Александр Запорожан - Мо Ир. Падение

Тень довольно ухмыльнулась, видя его увеличившийся оборот чувств ненависти к его собственному сыну, ко всему остальному, а главное, видя, что эти эмоции бесконтрольно хлынут во все стороны.

– Отлично, – холодно приговорила фигура. – Мы с тобой, значит, договорились.

– Да, да, Господин!

– Тогда вызывай роботов, пусть вторгаются в здание Суда Вардиха. Я прослежу за успешностью операции, и тогда мы сможем отомстить Николасу!

– Ых-ах-ах-ах-ах-ах! – злобно засмеялся Канцлер и нажал на кнопку своих часов.

Через некоторое время в холле раздались шумы и импульсные выстрелы, а в ответ – огнестрельные.

Улыбку Канцлера невозможно было затянуть обратно, она безмерно широко тянулась чуть ли не вплоть до ушей, и выглядело так, словно Тень намеренно стягивала всю кожу лица Оборота сзади с затылка некоей невидимой рукой. Она великолепно управляла безумием Канцлера.

Когда шумы выстрелов раздались по его этажу, Канцлер засмеялся ещё громче и, торопясь, выскочил в коридор.

Всё было в дыму и в пыли, охранники лежали мертвыми на полу. Другие охранники, что участвовали в этом, шли рядом с роботами.

«Переворот начался!» – злорадствовал Канцлер.

Йоган уже стал слышать происходящее.

Милана, что только что подала судье кофе, направила в его сторону пистолет:

– Даже не думайте!

Судья Йоган, осторожно поднимая руку, отказался от попытки достать собственное оружие из секретера.

– Милая, вам бы не стоило в этом всём участвовать, – пожалел он её.

– Не надо меня отговаривать, всё уже решено! – выкрикнула Милана.

– Но я ведь могу выпить кофе, что вы мне принесли? – с улыбкой на лице спросил Йоган и, не дожидаясь ответа, с деликатной аккуратностью поднял чашечку и преподнёс к губам.

Он глубоко вздохнул этот аромат… Аромат кофе словно расслабил его мозг и сделал его яснее.

Роботы вторглись в зал Йогана, но сзади раздался безумный крик Канцлера:

– Не стрелять! Не стрелять!

Суетливая походка привела его к рабочему столу Йогана.

– Это всё, ублюдок! Но сегодня умрёшь не только ты! – выругался Канцлер.

Двое роботов тащили за руки… дочь Йогана.

Йоган столь умолительно посмотрел на него, а потом на бедную Эстер!

– Да-да! Ты думал, можно просто так украсть у меня сына, урод! – с пеной у рта крикнул обезумевший Канцлер.

Роботы кинули Эстер на пол, после чего Рихтарг взял её за волосы.

Молодая девушка проливала слёзы и не понимала, что происходит.

Йоган не нашёл ни одного слова!

Оборот достал нож.

– Постойте, – сказал Йоган, – что же вы делаете?!

Но Канцлер уже нанёс рану молодой девушке.

Кровь облила её платье. Канцлер разъярился и нанёс ещё, и ещё, и ещё удары ножом, после чего наотмашь ударил её тыльной стороной кисти по лицу.

Бедная Эстер упала, оставив всякую надежду на жизнь. Невинная кровь пролилась по полу, и лишь горечь отца могла с достоинством оценить всю степень значимости её утраты.

Безумный Канцлер суматошно радовался, но не хохотал, потому что неким глубоким нутром ощущал всю преступность и несправедливость содеянного. Но столь бездонно спрятанным нутром… что, по сравнению с этим, даже самая большая пучина, на которой мог бы когда-либо затонуть корабль, оказалась бы всего лишь на расстоянии вытянутой руки человека. И лишь одна вещь имела здесь и сейчас для него значение: некое слитное, запаянное словно под высокой температурой, неотделимое и единое чувство мести и жажды власти. И Оборот полностью поддался этой алчной страшной страсти, безоговорочно, безоглядно, но в такт внутренней качающей и холодной волны Тлена.

– Ты следующий, мразь! – выкрикнул Канцлер, после чего ударил Йогана кулаком по лицу. – Будешь знать, каково это – терять своё чадо!

– Ты больной ублюдок, Оборот, тебе за всё зачтётся… – растерянным шепотом произнёс судья. – Я проклинаю тебя! – разъярил он резко собранным в пылу мщения, почти гудящим на весь зал голосом. – Гореть тебе в Долине Рабов самым горьким пламенем! Вечно!

Канцлер пырнул ножом грудь Йогана. Его бесило проклятие судьи. Ведь судья был прав: подчинившись Тленным, после смерти Оборот переродится в Долине Рабов, в мерзости Пустоши, и умом Канцлер это понимал, но не хотел ни видеть, ни признавать. Плевать ему было, лишь бы отомстить всем, как он считал, «всем ублюдкам!».

Канцлер начал творить что-то действительно бесчеловечное. Оборот держал отрезанную голову судьи в руке.

Его всего трясло… на самом деле, тот гнев, что он испытывал к Йогану, Канцлер испытывал к себе, но кого это волнует после таких бездушных убийств… ведь гнев гневом, а деяния – деянием. Теперь Канцлеру никогда не смыть эту кровь с рук, никогда… а уж тем более будучи в Долине Рабов.

Ливень давно как прекратился, гроза ушла… а тяжелый груз на душе остался. Столь тяжелый, что Шуберту было невыносимо удерживать его на своих ногах: они стали слабеть, а колени – слегка подводить и подкашиваться. Скоро Шуберт остановился, словно больше не мог идти. Он стал задыхаться. Эта духота всё больше и больше поглощала его, и вскоре он упал на колени в проклятой луже и начал рыдать от боли. Казалось бы, что он сошёл с ума, но Шуберт знал точно, что он в порядке… а вот Йоган…

– Йоган… – промолвил он…

Звонок по мобильному устройству не дал ему слишком впадать в горе.

Шуберт увидел неизвестный номер и поднял трубку.

– Идиот! – раздался женский крик. – Почему ты не выключил мобильный, тебя сейчас обнаружат и убьют! Это Зера, сестра Йогана. Его убили. Ты должен подойти к кафе «Три Ворона», там тебя ждёт молодой человек за пятым столиком, высокий брюнет, он расскажет тебе всё, что произошло. Позывное: «я потерял кота», ответ: «твоего кота больше нет». Встреча через 20 рох, быть на месте. Дальше он тебя переправит ко мне. Телефон разбей и выкинь сейчас же!!!

Звонок прекратился.

Шуберт был шокирован. Его руки дрожали, а сердце выпрыгивало из груди. Тут его чувства с точностью понимали, что это абсолютная правда…

Телефон со всей силы полетел в мокрую стену и разбился вдребезги, а фигура Шуберта спешно стала отдаляться от этого места, хлюпая неаккуратно по лужам.

Шуберт знал лично сестру Йогана. Но никогда не думал, что она военный…

Три часа как Зера не могла больше успокоить свои мысли.

Она всегда боялась потерять Йогана. И теперь все её страхи исполнились самым жестоким образом.

Мужественного телосложения женщина с короткой стрижкой, одетая в военную форму и грубые сапоги, со всей силы давила на педаль газа. Её голубые глаза напоминали глаза Йогана, но нос был острее, как у матери. Слёзы проливались по её слегка грубому обветренному лицу.