Вета Янева - Гарь. Красные псы Калахута: том первый

– Хочу их! Они железные?

– Нет, медные.

– Тогда точно хочу!

– Договорились. Я тебе их отдам, когда покажешь нам место, хорошо?

Баш кивнул и с лёгкостью прыгнул в сани.

– Только давайте быстрее, а то мне с вами неприятно! – заявил он.

Анна устало потёрла лоб.

– Вот и работёнка для нас, Анжей.

– Анна, прости, но…

– Да я всё понимаю, – она пихнул его локтём в бок. – Поехали уже. Кто я такая, чтоб менять путешествие на таинственный остров Цветов на подработку чистильщей рыбы?

Анжей благодарно ей улыбнулся, залез на сани и взмахнул поводьями.

Погода вела себя совершенно нечестно по отношению к Анжею: в то время, как в нём зарождалась тревога и мерно стелилась печаль, приготовив его к будущему (если-ничего-не-получится) трауру – в это время на небе издевательски сияло солнце, а в ветвях радостно пели птицы. А ему хотелось кричать: “Нет, что вы! Это неправильные декорации, нужен буран, нужна гроза, я не знаю, что мне чувствовать, когда вокруг так хорошо, а мне так плохо!”

Анна пыталась отвлечь его разговорами, но отвечать совершенно не хотелось. Любая его попытка ответить оборачивалась очередным “да-да”, и голос Орсина эхом звучал в голове.

“Сгорел”.

“Сгорел”.

“Сгорел”.

Анжей поджимал губы и старался унять дрожь в руках. Больше всего на свете ему хотелось помчаться туда за секунду, открыть дверь и понять, что баш соврал ему, посмеялся, поиздевался. Что-то, а делать пакости они любили.

И всё же понимал, что это не так. Живое тому доказательство сидело в санях и смотрело в небо.

Никто никогда не выпустил бы баша с острова Цветов. Гран никогда бы этого не позволил. Это было запрещено.

Орсин не говорил с ними, игнорируя большинство вопросов и фраз, но один-едниственный раз ответил Анне:

– Так Жатвы не было потому, что всё сгорело?

– Да.

– Понятно, – ответила она, но развивать тему не стала.

Они ехали на протяжении нескольких часов, минули две деревни, огромное кукурузное поле и снова въехали в лес. Солнцу надело светить, и оно укрылось за горизонтом, оставив только темноту, звёзды и спутники. Снег искрился, стало холодать, и Анна накинула на себя и на брата одеяла.

– Вот тут! – резко сказал Орсин.

Анжей немедля остановил сани. Собаки тревожно навострили уши, а возница огляделся: они были посреди нигде, только голый лес да прямая дорога. Подумав, что упускает что-то, посмотрел ещё раз, но так и не смог разглядеть ничего особенного.

– Тут ничего нет! – озвучила Анна его мысли.

– Как нет! Вот же, лес! – возразил баш.

– Лес-то есть, а острова Цветов нет.

– Дура, его тут и не будет! Он за деревом!

– Подбирай выражения, а то отрежу уши!

Повернувшись к сопровождающему, Анжей спросил:

– Хорошо. Мы просто не можем увидеть то самое дерево. Ты можешь нам показать?

– Да, но тогда я хочу два колокольчика!

На такую цену они и договорились. По указу баша слезли с саней и пошли в лесную темноту, проваливаясь по колено в сугробы и огибая тонкие берёзовые стволы. Ветер тоскливо завыл в ветвях, синеватое свечение ночи позволяло разглядеть еле заметную тропу, проложенную кем-то давным-давно. Шаг вправо, шаг влево и провалишься по пояс. Анжей то и дело оборачивался на дорогу, чтобы не терять из виду сани и фонарь. Анна достала из-за пазухи кинжал и крепко сжала в ладони.

Когда свет огня стал еле заметен, Орсин остановился.

– Вот!

Он указал на две совершенно неприметные жухлые берёзки, жавшиеся друг к другу кронами, но оставившие достаточно места у основания, чтобы туда мог пролезть человек.

