Юрий КАРАНИН - Лучник. В паутине Зеркал. Книга третья

Его полет, все же, закончился. Мощнейшим ударом о землю. Ву не удержался на лапах, – и дважды перевернулся через голову.

Но он сразу же вскочил на лапы и тут же почувствовал, что вокруг был другой мир. Совсем чужой. Нет, и в его мире иногда можно было попасть в места с похожими запахами, но они, все равно, были иными, и… никогда не сулили ничего хорошего. В таких местах на лапах людей были длинные когти, а у некоторых были быстрые когти, которые умели далеко прыгать и пронзать квалта насквозь. После попадания в такие места стая, как правило, сильно редела. И всегда в стае находились квалты, кои, обвинив Ву, старались занять его место. Но эти трусы были слабее своего вожака, – и не решались в одиночку бороться за это место.

Что ж, теперь они возрадуются. Если Ву всегда находил выход из непонятных мест, то из-за барьера, как известно, никто никогда не возвращался.

От злости и обиды шерсть на загривке Ву угрожающе вздыбилась, но угрожать было некому.

Поскуливая от беспомощности, Ву пошел вдоль барьера, но так и не встретил ни одной, – ни свежей, ни старой, – тропы.

Желтое яблоко, дающее свет, полностью скатилось за горизонт, – и вдалеке, там, где стоят белые горы, вспыхнуло много огней. В его мире тоже есть такие горы, но Ву побывал у таких гор только раз, когда вожаком стаи был его отец. Это был, наверное, самый плохой день стаи.

И снова ВУ задал себе один и тот же вопрос: «Зачем отец повел стаю в эти горы? Разве там была еда?».

Еды там не оказалось. Зато, там оказалось что-то, подкидывающее над стаей яркие огни, несущие смерть и грохот. Тогда впервые за все время растерялся отец, – и стая заметалась по открытой местности, а огни легко рвали плоть затравленных хищников.

Наверное, они погибли бы все, но Ву услышал чей-то далекий призыв и увидел в непреодолимой преграде малозаметную прореху.

Стая не сразу отозвалась на его клич, но отозвалась.

Вышли не все. Совсем не все. Кто-то был убит горячей осой, кто-то не пошел вслед за самозванцем, – и вышли только один из трех, – всего полтора десятка перепуганных квалтов. Вышел и отец. Вышел, – и лег к ногам Ву, признавая его первенство, а вслед за ним лег весь остаток стаи.

Численность стаи восстановилась через много-много трудных дней. Когда же стая полностью признала нового вожака, отец выполнил закон квалтов – ушел в далекие горы, где, наверное, и нашел свою смерть.

Теперь стая снова, теперь – по глупости, лишилась вожака. Ву издал протяжный вой. И тут же земля ушла из-под ног, так же как и во время того злосчастного броска. Но на этот раз Ву удержался на лапах.

Странно, но, кажется, он снова попал в другой, еще один, мир. Свет погас совсем. Пропали белые горы, а ноздри Ву забила едкая пыль.

Светилось только одно странное пятно, но и оно стало очень быстро тускнеть.

И Ву совершил еще одну ошибку, непростительную для вожака. Он потерял всякую осторожность, – и потому потрусил к угасающему пятну.

На пути встретилось препятствие в виде не очень большой белой горы, – и в этот раз инстинкт квалта сработал. Ву тревожно оглянулся. Горы вновь засветились на том же самом месте. Но гора перед ним не светилась, и Ву, как ни напрягался, не чувствовал присутствие в ней другой жизни.

Он обогнул гору, и испуганно попятился назад, – тем, где только что было светлое пятно, шевелился человек. Вся шерсть Ву встала дыбом.

Это был человек, но он был странен. Все люди, которых прежде встречал Ву, всегда были одеты в шерсть. Иногда шерсть была удивительной, цветастой, как луг, когда земля просыпалась после длительной засухи, порой она была похожа на шерсть квалта, – и пахла так же, либо это была шерсть других животных, но на них всегда была шерсть. Этот же человек был совсем голым. И у него не было ни длинного когтя, ни странной лапы с быстрыми когтями.

Но это был чужой мир, – и люди, возможно, здесь такая же еда, как в его мире длинноухи.

Это было еще одной ошибкой Ву, – нельзя думать про еду, когда ты не идешь на охоту. А у квалтов врожденное табу на охоту на людей.

Ву замер в нерешительности. Жизнь квалтов трудна и многосложна. Они не охотятся на людей, но часто случается так, что они вынуждены нападать на своих извечных врагов. Причин для этого много, но только не…

Нельзя думать про еду. Нельзя думать про еду.

Ву оглянулся. Над белыми горами засветился сумеречный рассвет. Наверное, в этом мире тоже два солнца, и тоже, наверное, встают в разных местах. Скоро наступит день – время пригодное только для охоты на зоманов, которые при дневном свете слепнут намного сильнее, чем квалты.

Нельзя думать про еду, но как про нее не думать, если брюхо уже сводит от голода, а другой еды нет.

И Ву решился. Он всегда отличался от других квалтов длинным и мощным броском, перед которым устоит только редкий, очень сильный, зоман.

Уже в полете Ву увидел, что у этого человека тоже есть длинный коготь.

2

Холод достал-таки его. Кто он? и зачем он здесь? – человек, как ни старался, вспомнить не мог. Нет, такое уже случалось с ним, но это воспоминание не принесло облегчения. Как бы то ни было, но в тесной скорлупе было уютнее.

Додумать про скорлупу он не успевал. Все-таки хорошо, что у него сохранилась возможность чувствовать опасность! И тело сохранило умение мгновенно собраться в мощный кулак. Правда, он не был совсем уж уверен, что они у него остались.

Он потянулся к поясу, но пояса не оказалось. Не было и привычной удобной одежды. Впрочем, в том, что она была, он тоже не был уверен. Но не мог же он быть ни с чем?

Он пошарил рукой около себя, и не нашел ничего, кроме длинной рогатины. Он слегка удивился, что так легко вспомнил, как она называется, и медленно притянул к себе. Кажется, опасность слегка отступила, но была совсем рядом, хотя и не просматривалась.

Придерживаясь за рогатину, он сел, прижав подбородок к коленям. Он не понял, зачем так надо делать, но почувствовал, что опасность исходит с правой стороны, хоть, и не ясен был ее источник.

Слава богу, он не встал. Тень, метнувшаяся на него, была огромна, – и, если бы он стоял, смяла бы его в мгновение ока. Но он был готов к нападению, и успел направить рогатину навстречу тени, уперев конец в камень. Рогатина выдержала удар, – и это спасло ему жизнь.

Бросок тени был мощным. Всего скорее, это был волк. Зверь налетел грудью на рогатину, и, по инерции, взлетел вверх. Тут же сзади человека разлилось странное искрение, – и зверь исчез в искрящейся дымке.

***

Менять что-либо было поздно. Он больно ударился грудью о длинный коготь. Дыхание Ву разом перехватило, – и он не успел испугаться, когда взлетел вверх, а затем влетел в огонь. Нет, длилось это, всего лишь, короткие мгновения, но это были страшные мгновения. И даже приземлившись на свои четыре лапы, Ву долго не мог опомниться. Шесть дымилась, искрила и противно пахла. Но он был в своем мире. В своем добром мире. Найти же стаю будет не так сложно.