Михаил Вербицкий - Сотрудник инквизиции. Осатанелый город

В распоряжении Инквизитора было три повозки. Повозки были тяжелогруженые, но место куда посадить Маргариту Климентину нашлось. Чмырь пристроил ее на последней, справедливо решив, что вид пьяной шлюхи будет неприятен брату Ульриху.

Маргарита Клементина была рада оказанному вниманию. Смазливый Чмырь ужом вился возле нее. Он то запрыгивал на воз и ехал сидя с ней рядом, то спрыгивал и шел, держа ее за руку.

– Как армии распустили, никому мы стали не нужны. Сколько я и другие, после войны, намаялись в скитаниях. А потом слова отцу небесному, попали в Шаффурт. Ну, в город нас конечно пускают не охотно, но и тут господь смилостивился. Господин Ганс Тугоухий получил от бургграфа привилегию поставить трактир, у Венгерских ворот. Он нас всех и приютил. Теперь там, у него, что-то вроде общины.

– Монастырь?! – Подсказал Чмырь, широко улыбаясь.

– Ну монастырь, не монастырь, а живем по божески. Не все правда. Вот Жизель повадилась от работы отлынивать, вообще ленивая стала. На мессы не ходит.

– Так вы к мессе допущены?

– Ну, а, как же. Только позади городских стоим.

– Вас позади ставят потому, что все любуются на красавиц, забывают креститься.

– Ай, перестаньте! – Подпрыгивала на возу барышня.

Дорога становилось все более наезженной и ухабов на ней прибавлялось.

– Кларимонда Ушибленная, такая стерва, змея подколодная…. Ведьма?! Точно сказано – ведьма и есть. Как придет новый кто она сразу на жалость давить начинает….

– Вертлявая, тоже! Мы ей говорим утихомирься! У тебя же точно – кислотная болезнь. Ты всех клиентов перепортишь. Она, как трезвая понимает, а как выпьет, все ей – все ровно….

– Гертруда на работы не ходит. Мы в город, а она в лес шастает. К лесорубам и угольщикам. За пару дней всех обойдет. Потом возвращается, хозяину половину заработанного отдаст и все.

– Может она и к гномам ходит? Может они с ней золотом расплачиваются?

– С нее станется. Она любому даст. Хоть гному, хоть кобольду….

– Хоть Сатане!

– Сатане – в первую очередь! Ха-ха!

До брата Ульриха, долетали обрывки разговора. По лицу францисканца ничего нельзя было прочесть, но глаза не только светились фанатичным блеском, но и щурились, как у довольного кота. Нотариус примостившись с краю передней повозки, подняв уши, как летучая мышь таясь от девицы делал короткие пометки на небольшом листе бумаги.

Юргена пустили в замок, без лишних вопросов. Сразу, как только он представился. Во дворе он сразу наткнулся на капитана, который мило беседовал, с одной из придворных дам, бургграфа. Дама упиралась, и капитан при виде Войтеховского, без сожалений, прервал беседу.

– Куда идешь? – Спросил он, бакалавра.

– С камер-канцлером нужно повидаться.

– Ага! Пошли провожу. Он сказал, как только ты придешь, вести в архив.

– У вас и архив имеется?

– До вчерашнего дня не было. Теперь имеется. Канцлер обустроил.

Архив располагался на втором этаже Южной башни, за большими воротами. По дороге им встретился толстячок гофмейстер. Тот шел важно, с бумагой в руке. Юргену и капитану он кивнул холодно, но его высокомерие показалось Войтеховскому слишком наигранным.

– Что-то Леопольд сегодня не в духе. – Заметил Юрген.

– Еще бы! – Усмехнулся Герарт. – Метил в канцлер-юстицинарии. А, тут – облом вышел.

– А, что такое?

– Нынешний канцлер-юстицинарий, фогт по простому, как мышей ловить, в очередной раз начал, он решил, что – все! Настал его час. Уж очень серьезно господин Клос, за это дело взялся. Сильно его пробрало.

– Именно мышек ловил?

– Ну может не мышек, но зверюшек, каких-то мелких, постоянно искал. То во дворе, то в замке. Придворные девицы очень пугались, когда он им, под ноги бросался. Или вылезет откуда-то, как дух бестелесный…

– И, что?

– А, ничего. Городская повитуха, его травами какими-то отпоила. Он, в очередной раз отошел. Узнал он, про интриги, и гофмейстеру прямо заявил, что не видать ему места юстицинария, как своих ушей. Во первых потому, что он, Клос фон Гансграбен, эти уши отрежет. Во вторых, потому что должность фогта, по закону Шаффурта, переходит от отца к сыну, или в крайнем случае к племяннику. Вот гофмейстер и не в себе.

На втором этаже Южной башни, стены тряслись от храпа камер-канцлера. Юрген смело толкнул дверь в каморку, откуда доносилось звериное рычание и взглядам открылся, господин Александр расположившийся на двух составленных лавках. Лежал он на спине. Из, широко открытого, рта доносились берущие за сердце страшные звуки.

Когда господина камер-канцлера растолкали, он извинился тем, что всю ночь работал с архивом. Слушая высокого сановника, Юрген с интересом поглядывал на три больших кувшина, стоящие у стены.

Когда канцлер кончил оправдываться, он кивая на кувшины спросил:

– Полные?

– Полные. – Заверил его высокопоставленный чиновник. – Тут, у меня свое.

Он потянулся за ложе и извлек на свет, еще один кувшин, такой же вместительный, но полный, похоже, только на половину. Пили по очереди, из одной кружки. После этого, Юрген заявил, что для ученых занятий это вино крепковато. Капитан, тут же отправился за менее выдержанным напитком, а Войтеховский и Александр приступили к работе.

Когда фон Дустервайс вернулся, в архиве, проходила лекция.

– Вот смотри. Допустим в какой-то солидной хронике написано, что император направился в поход. Год там указан. Мы смотрим кто тогда был бургграфом в городе и в своих анналах значит записываем: «В этот год, бургграф такой-то, участвовал в войне такой-то. Привез из похода неимоверную добычу и всемерно прославился». Любой историк поверит. Первая война была? Была. Император или герцог в поход ходил? Ходил! Значит и бургграф воевал и одержал победу. Если первое верно, то почему нельзя верить второму?

– Это в хронику, значит вставлять уже можно? – Горячился канцлер.

– Подожди, ты – с хроникой! Напишем, сперва, краткие анналы. Распределим славные деяния предков его светлости, в хронологическом порядке. Кончим анналы, приступим, на их фундаменте к капитальному труду. Так и скажи его светлости, или лучше его сиятельству, что пока не восстановим малую хронику, к большой приступать, нет никакой возможности.

– Да! – Сказал капитан, уважительно, наполняя, из принесенного кувшина, кружку. – Работёнка у вас господа, еще – та! Тут умом можно тронуться от ваших ученых разговоров.

Не доезжая до ворот, Маргарита Клементина, покинула обоз инквизитора, и помахав рукой, отправилась в свой «монастырь». Толпа женщин всех возрастов, вывалившая из ворот, и радостно приветствовавшая приезжих, определив, что это не к ним, громко выражая разочарование ушла обратно.

Стража у ворот, при виде странного обоза насторожилась и вывалила из башни, но вид монаха в сандалиях, подпоясанного веревкой, сидящего рядом с возницей, сказал им о многом. Поэтому стража вопросов задавать не стала, а преклонив колени начала креститься и читать молитвы.