прикрыв глаза, Анжей медленно-медленно вдохнул.

Повернулся к говорившему.

Мужчина шёл к нему, неприятно ухмыляясь. Небритый подбородок, бегающие глаза, грязная рубаха и широченная улыбка – ничего из этого не прибавляло ему очарования. Он подошёл, закинул руку Анжею на плечо, но тот отпрянул, жестом попросив не делать так больше.

– Эй! – подала голос Анна. – Что ты творишь?

– Оооо, нет, это я бы хотел узнать, что этот рыжий творит. Где наш дом?

– Это наш дом. Мой и Аннин, – тихо ответил ему Анжей.

– Ух, да ну, что то-то твоя мама с нами не о том говорила.

Голос сестры был оглушительным. Она вышла вперёд, уперев руки в бока, вздёрнула подбородок и заглянула коллектору прямо в глаза, хотя и была ниже на целую голову.

– Послушай-ка сюда! Все долги мы отдадим, но сейчас отвали от нас! Ты ничем не поможешь, если будешь тут стоять и угрожать, ни денег не получишь, ни дома, ничего! Только нарвёшся, и всё.

Мужчина осклабился:

– На кого нарвусь, на тебя?

Овечка сделала шаг вперёд.

– Да, на меня. И тебе не понравится! Ты знаешь…

– Так! – хозяйка трактира ударила метлой, привлекая внимание. – А ну-ка прекратить! Ещё мне не хватало тут ссор, хотите драться – деритесь на улице, а тут либо ешьте-пейте, либо тихо идите, понятно?

Мужчина фыркнул, наклонился, прошептал:

– У вас времени до весны! – и, развернувшись, ушёл за игровой стол.

Анжей потянул сестру за локоть, утягивая в другую сторону, к стойке.

– Простите, Хлома, мы не хотели шуметь.

– Ничего, золотце, я понимаю. Понимаю, как вам тяжко сейчас приходится. Мама твоя, и твоя тётка, Овечка, конечно, маху дала, пусть Маяк ей светит вечно, но вот так вот ввязываться в долги…

На эту тему говорить совершенно не хотелось, поэтому виновник торжества перевёл тему:

– Ну да, мы собственно об этом же… Хлома, может, вы знаете, есть ли в городе работа? Для меня и для Анны, – он обернулся на сестру, которая всё ещё метала молнии в игровой угол.

– Не называй меня Анной при других, – проворчала сестра. – Сколько раз тебе это повторять?

– Прости.

– Чего прощать, просто говори по-нормальному.

Протирая тарелки, хозяйка задумалась на секунду, но покачала головой.

– Милый, боюсь, нет, зимой-то какая работа… Вот после Мёртвой Метели уже можно думать, да там уже весна. Это вам в город надо.

– Дак пока до него доедешь.

– Ну да, ну да, – закивала Хлома, с энтузиазмом подтверждая безвыходность ситуации. – Да и тем более такое событие, кто сейчас будет о работе думать, они себе новое развлечение нашли, а их зимой не так-то много, сами знаете.

Тут Анна оживилась. Перегнулась через стойку:

– Чего? Какое событие?

– Ах, ну точно! Вы же не в курсе совсем, чего это я… В общем, – она понизила голос, хотя с такого расстояния игроки их вряд ли бы слышали, – в общем, у нас тут теперь баш!

Сказав это, она победно посмотрела на гостей, с видом “ну что, не ожидали?” и скисла, не заметив бурной реакции.

– Чего?.. – спросила Овечка.

– Ну, баш. Эти люди-духи с острова Цветов, виновники Жатвы. Вы что, ребятушки?

– Да не, мы знаем, кто такие баши! Мы не поняли сути.

– А… – Хлома поставила тарелки и принялась вытирать стойку, рассказывая. – В общем, наведался к нам баш, с клычками такими смешными, как у хорька совсем. Чернявенький. Приходит и говорит – представляете? – говорит: “Ну острова Цветов больше нет, я тут жить буду, в порту! Выделите мне бочку!”. А все сначала не поверили, про них же говорили всё, что страшные как смерть, и Свет могут съесть на раз-два, а этот нет, юноша симпатичный и безобидный. Ну он и поселился в бочке, кажется. Не знаю, говорили, что они страшные, но этот вроде мирный. Рыбу ловит. У нас мужики думали было его побить, да что-то всё не решаются.

Анжей, хмурясь, пилил взглядом стойку и пытался вникнуть в происходящее, раскладывая всё по полочкам. Он никогда не отличался быстротой реакции, но тут потерялся совсем.

Анна тихонько погладила его по плечу, возвращая в реальность.

– А давно он пришёл?

– Ну, пару дней.

– О, здорово! Я хочу с ним поговорить, можно?

– Да кто ж запрещает! Он на пирсе, в бочке. В какой не знаю, но думаю, вы поймете.

– А местные как?

– Ну как-как? Взрослые сторонятся, детишки тянутся. Он сам не очень дружелюбный, мне кажется. Но нам-то что, пусть живёт, лишь бы никого не съел.

Тут в Анжее начала расти тревога, стремительно и бесповоротно стала крутиться, как вихрь где-то у рёбер. Он не мог понять, как так вышло: что значит, что острова больше нет? Как баш поселился среди людей? Это же абсурд какой-то! Может, соврал? Да, баши ещё те лгуны, наверняка соврал, но всё же надо понять, надо узнать…

Но легче это было выяснить у первоисточника. Развернувшись на каблуках, он сухо попрощался с трактирщицей и пошёл прочь так быстро, что Анна еле-еле за ним поспевала. Отвязал Бузину, прыгнул на сани, свистом подозвал собак и поехал к берегу. Анна успела вскочить на подножку.

– Знаешь, ты мог и подождать! Он никуда в своей бочке не укатит!

– Знаю, но я волнуюсь.

Сестра похлопала его по спине.

– Я понимаю, но рано. В смысле, ладно, я не понимаю. Какой-то безумный баш тебя так волнует? Или ты со всеми так крепко подружился?

Дома и прохожие проносились мимо. Желание ударить поводьями было велико, но возница понимал, что это бесполезно и опасно, поэтому сдерживал и себя, и оленя.

– Дружил я с ним или нет – это не важно, если произошла беда.

– Сколько декад жили, причиняя беды другим… – начала было Анна, скрестив руки на груди, но впереди уже показался пролив.

Ветер тут же напомнил о себе, бесчестно сбивая капюшоны и пробираясь под пальто. Бузина недовольно тряхнула головой, издав перезвон. Собаки прижали уши.

Анжей привстал, осматривая причал. Всего три помостка, ряд лодок, шлюпок и маленьких корабликов, а чуть дальше – рыболовные снасти и бочки. Направил сани туда, слушая, как Анна говорит, указывая на белый кораблик:

– Вот это “Чайка” Шема. Я на ней приплыла.

Они ехали по дороге вдоль рыбаков, отправляющихся в море. Мужчины и женщины с обветренными лицами, зоркими глазами и мозолистыми ладонями, одетые в тюленьи шкуры, защищающие от капель и ветра, перебирали сети, толкали лодки и заматывали удочки.