Настасья Кергеданова - Лунные сказки

– Хватит! – огрызнулся он на пятно и закрыл лицо руками, оказавшись в долгожданной тёмной пустоте своего детства.

Главный расхохотался.

– Фрост, Фрост, – послышались его громкие шаги. – Я же говорил, что торопиться некуда. Всегда так с вами, новичками. Говоришь, говоришь, а чувство такое, будто со стенкой разговариваешь.

Фрост убрал ладони от глаз и повторил свою попытку прояснить зрение. На этот раз его замысел увенчался успехом – вместо пятна появились слегка расплывчатые образы, окружённые тусклым свечением, а затем и это прошло, и он увидел город…

Он увидел аккуратненький парк с вечнозелёными и лиственными деревьями, которые, к великому несчастью, облетели. Увидел воду на асфальте, такую тёплую, что даже поёжился от неприятных ощущений. Увидел выключенный на зимний сезон фонтан, поставленный здесь в память о победе над каким-то государством. Увидел снегирей, которые жадно набрасывались на скудные плоды сирени. Увидел высокие узенькие дома древней постройки. Увидел собаку, чёрную, как его шапка. Увидел всё, но только не тех, за кем так рвался в город, – он не увидел людей.

Заметив разочарование Фроста, Главный подошёл к нему и ободряюще потрепал за плечо.

– Не переживай, сынок, – он окинул гордым взглядом свои владения и выдохнул холодный воздух. – Сейчас люди на улицу носу не покажут – боятся гололёда и холода. Да и вообще, они особо приход зимы не жалуют, – он причмокнул своими пухлыми губами. – По крайней мере, у нас есть возможность осмотреться! Ведь на ближайшие десять лет этот город – ваш дом и офис, ваша работа и жизнь. Скажу сразу, – он отошёл от Фроста, чтобы разглядеть всех своих подопечных, – что я особа строгая и требовательная, так что никаких отклонений в планах не потерплю, тем более откровенного непослушания. Старички знают, о чём я толкую, – он бросил насмешливый косой взгляд в сторону Трифоры и остальных, которых Фрост сначала даже не заметил. – Итак, правило первое, – важным тоном продолжил он. – Никакой самодеятельности. Сначала шаблоны, а потом творчество в разумных пределах. Правило второе. Я ваша мать, я ваш батя, я ваша жизнь и ваш наставник до конца этой зимы, то есть за ближайшие девять месяцев я должен натаскать вас, как цепных собак! Развить в вас талант Зимы и выпустить в открытое плаванье куда-нибудь в Антарктиду или Антарктику – по вашему усмотрению, там уже не мне решать. Правило третье. Никаких близких контактов с людьми. Мы слишком холодны для них, что зачастую чревато летальными исходами… Не смейте вестись на смазливых девиц, ибо это верный шаг в могилу. Люди нас не жалуют в этом городе. И как обычно, на сладенькое правило четвёртое. Преднамеренное убийство карается смертью, кого бы вы ни посмели уничтожить – своего брата или человека, но со вторыми уже срабатывает правило номер три. Есть вопросы? – он обвёл всех пристальным взглядом, который говорил сам за себя, и, довольный, расплылся в улыбке. – Тогда добро пожаловать в город, сыны зимы!

После столь торжественного введения в курс дела «они» разбрелись в стороны, обратившись порывистыми вихрями снежной бури. Только Фрост, заворожённый красотой облетевшего дерева и красивого света тусклого солнца, остался на своём месте, замер на долгое время и даже не понимал, дышит ли вообще. Скорее всего, он не дышал, ведь клубы белого пара не вылетали из его рта и носа. Он даже не сразу заметил, что тёмная ветка дерева, на котором он весьма удобно расположился, начала покрываться инеем, а вода, ещё не просохшая на блестящем асфальте, постепенно обращалась в лёд.

Он решил никуда не торопиться. Просто прогуливался по парку, пристально наблюдая за процессами оледенения, выстраивая всё более сложные узоры шестигранников, развешанных гирляндами на фонарных столбах и брошенных расписным, узорчатым ковром на пожелтевшей траве. Каждый его шаг сопровождался лёгким потрескиванием миллиметрового льда, каждый вдох был наполнен арктическим холодом. С наступлением зимы он и его братья становились хозяевами города и всего мира.

На его белоснежных волосах и густых чёрных ресницах начали образовываться кристаллики тонкого инея, роскошными крохотными бриллиантами сверкавшие на нём. Было невозможно ответить на вопрос, например, такого плана: «Кто он? Откуда он пришёл? Что это вообще такое? Выглядит как человек, но разве человек может быть настолько холодным?»

Фрост посмотрел себе под ноги и тут же замер. Его внимание привлёк опавший золотой лист дуба, который неведомо по чьей воле был оставлен на асфальте до прихода сыновей зимы. Он поднял лист и покрутил его между пальцев. Какая симметрия! Какая неровная и сумбурная идеальность! Это не снежинки, в которых нет ничего лишнего или неправильного, нет. Это нечто живое, то самое, что не поддаётся законам идеальной пространственной геометрии, что не должно быть венцом творения архитектора, – это то единственное, которое допускает в себе спонтанность, какой-то милый и неописуемый изъян, вызывающий восхищение. Как пустота, по сути своей идеальная, но всё же издающая звуки. Фрост был поражён до глубины души, но процесс, производимый его телом, был необратим… Листок вмиг почернел, покрылся колким льдом, окончательно потерял всю сохранённую для смерти влагу и свернулся в некрасивую спираль.

По щеке Фроста покатилась слеза, тут же застывшая. Он смахнул с лица лёд и аккуратно, будто трупик ребёнка, положил дубовый лист на то, что раньше называлось газоном. Ему сделалось очень грустно. Так вот что имел в виду Главный, когда говорил, что люди их не жалуют. Они могут убить, даже не желая этого, просто неосторожно коснувшись живого: раз – и всё, тишина. И нет дыхания, и нет ничего прекрасного. Только мертвенная чернота и запах тлена.

Вот Фрост никогда не сможет истлеть. Он может только превратиться в воду, но это лишь второе состояние его жизни – он в любом случае будет жив, пусть и не посмеет осознавать этого. Вода – это жизнь, а капля воды – это капля жизни.

Капля жизни… капля воды в океане. Фрост станет тысячей – миллиардами! – частиц воды, сольётся с остальными, кто тоже когда-то имел неосторожность выйти под палящий свет солнца, и потеряет себя. Станет тем, что есть самое чистое, – ничем. Чистой мыслью, без преобразований, просто идеальной в своей симметрии, пустой и наполненной одновременно. Будет так… когда-нибудь. Когда Фросту надоест болтаться по земле, во что сейчас он даже не верил. Не верил, потому что сегодня его первый день здесь. В этом городе, который даже не имел названия. Просто город.

Фрост вновь усмехнулся. Как глубоко завела его смерть и без того мёртвого существа. Не стоит так бурно на это реагировать. Всего лишь прах – красивый прах, не потерявший своей сущности после гибели.