Любовь Сушко - Волхв, сын Славена. Славянская сага

А Марена заботилась о том, чтобы все Кикиморы и колдуньи верно ему служили. Он видел насколько хитры и коварны те, с кем его должна была столкнуть судьба, и он, помня о клятве, данной жрецу, должен был как-то выправлять их нравы, хотя скоро понял, что задачу для себя взял непосильную, и корил себя за то, что так торопился, все это им обещая с налету.

Они подчинились по неведомым причинам, но он кожей чувствовал противление, и стоило только в чем-то их ущемить, и все в один миг рухнет. И он старался разобраться в том, как это происходило, понимал, как опасно допустить какой-то промах.

Действовал в то время Славен с предельной осторожностью. И еще одно не могло не огорчить Славена- его подопечные за это время казались такими независимыми, что с ними никак нельзя было справиться. И он понимал, как трудно ему будет оборонять эту землю от врагов и соперников вечных.

Почти враждебными были его отношения с боговедами. Он никогда не мог простить им расправы над жрецом. А они не понимали, отчего князь на них так злится. А если его и послали боги, то это не Световид и не Перун, – про себя решил коварный жрец.

Это означало, что его можно было не особенно бояться, но ведь и другие вроде вовсе не замечали его. Они и наказывать его не собирались совсем. Он напрасно ломал голову, не понимая, как ему следует поступить, что он должен сделать для того, чтобы улучшить пошатнувшиеся отношения.

Так постепенно вникая в происходящее и понимая, как много трудностей ждет его впереди, Славен понимал, что жизнь на земле так дика и страшна. Но при всем при том она кажется какой-то ничтожной. Они похожи на муравьев, которые копошатся, и ничего не могут и не хотят сделать существенного для того, чтобы все как-то переменилось. И он понимал, что ему придется стать только одним из них, пусть и предводителем, но только одним из многих.

После этого Славен какое-то время пребывал в унынии, невольно вспомнил о том, как гордо заявил он, что не попросится назад, негоже было от своего слова отказываться. Оставалось смириться и как-то устраиваться на земле. И уныние постепенно исчезло. И смерть – возможно, это и есть благо для них, как можно было знать это наверняка.

Через какой-то срок появился гонец от скифа. Он сообщил о том, что брат его нашел для себя земли, и люди, к нему присоединившиеся, признали его, потому что князь их был немощен, и им нужен был новый вождь. Но они и не подозревали, что выбрав его однажды, они никогда больше не смогут от него и от его потомков избавиться, и он погубит их народ рано или поздно. Пока они только радовались тому, что он дик, отважен. И о радости такой он и поспешил своего брата известить. И только Марена, все слышавшая, усмехнулась устало. Ей было точно известно, как все это завершится однажды – пусть он пока потешится, пусть для него будет праздник. Но она снова свой взор к старшему сыну обратила.

Не мог не следить за Славеном и Дажьбог. Он не понимал того, что на земле творится, но понимал, что если такое бы с ним случилось, то не смог бы он пережить всего этого спокойно. Но как же он был далек от всего, происходившего в то время в мире.

Ему повезло только в том, что за все грехи тяжкие его не столкнули на землю. Но зло сменилось радостью, Славена это не особенно волновало ираздражало.

№№№№№№

Сам Дажьбог злился в то время, сознавая, что тянется он всей душой к Марене, и Жива напрасно дожидалась его благосклонности. Но возлюбленная его отвергала его яростно, и не давала повода успокаиваться.

И впал обогревавший всех в уныние, да такое, какого никогда прежде с ним не бывало. Весь мир для него в те дни померк.

– Ты и слова не молвил за сыновей своих, – говорила она, – спокойно смотришь на то, как они страдают, чего же ты еще от меня хочешь?

Так спрашивала она его, когда он в очередной раз старался ее удержать. Но ничего ему не хотелось больше.

В те дни Марена и столкнулась с Перуном во время своего последнего объяснения с возлюбленным.

– Змея, – вспылил он, – что это ты так с богом общаешься?

Она так резко повернулась к нему, что ветер, похожий на ураган, побежал между ними.

– Я думала, что он мужчина, но даже в этом не убедилась, – оправдывалась она, не скрывая обиды, – а тебя я не боюсь, ты напрасно меня пугаешь. Я и с Зевом самим дружна была, а ты только мнишь себя громовержцем, чтобы над людишками измываться, но даже против богини ничего сделать не сможешь.

Перун молчал несколько минут, в это время его отвлекла какая-то подопечная, и он удалился с великой радостью. потому, что точно знал, сколько всего из-за этой проклятой бабы происходить будет. Но всегда находился кто-то разумный, и беда незаметно отступала.

В то самое время в Славенске, а град именно так назывался, появился

Дубыня. Он уже слышал о князе и хотел одним глазком взглянуть на него, потому что ему было скучно в полном одиночестве тут. И когда узнал, то решил он послужить ему верой и правдой. А когда поговорил он со Славеном, тот ему еще больше понравился, и сделал его Славен своим воеводой, поручив ему дружину, которая и должна была стать самой сильной и лучшей в этом мире. И с каждым днем все более отважными становились те воины, равных им не было больше в этом мире.

– Повезло вам, что пока никто на вашу землю не напал, – говорил на пирукняжеском Дубыня, – но должны мы охранять то, чем володеем, а вот когдакровью своей польем мы ее, тогда она нашей и станет. И с радостью и гордостью смотрел князь на то, как на глазах под руководством Дубыни менялись воины его, совсем иными они становились. И стали они думать и гадать о том, как можно было сухими из всех грядущих сражений выйти, а было это совсем не так просто, как подумать можно было сначала.

Одно только смущало Славена – не ходил упорно Дубыня в храм, на это унего была какая-то своя причины, да не стал князь о том допытываться, пустьпоступает, как знает. Но беседа у них о вере все-таки состоялась немного позднее.

– Что-то Дубынюшка, не видел я тебя в храме нашем давно, – говорил князь, ласково улыбаясь.

– Так и тебя, княже, давно там не бывало, – произнес воин в ответ на слова такие.

Он все еще пристально смотрел на него, не понимая, почему князь с ним такую беседу завел.

Ничего пока не понимал он, и ждал напряженно развязки.

– Вот и я хотел, чтобы ты понял, что вера в душе быть должна, может и не так хороши наши боги, как того хочется, только без них еще хуже нам будет, это точно.

– А зачем ради нее живых людей изводить? -спрашивал его Дубыня, – разве они не пригодятся нам живыми?

Славен понимал, что и у него была какая-то история, связанная с жертвами и жертвоприношениями, но ничего больше о том говорить он не стал.