Валентина Нестерова - ОСТРОВ под грифом 05

– В епархию Бога со своим уставом…

– А Бог и был первым генетиком, а его сын Адам первым ГМО человеком!

– Не удивлюсь, если сенсационную статью моя дочь хочет написать именно о твоём отце, – чтобы утишить её пыл, покладисто предположил Игорь Михайлович.

– Почему, о моём отце?

– Что-то мне подсказывает, он как-то связан с этим… братством.

– Вообще-то, это мой дедушка скрестил человека с бессмертной медузой. А дед Ноя Мафусаил прожил всего тысячу лет – ясельный возраст по сравнению с вечностью! И о моём отце и его генетических опытах я сама напишу! – почувствовав профессиональную ревность к дочери «полковника», задиристо заключила Ада.

О том, что она едет прощаться, говорить не хотелось.

– Не сердись, дочка, у нас ведь, что ни «откроют», всё оружие получается.

– Ну, это… – не зная, что сказать, пожала плечами Ада.

– У меня жена геохимик, так она говорит: и лекарство может быть опасней атомной бомбы, – продолжил гнуть свою линию Игорь Михайлович. – После отставки хотели мы с ней на юг податься, да вдруг одна заморская фирма рядом с нашим военным городком фармацевтический завод начала строить, витамины от старости выпускать…

– Стариков хотят извести? – механически уточнила Ада.

– Вот и мы заподозрили: ведь это понимай, как хочешь, «от старости»! То ли, пей витамины и живи сто лет! То ли?.. Неспроста у завода как у ракетной шахты охрана! И на работу принимают, будто в космонавты. Желающих много. Зарплату обещают по нашим меркам заоблачную, полный социальный пакет. Мы с женой тоже заявление подали, хотим убедиться, может, и правда, новые технологии, пусть не вечная, но долгая, бодрая жизнь не помешает, – дёрнул себя за ус и замолчал «полковник»…

А в памяти Ады вдруг вспыхнула картинка из детства…

– Только олухи бодаются с Богом, Адам ослушался, и что? Родил двух убийц! – ворчит дед, помогая своей горе-дочери закутывать кусты роз на зиму.

– Не двух, а одного… Каина, – уточняет мама.

– Богиня-мать не выгнала бы детей из дому за то, что надкусили какую-то фигу! – вмешивается в их разговор бабушка.

– Не фигу, а яблоко, – реагирует дед.

– На смоковнице яблоки не растут! – парирует баба Катя. – Волки-оборотни всегда хотят людей как овец пасти, вот и путают! Сам знаешь: первый секретарь первым попом на районе стал, что Ленин ему, что Бог. И зять мой туда же…

– Не дело людей искажать, – соглашается с ней Мих Мих.

– Мы задуманы как гибридные существа, – защищает отца мама.

И тут шип розы впивается ей в ладонь.

Мама слизывает кровь, по её щекам текут слёзы.

Почему?

Потому что чувствует себя проигравшей?..

Или потому, что просто была… в своей семье чужой ?

Хотя, почему была ?

Мама всегда мама.

Навечно.

Даже если она не такая как все…

Не срезает цветы для букетов.

Верит, что ароматы сродни божественным мелодиям и составляет настрои-духи.

Искренне считает: кто боготворит слова, тот и богат.

А ещё… что она, Ада, знает о своей маме?

Почти ничего.

«Серые крысы убивают чужаков, а в геноме человека и пасюка всего один процент разницы…» – сказала мама как-то тихо, будто самой себе.

Наверно, подумала: может, и среди людей «серые» есть?

Надо было сразу спросить.

А теперь, что рассуждать…

Теперь дедушкин кисет с маминым прахом летит в багаже, а исписанная маминой рукой тетрадь ждёт своего часа в брошенном под ноги рюкзачке.

Хватит ли у неё, Ады, сил, когда-нибудь переступить черту, без спросу перелистать страницы, хранящие чужую тайну?

Была бы просто дочерью, наверно, побоялась бы…

Но! Как журналистка она обязана быть любопытной, в смысле: проявлять интерес, неравнодушие, то есть, задавать смелые и даже дерзкие вопросы.

Например, отважилась спросить у деда о бархатном, цвета персидской сирени кисете, с которым он после ссор с бабой Катей тайком разговаривает, и узнала историю их любви. В двух версиях…

Мих Мих начал с признания о том, что читать научился по книге мифов о Древней Греции. Наизусть знал имена олимпийских богов, соседским мальчишкам рассказывал о подвигах Геракла и Троянском коне. Отец гордился, что «выстрогал» такого умного сына, но наставлял, больше русскими подвигами интересоваться, говорил: на каждую вражью хитрость у нас храбрость найдётся. Сам с войны инвалидом вернулся, без ноги, но с Орденом Красного Знамени. Работал, большей частью сторожем, храбрился: кто сунется, я его культей! Незаметно сам историей увлёкся: зимой по вечерам вслух страницы по две-три роман «На заре» Петра Радченко читал, об установлении советской власти в казачьей станице. С весны до осени на лиманах пропадал: не было удачливее его рыбака и ловца раков.

«На деревяшку мою из любопытства идут» – объяснял свой фарт.

А уж рецептов знал!

Раки в рассоле, в молоке, в самогоне, в сметане; варёные, тушёные, жаренные.

Меня приучал…

– Дед, я про кисет, – напомнила она.

– Так с истории всё и началось. Поступить на истфакт, поступил. А жить где? Знал, неподалёку от института крепостной вал, при Суворове ещё построенный, сохранился. Спросил у интеллигентного вида старушки, разговорились, выяснилось, она недавно сына похоронила, в двух комнатах одна живёт. Развалины крепости показала, к себе на постой пригласила. За продукты. У станичников тогда харч лучше был, чем у городских. Я и рад. Дом у моей хозяйки Евдокии Ильиничны когда-то барским был, с чугунными ступенями, облупленной дверью метра три высотой, намертво заколоченной.

Для коммунальных жильцов определён был вход со двора, через веранду. Коридор узкий. Дверь к двери. Одна распахнулась, девушка в слезах, еле протиснулась, по мне грудями чиркнула. Ну, я и вспыхнул. Хорошо, сосед охладил. Хоттабыч. Историю знал, чуть ли не от сотворения мира. А библиотека! В четыре стены от пола до потолка. Жаль, умер скоро. На похороны попа пригласили. А хозяйка моя, Ильинична, ни с тог, ни с сего, предложила мне покреститься. Тайно, мол, никто не узнает. Я, естественно отказался. За комсомол начал её агитировать. А она скорбно вздохнула и сказала: не бодайся с Богом, сынок, рогатым станешь. Такие дела…

Дед замолчал.

По отрешённому виду надолго.

Бабушка разоткровенничалась охотнее…

«…Я Михаила сразу приметила.

Разругалась с матерью, бежала топиться. Как жить? Отец бросил, мать запила. Из детсада, когда работала, каждый день супчик, котлетки, булочки приносила. А выгнали за пьянство, из дому стала вещи выносить. Дожила до того, что пальто моё продала. Вот и решила я: Кубань рядом, одно мгновение!.. и больше никаких проблем.