Юрий КАРАНИН - Лучник. Любый мой. Книга четвертая

Он снова посмотрел наверх. Нет, влезть на дерево не получится, но зато …. Зато, он увидел двух высоко кружащихся птиц. Стало быть, не мертвый сей мир, и это дает слабую надежду, что и колокола – не продукт больного воображения.

А еще… где-то звенел робкий колокольчик. Аромей, разумеется, не поверил и зажал уши.

Ну, разумеется – не всегда бывает истиной. А истинным было то, что колокольчик не пропал. Как только слух восстановился, от серебряного звона сердце едва не взорвалось.

Наверное, это было началом помешательства, но Воевода побежал. И… чуть, было, не свалился в глубокую расщелину, откуда выбивался… звонкий родник.

А по обе стороны от расщелины обильно краснели ягоды. Горьковатые, но приятные на вкус.

Разом накатившийся голод он, конечно, не утолил, но все-таки эта кратковременная остановка вернула былое спокойствие и рассудительность, чем всегда и славился Воевода.

Многие, особенно, женщины, порой считали Аромея скучным. И он никогда не обижался на это. Возможно, он и скучен, но он всегда твердо стоял на ногах, а, если и выпадало что-то необъяснимое, но имеющее осязаемые формы, то легко принимал это на веру. Принимал – и все тут.

Его не расстроило, что вместо колокольчика обнаружился родник. Жаль, что нет посудины, чтобы запастись водой, но, если в этом мире столько зелени, то и родники еще повстречаются на пути. И ягод – даст судьба – встретится немало. Конечно, ягоды не утолят голод надолго, но надо надеяться, что и идти не придется далеко. Главное, не пройти мимо тех колоколен. А еще… надо искать дороги, тропки, – все, что, так, или иначе, укажет на присутствие человека.

Следы деятельности людей он обнаружил через день. Правда, не так, как ожидал.

Таинственное свечение в глубине леса он поначалу принял за очередное помешательство, или, по меньшей мере, видение. Нет, сегодня он не побежал, наоборот – пошел туда настороженно, настойчиво гася проблески надежды. И меч наготове держал.

И, как бы ни был готов ко всему, но глаза, что выплыли из-за причудливо перевитого куста, заставили неприятно вздрогнуть и схватиться за меч.

Нет, он тотчас же и осознал, что это – мертвые глаза… на деревянном лице деревянной фигуры. А за этой фигурой пряталась еще одна. И еще …, еще …, еще …. Всего на небольшом участке он насчитал более двух десятков фигур. Некоторые уже истлели от времени, некоторые покосились, но многим время не повредило.

Воевода как зачарованный ходил между них, пытаясь понять их назначение. Это было сложно, поскольку мир Аромея не делал ничего подобного. Аромей понимал, что это не просто куклы, да и трудно найти детей, которые согласились бы играть этими свирепого вида созданиями. А еще… повсюду валялись кости животных и… людей.

Сначала он почувствовал невольное отвращение при виде кучи человеческих черепов, – естественное, впрочем, чувство, – а потом ….

Его неумолимо погнало прочь, но не отвращение, нет, его погнало… само место. Аромею на миг показалось даже, как недобро сверкнули глаза многих фигур. Еще один озноб прошелся по спине, – и Воевода подчинился этому изгнанию.

Уже выбираясь из «чаши» с фигурами, Аромей обратил внимание, что многие фигуры как бы опалены огнем. И на деревьях вокруг чаши можно обнаружить следы давнего пожарища.

Аромей отошел довольно далеко от того чудного места. И вдруг снова заныло сердце, но уже от непреодолимого желания вернуться туда.

И вернулся ведь. Но уже без меча и, поборов естественное отвращение. Нового для себя он ничего не открыл, хотя и долго ходил среди кукол. Поначалу смущало обилие человеческих костей, но вспомнилось, что знавал народец, у коего люди, заканчивавшие свой жизненный путь, уходили в пещеры, дабы не отягощать своей немощностью селян, остающихся жить. Более того, все это показалось ему таким же естественным, как и его первая реакция.

И он вернулся… вперед уже другим человеком.

Аромей с трудом нашел место последней стоянки. А еще больших усилий стоило найти меч, – он уже едва просматривался из-под хвои, нанесенной хозяйственными мурашами.

Наконец, ему повезло. Он старательно вытирал меч травой, когда боковым зрением заметил слева быстрое движение. Время потеряло меру, – и ему оставалось только одно. Рука и меч слились воедино, в одном рывке навстречу движению.

Что ж, кажется, закончилось голодное существование. Довольно крупный зверек еще бился в предсмертных судорогах, – и Аромей коротким тычком меча прекратил его мучения.

Правда, после сытной трапезы пришлось всю ночь мучиться от жажды, но утром и эти мучения были вознаграждены.

Если день не задался с утра, то не жди от него ничего хорошего. Нет, этот-то день как бы задался, но ….

И прошел-то Воевода совсем немного. И вдруг он едва сумел успокоить свое сердце.

Это был не просто родник: вода стекала в… чашу, сооруженную из коротких аккуратных обрубков дерева. А рядом стоял ковш, сплетенный из коры белоствольного дерева. Люди! Надо полагать, такие сооружения не делают, где попало ….

Ковш облюбовали все те же мураши, – и Аромею пришлось пить прямо из чаши. Вода сводила зубы, но была так вкусна, что Аромей прикладывался к чаше бессчетное количество раз и не мог напиться.

Наконец, он решил: «Все. Последний раз».

Ему снова невероятно повезло. Он мог бы в цветастом отражении листвы этого и не заметить: рука в узорном рукаве заносила над его головой кривую саблю. А, и заметив, …. Нет, тело привычно опередило сознание. И это спасло жизнь.

Позднее он попытался осмыслить, как все получилось, – и не мог. Ни в падении уйти из-под удара, ни успеть ухватить меч, ни, тем более, нанести ответный скользящий удар – этого сделать он тоже, при всем желании, не мог бы. И все же ….

Вскочить на ноги он тоже не успел бы. И снова все же…

Рядом никого не было, но на дне чаши лежала кривая сабля, и медленно растворялись в воде капли крови.

Дрожь в теле Аромей еще долго успокаивал, прислонившись спиной к толстому дереву. Мог ли он в сидячем положении отразить возможный удар? Вряд ли? Но он сидел, несколько судорожно сжимая рукоять меча, и пытаясь найти объяснение случившемуся. Объяснение находилось только одно: ничего этого не было.

Он несколько запоздало осмотрел свой меч: капли крови уже скручивались в красно-черные шарики и… исчезали.

Вот тебе и объяснение!

Ноги сразу же стали ватными. Еще бы. Знавал он и весельщиков, и магов, но ничего подобного ни от кого не слыхивал, а, если кто что и рассказывал, то это, скорее всего, чтобы попугать впечатлительных слушателей. Как правило, почти все, что делали маги, чаще всего, находило спасительное объяснение. А, если не находило, то… за это маги и страдали. А где здесь маги? Случайно, или нет, но Аромею сразу же вспомнилось ужасное обиталище кукол. И кости, разбросанные по земле, вспомнились. Многое вспомнилось. И многому объяснений уже не находилось.