Любовь Сушко - Тайны Лукоморья. Свитки кота Баюна

– Что случилось, я же ему счастливого пути пожелал, – сокрушался Маг.

Он что-то вспомнил и оглянулся на кота, но Баюна там уже не было, он поспешил спрятаться, зная, что виноват, и ему достанется от всех остальных за такое учение.

Так и не понял Маг Алиф почему на него обиделся Огненный Змей. А ведь все славяне знали, что так провожают только тех, кого прогоняют и не хотят больше видеть. Дорога должна быть хорошая для того, кто поскорее должен из их мира уехать навсегда.

Шутка кота Баюна и наивность иноземца чуть не закончилась бедой для всего Лукоморья, хорошо, что Змей вовремя остановился.

А дело было так.

Поспорил как-то кот Баюн с царем Горохом, как слова ударять надо.

– Как я хочу, так и ударяю, царь я али не царь? – вспылил Горох.

– Царь-то ты царь, – согласился кот, – только как бы в шалаше вместо замка своего царского не оказаться.

– А это еще почему, как ты замок у меня отобрать можешь? – насторожился царь, думал он, думал, а ничего придумать не мог.

– А давай проверим, что тебе выпадет, жребий кинем, видно будет, в замке тебе жить или шалаше, – дерзко предложил кот.

Он совсем страх потерял, но ведь надеялся на что-то, хитрец рыжий.

Царь видел, что кот что-то задумал, но согласился, не царское это дело, с котом спорить, но еще хуже показать, что царь кота боится.

– Трусость вовсе никуда не годится, – рассудил про себя царь Горох.

Сказано – сделано. Жребий, так жребий. При помощи жребия вообще все дела на Руси решались. Они считали, что бог за них выбор делал и подсказывал правильное решение.

При царе Горохе кот на двух дощечках написал одно и то же слово замок и показал царю, чтобы доказать, что он государя не обманывает.

– Ну и что? – спросил царь, – какую бы я не выбрал дощечку, там будет мой замок. Что-то ты мудришь, как бы сам себя не перехитрил. А ведь на всякого хитреца довольно простоты.

Прежде чем дать царю выбрать одну из двух дощечек – жребий, кот незаметно подправил что-то когтем на одной из дощечек. Царь взял одну из двух дощечек и глазам своим не поверить. Там было начертано замОк.

– Что это? – побелел от ярости царь Горох, он уже начал догадываться, о чем говорил кот, да что после драки кулаками махать.

– А это то, что от твоего замка осталось, один замок только теперь у тебя и будет, – заверил Баюн очень серьезно.

Кот вспомнил своего родственника, который с королем общался и в сапогах ходил. Подумал немного и замок царю Гороху все-таки оставил, не стоит нам с иноземных котов брать пример, до добра это не доведет

Только убедился царь, что когда с такими котами учеными поведешься, можно и на самом деле в шалаше остаться, а там даже замОк уже не пригодиться.

Осторожнее надо быть, осмотрительнее, многозначные у нас слова, только что в замке царствовал, а уже и в шалаше с замком в руках сидишь

О чем кричал пахарь, и почему работа стала громким криком? А мы ведь ничего не перепутали, так и есть

А вот еще такая история на острове Буяне в нашем Лукоморье однажды случилась, приключилась.

Летел как-то Горыныч над полем бескрайним. Кот на спине у него вместе с Добрыней примостились – так с высоты Змеиного или птичьего полета кот решил воину белый свет показать.

Летят они и видят, что там, внизу, Микула землю пашет.

– Это он орет, – говорил кот, на пахаря лапой указывая, оратай наш, кормилец.

Такое словечко о пахоте от Чародея Славена слышал кот, и понял, что это значит.

Только незадача случилась. Завидев Змея, как закричал пахарь, да руками замахал. То ли на помощь кого-то звал, то ли так отпугнуть чудовище решил.

Кот крутанулся и свалился со Змея от неожиданности. Едва успел его Горыныч подхватить на лету да назад вернуть к себе на спину усадил, расторопный оказался.

Тут уже заорал сам кот, да так истошно, что сердце у Добрыни замерло и сжалось от жалости к бедному коту. Он мысленно успел с котом попрощаться, себя корил за то, что кота не удержал, на красоту земли засмотрелся.

От такой суматохи все перепуталось у него в голове. И он был уверен, что орать, это не землю пахать, а громко кричать, когда сильно перепугался или разозлился на кого.

Когда расшумелся Леший на своих помощников, то он так и спросил:

– Ты чего орешь?

Удивился Леший, вроде он не работал, с чего это Добрыня взял, что он орет, но спорить с ним не стал.

Так и забылось первое значение этого красивого и полезного слова, и стало оно совсем иное значить. Кот понял, как это случилось, но ничего поправлять не стал. А что делать, слово не воробей, вылетело, не поймаешь.

Но все с тех пор, как прокатились на Змее наши герои, изменилось, сначала пахаря ласково оратай – оратаюшка называли, а потом того, кто кричит и шумит – орун величать стали. И попробуй пойти, то ли о работе тяжкой, то ли о крике и оре речь идет?

Когда-то давным-давно на острове Буяне стал чародей счет вести всему, что было у них рядом – птицам в небе, рыбам в море, деревьям в лесу.

Тогда чародей Славен и стал учить всех считать.

– Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь

Не любил многие числа чародей Славен, но вот число семь ему нравилось всегда. И с него он начал Добрыню, когда тот стал уговаривать его научиться считать.

– Ты слушай да запоминай, есть такое число семь, волшебное, чародейское.

– И что в нем такого особенного? – пожал плечами тот.

– Семь дней в неделе у нас.

– Вот и плохо, было бы больше, может, и жили бы дольше, – в рифму заговорил богатырь.

Обиделся Славен, но все-таки на своем стоял:

– Вот хотя бы семь чудес света в мире есть.

– А ты их видал? Мало на весь – то мир. Могло быть и больше, от этого никому бы хуже не стало, – упрямился богатырь

– Семеро одного не ждут, – подсказал ему кот Баюн, – ему тоже хотелось свою ученость показать.

Но богатырь еще больше приуныл, как-то все меньше ему число семь нравилось.

Тогда и кот рассердился, и произнес:

– А с таких трудных в учении парней надо семь шкур спускать, может это поможет им учеными стать…

Тут уж совсем приуныл защитник. Чародей понял, что кот ему больше мешает, чем помогает, но таким он уродился.

– Ничего, от этого число семь хуже не станет, оно и не такие нападки видывало, – только и произнес он.

Хотя так и не полюбил это число Добрыня, но запомнил его навсегда. Да и как тут забудешь, после такого учения странного. Только потом он тихонько спрашивал у Змея, может ли быть у человека семь шкур.