Михаил Вербицкий - Сотрудник инквизиции. Осатанелый город

– Вот оно – как?!

– Раз ваши предки живут, тут испокон веков, значит, Рейнские относятся к фамилии отцов-основателей Шаффурта. – торжественно сказал Юрген.

– Отцов-основателей?

– Именно так!

– Если договоримся о цене, то, как скоро вы можете закончить эту ноэлу, с упоминанием основателей. – Заерзал потомок.

– Месяц. Сто двадцать рейхсталлеров.

– Цена непомерно высока.

– Так это же – на века. Потомки, через века, о вас помнить будут. Кстати, к этому делу, можно подойти на корпоративной основе. Ведь там будут упомянуты все отцы основатели. По моим прикидкам их было сорок пять, но в строю осталось шестнадцать. Если собрать с каждого определенную сумму, цена, для города будет не такой высокой.

– Собрать, с каждого? Все будут упомянуты?

Канцлер погрустнел. Видимо мысль, что его предки были не единственными патрициями Шаффурта, до этого не приходила ему в голову.

– Вам, за небольшую дополнительную плату могу предложить написание кратких анналов. На пару листов. В манере Исидора Севильского. А, в основной хронике будет упомянуто, что она создавалась на основе ваших исторических записок.

– Моих?!

– Ваших. Я за пару дней с этим управлюсь. Вы заверите, что они были переписаны мною по вашему заказу. Распишитесь и комар носа не подточит. В Большой Хронике, таким образом, ваше имя будет упомянуто особо. И вам будет отведено больше места.

Рейнский оживился.

– Тридцать рейхсталлеров. – сказал Юрген.

– Двадцать пять. – Снизил цену Зашкварный.

– Аренда пристройки сторожа, для меня и моей служанки.

– Занимай жилую часть. Новый тюремный надзиратель – местный. Сын Франца Карачуна. Портного из малого цеха. Сын дома проживает. Делом занят. Помогает отцу в ремесле, в отсутствие заключенных. Я это утрясу, с советниками.

– По рукам. – Сказал бакалавр. – Письменные принадлежности, с этого дня, держите на видном месте. Вы, вроде, с монастырем, дела ведете? Одолжите у братьев пару книг. Скажите: почитать. Их тоже положите так, чтобы гости их видели. И, говорите всем, что любите окунуться в жития святых, перед сном.

Покончив с бургомистром, Юрген отправился в трактир к Матиусу. Закусив миской похлебки и куском сала, он дождался, пока хозяин подаст вино и приступил к делу. Зашкварный уже собрался уходить, когда Юрген положил на стол крейцер. Трактирщик замер на месте.

– Значит так. – Без раскачки перешел к делу Юрген. – Завтра пошлешь к брату, в Вурзельстокен мальчонку. Пошли того, толкового, с которым я ходил. Пусть передаст, чтобы брат разыскал в деревне костлявую Иоанну. Иоанну Младшую. Пусть передаст ей, что секретарь городской канцелярии желает взять ее в услужение. Стол два раза в день и два пфеннига. Пусть собирается и дует в город. Спросит в ратуше, господина секретаря. Если не послушается, то лучше ей сразу – в омут. Вот еще три крейцера. Один за услуги, брату. Два – Иоанне, в виде задатка. Я все понятно объяснил?

– На словах понятно. Разумом отказываюсь верить. – Сказал Матиус. – Видал я эту Иоанну, пару раз. Она же – страшная, как адское создание. Там пышных баб полно. Неужели не могли выбрать?

– О здоровье я пекусь. Пожить еще хочу, получить докторскую степень, со временем. Тех мясистых я видал. Зрение у меня хорошее. Почти у всех чесотка и воняло от них, словно от отхожего места. Эта страшная, одна была с чистыми руками. Она мне нужна, чтобы портки стирать и еду готовить. А, для этого дела, я и в городе, что-то найду.

– Мудро, господин бакалавр. Ничего не скажешь. Прямо удивительно, какую мудрость дает образование. Вот, я сразу думал, что вы умом тронулись. А, как вы мне все объяснили, вижу – сам дурак. Надо и мне по деревням проехаться, присмотреться. Две мои служанки совсем скурвились. Надо подыскать им замену.

Все таки, Шаффурт, несмотря на свой статус города, оставался большой деревней. Новости, здесь разлетались, со скоростью испуганного зайца. В этом, Юрген окончательно убедился на следующий день, когда к нему пожаловал камер-канцлер бургграфа. Александр заявился к нему, в полдень, когда Юрген пребывал в разморенном состоянии.

Выглядел камер-канцлер грозно, что свидетельствовало о его неуверенности в себе. Обменявшись дипломатичными наклонами головы, работники бургграфской и городской канцелярии, как люди деловые, сразу перешли к делу.

– Поговорить надо. – Сказал Александр.

– Слушаю. – Обратился во внимание Юрген Войтеховский.

– Желательно наедине.

– Тогда пошли. – Сказал Юрген, увлекая собеседника, на улицу.

Выведя канцлера на площадь, Юрген остановился и сказал:

– Говори.

– Что, здесь, будем говорить?!

– Ты же хотел наедине? Тут нас никто не подслушает. Ниоткуда не подкрадешься незаметно. Все – на виду.

– А, ведь – точно! – Изумленно сказал камер-канцлер, вертя головой по сторонам.

– Что мы, с тобой беседовали, весь город сразу узнает. А, вот, о чем?! Пусть ломают головы.

– Тут такое дело. Я слыхал, что ты городскую хронику писать будешь?

– Да взвалил на плечи это тяжелое, но посильное бремя. Надо маленько потрясти кошельки местных толстосумов.

– До бургграфа, это уже дошло. Упрекает, что его канцелярия плохо работает. Приказал немедленно приступить к составлению подробной хроники рода фон Шаффуртов.

– Да, это конечно. Я, честно говоря, когда подбивал городского канцлера, на это дело, о его светлости не подумал. Но не беда. Хроника, это такое дело – садись и пиши.

– Тебе легко говорить. Ты с места в галоп, строчить начинаешь. А мне раскачка нужна и вообще….

Юрген терпеливо ждал.

– Не мое это. – Перешел на интимный тон Александр. – Я к написанию исторических документов не очень расположен. У меня, с историей, отношения не очень складываются.

– Подожди. Дай подумать. – Почесал бороду Юрген.

Камер-канцлер, с надеждой, ждал.

– Поскольку, я тебя подвел, хоть и не сознательно, надо выручать собрата. Сделаем так. Скажешь бургграфу, что к написанию хроники, приступаешь незамедлительно. Найди в замке уединенное местечко. Но такое, чтобы запиралось. И начинай работу. Бумагу подготовь, перья. Еще поищи в замке исторические документы. Их тоже – туда. Про чернила не забудь.

– Я, же говорил. Не мое это!

– Я все понял. Как подготовишь рабочее место, свистнешь. В смысле пришлешь гонца. Бургграфу скажешь, что поскольку, написание исторической хроники дело политической важности, ты говорил со мной и взял написание городской хроники, под свой контроль. Чтобы не было расхождений. Чтобы в городском опусе не была принижена руководящая роль фон Шеффенов, в деле основания города. Я буду приходить к тебе может каждый день, или, как придется. Но часто. Напишем хронику. Получится не хуже чем у турского епископа.