– Там же ничего нет! – сказала сестра, сделав круг почёта вокруг деревьев.

– Есть. Надо пройти между ними и будете на острове Цветов. Если переход ещё работает. Если уже не работает, то не знаю. Может и не работать, потому что…

– Всё сгорело, да-да, мы помним.

Баш обиженно надулся. Анна махнула рукой.

– Ну, тогда покажи нам. А то уйдешь, а мы будем до рассвета туда-сюда ходить как дураки.

Сделав два прыжка, Орсин третьим влетел в проход между деревьями и пропал. Анжей заглянул в проём, обошёл берёзы кругом, робко просунул руку туда, где исчез юноша, но ничего на произошло.

Он запомнил свой переход не так, поэтому факт исчезновения казался ему удивительным.

А вот Анну он просто поражал. Она стояла, открыв рот.

– Ого! – воскликнула она.

Хотела сказать что-то ещё, но тут Орсин снова вывалился на снег так быстро, что никто не заметил, как он это сделал. Выглядел баш неважно: побледневший, осунувшийся и вялый.

– Нет, нет! – сказал он с оттенком страха. – Я больше не хочу это видеть, я ухожу. Сами идите, я всё показал.

– Спасибо тебе, Орсин. Можешь забрать два колокольчики.

– Пока-пока! – сказала Анна, не отрываясь от изучения берёз.

Развернувшись, Орсин побрёл сквозь снег обратно к дороге. Двигался он медленнее, чем раньше, и было видно, что ему надо отдохнуть, но всё равно баш упорно шёл к своей смешной награде.

– Что с ним? – спросила Анна.

– Гран говорил, что всегда такие вот переходы истощают человека. Ну или баша. Что-то вроде равновесия.

– То есть нам там будет тоже плохо?

– Ага.

– Хм. Слушай, Анж, а ты уверен, что оно нам надо? Так, ладно, не смотри на меня так, я понимаю, что мы в любом случае пойдём. Просто я не хочу… – она отвела взгляд. – … чтобы ты разочаровался.

Анжей тоже не хотел. Каждый раз, когда здравый смысл шептал ему слово “сгорел” – страх поднимался в животе.

Но он не мог бросить своего друга в неизвестности, даже если тот когда-то бросил его.

Приказав собакам сидеть и ждать, он протянул сестре руку.

– Анна, мне надо пойти.

– Ну тогда пошли.

Она схватила брата за ладонь, зажмурилась и первой шагнула в проём, а Анжей не закрывал глаз, и белый свет ослепил его.

Глава пятая. Цели и средства.

Михалина

Над вересковой пустошью царила ночь: один спутник сиял ярче любой звезды, а двое других скромно показывались полубоком. Летали мотыльки, сверкали созвездия, ночные насекомые жужжали и танцевали. Прокричала птица, ей ответила другая. Далеко-далеко закричала рысь, долго и протяжно, словно искала кого-то и звала, надеясь до последнего.

Лина сидела у окна, вышивала платок и смотрела в темноту, ожидая прибытия дяди и Алеха. Конечно, они поехали не одни, с ними были ещё люди, но они мало её интересовали, слишком уж она привыкла к тому, что люди приходят и уходят, рождаются и умирают, клянутся в верности и предают, и только дядя оставался рядом всегда. И, как она горячо надеялась, Алех тоже останется насовсем.

При мысли о нём бледные щёки Лины покрылись румянцем. Она ничего не могла поделать с собой, как ни старалась, лишь вновь и вновь возвращалась в своих мыслях к его тёмным глазам, слегка волнистым волосам, ямочкам на щеках, маленькой родинке в уголке глаза… Встряхнув головой, чтобы хоть как-то отогнать нудобные мысли, Михалина принялась яростно вышивать, но то ли душная ночь, то ли суета мыслей упорно мешали, и работа не шла. Она отложила платок, накинула шаль и пошла по лестнице вниз, к выходу. Ступеньки безжалостно скрипели, выдавая её замысел, и на звук выглянул Никита. Он даже специально пригнулся – огромный рост не позволял ему спокойно помещаться в проходе.