Елена Волохова - Сказки для живых и мертвых

Год прошел. Озарена роща светом священных костров Бельтайна. Вьется благодатный огонь во славу богов. Сбросившая оковы стужи земля новой жизнью наливается, весеннее небо звездным светом ее обнимает.

Идут через поляну навстречу друг другу двое. Еще больше возмужал Немхед в лишениях, через смирение мудрость обрел. Еще краше сияет женственность Элейн, волосы отрасли, гуще прежнего стали. Встретились их руки. Звуки имен сняли с губ печать годового молчания. Счастьем и страстью горят их сердца и глаза. Выполнили свои обеты – теперь чисты перед людьми и друг другом. Подхватил Немхед на руки смеющуюся Элейн. Никогда теперь не отпустит ее. Озаряют их костры Бельтайна, и все ярче и ярче разгорается их любовь. Дух матери взлетает вместе с дымом в небеса – теперь, видя счастье сына, и она свободна.

Эпилог

– Папка, папка, а Беван опять дразнится! Он меня фоморской какахой обозвал!

– А вот и нет!

– А вот и да!

– Это Ангус первый начал!

Двое мальчишек лет семи неслись через весь двор, не видя ничего перед собой. Бабушка Ула как раз выходила из курятника с корзинкой с яйцами. Сорванцы налетели на нее, закружили так, что корзинка упала, и яйца вытекли желтым месивом на весеннюю траву.

– Ах вы, черти рыжие, – крикнула на них старуха.

Немхед, чистивший рыбу в корыте, прервал свое занятие и схватил близнецов за шкирки. Мальчишки брыкались, визжали и смеялись, пока он тащил их к лавке.

– Что ж вы, поросята, делаете? Оба вы какахи фоморские!

Только усадил их отец на лавку в наказание, как они мигом сорвались с нее и опять побежали по двору. Сторожевой пес, добрый Арра, учуяв лакомство, принялся слизывать с травы разбившиеся яйца. Но не дали ему насладиться. Беван залез на него сверху и попытался прокатиться на псе. Тот не потерпел глумления над собой и скинул мальчишку прямо в яйца.

Ангус, гонявший по двору черного петуха, не заметил старшего брата, шедшего с колотыми поленьями в руках, бросился ему прямо под ноги. Фелан растянулся на земле, поленья покатились из рук. Ангус, еще мгновение назад бывший под ним, уже убегал прочь. Фелан, схватив одно полено, бежал за младшим братом, обещая отдубасить.

Маленькая Эна четырех лет от роду испуганно голосила, прижавшись к бабушке.

– Чертяги окаянные, – верещала бабка Ула, – чуть сестру не зашибли.

Немхед вытаскивал из штанов широкий кожаный ремень и на весь двор грозился отходить им каждого своего отпрыска. Два рыжих кота, воспользовавшись всеобщей сумятицей, воровали рыбу из корыта.

Из избы выплыла Элейн. Толстая золотая коса оплетала дважды ее голову. Свободное желтое платье с красной вышивкой уже не скрывало большой живот. Колдовской огам сулил ей к летнему солнцестоянию разродиться двойней. В руках она держала блюдо с нарезанными кореньями.

– Так! – звучно молвила она, осматривая двор.

Под ее взглядом усмирялись демоны мужа, сам муж, их совместное потомство, пес, припав животом к земле, отползал к воротам, а коты возвращали награбленное обратно в корыто.

– Делов-то, – хмыкнула Элейн, когда все успокоились и вернулись к своим делам.

Фелан разжег огонь во двором очаге, установил вместе с отцом большой котел. Для десятилетнего мальчишки он был очень самостоятельный и деловитый. В забурлившую воду Элейн и Ула бросили куски говядины, коренья, сдобрили тмином, розмарином, молодым укропом. Похлебка сготовится – в углях поджарят рыбу. Через раскрытую дверь избы во двор летел ароматный запах свежего хлеба и пирогов с весенними лесными ягодами. Знатный пир будет на Бельтайн.

Вдруг раздался визг Ангуса. Мальчик лежал на земле, а в паре локтей от него шипела раскрытой пастью гадюка. Фелан бросился к ней с ножом. Немхед и Элейн одновременно раскрыли рты для заклинания.

Всех опередила маленькая Эна. Она встала между братом и змеей и запела. Гадюка тут же подчинилась древней силе, исходящей от малютки. В этот момент подоспел и Фелан. Одной рукой он перехватил тело змеи, другой ловко отсек голову.

Эна посмотрела на обомлевших родителей ясными голубыми глазами и, подражая тону матери, сказала:

– Делов-то!

Пролог

Старшая дочь Лея влюбилась в смертного.

Потрясение от новости оказались так велико, что в подвале особняка открылся портал в иное измерение и выбравшиеся оттуда твари заполонили дом. Дедушка Лугоши заперся в своем гробу и не вышел бы из него, даже если бы девственные весталки сами стали прыгать на него и предлагать свою кровь, как это случалось в былые времена. Бабушка Хейд отлавливала сбежавших из портала тварей и пускала их на фарш. Из него она собиралась сделать начинку для пирожков, «дабы вспомнить свое истинное предназначение и травить этих смертных, а то, иш ты, совсем распоясались». При этом поглядывала окосевшим глазом на зятя, считая его корнем бед.

Зять ее, благородный идальго дон Родриго Рикардо Хуан Фернандес де Веласко граф Салазар, видевший во всем происки своего давнего врага, Великого Инквизитора, натачивал шпагу и клыки и проверял расставленные вокруг дома ловушки. Виновницу всего этого безобразия, дочь Лею, он запер в комнате. Именно так поступали в его молодости с девами, забывшими родительские указы. Заточали в высокие башни, выкапывали вокруг глубокие рвы и сажали непроходимые леса.

Его жена, прекрасная, но заколебавшаяся ведьма Саломе пыталась сохранить невозмутимость. Она сама всего каких-то четыреста лет назад была на месте дочери, с той лишь разницей, что отец не запер ее в башне, а закопал в землю. Остальные ее дети бегали по потолку, аки по полу, и мешали отлову тварей, потому что сами выглядели, как монстры из портала, играли вместе с ними и пакостили наравне.

– Смертные для еды, а не для блуда! – прокричала бабушка Хейд, проходя мимо комнаты внучки.

– Сначала для блуда, потом для еды, – поправил ее из гроба дедушка Лугоши.

– Чему учишь ее, старый!

Лея предпочитала сидеть тихо, все равно семейства надолго не хватит. Протестующая сущность юной ведьмы распространяла вокруг себя злобные эманации, разлетавшиеся по дому полтергейстом. Хорошо хоть не придется вместе со всеми очищать дом от тварей.

Для изгнания монстров Стиксы использовали такие отборные экзорцизмы, что твари краснели от стыда и добровольно отправлялись обратно в ад.

– Главное, детей по ошибке туда не отправить.

– Ну, погостят немного у дяди Люси, что такого?

– Выгоните из ванной Ктулху!

– Это просто гигантский осьминог.

Только двое не принимали участия во всеобщем бедламе: старый зомби Малкольм и Николай Васильевич. Они пили зеленую жидкость из пыльной бутыли и пытались разлагаться.