Юлия Скуркис - Роковое наследие. Хроники Арринда

– А, – спохватился тот, – про господина Тамерона. Он плюнул на образование и заделался менестрелем. Бродит по свету. Магии он учился из рук вон плохо, только и знал, что на лютне бренчать да песни петь. Одно время думали, что господин Тамерон станет жрецом, но из этого тоже ничего не вышло. И вот однажды…

Анаис поняла, что среди слуг этот Тамерон – неиссякаемая тема для сплетен, но ее гораздо больше интересовал Тарик.

– Эй, послушай, – прервала она словоизлияния паренька, – у меня еще полно работы, расскажи лучше не про паршивую овцу.

– Ладно, пошли дальше, – легко согласился он.

Девушка сама распахнула дверь комнаты господина Тарика. Книги, книги и еще раз книги. Она взяла первую попавшуюся, раскрыла наугад и замерла с открытым ртом над красочной картинкой. Паренек заглянул ей через плечо и охнул. Анаис, гулко захлопнув потрепанный фолиант, залилась румянцем.

– Господин Тарик большой любитель… э-э-э… женщин, – промямлил подросток, внимательно следя за тем, куда девушка положит книгу.

– Не сомневаюсь, – пробурчала Анаис, борясь с желанием пролистнуть еще несколько страничек для общего образования и попутно рассматривая перспективу отправить это увлекательное чтиво в камин, дабы не развращать малолетних.

– Но кроме этого, господин Тарик большой маг, – с серьезным видом покивал парнишка.

– Значит, он в Эриде, – уточнила Анаис и положила книгу на полку.

– Ага, – кивнул подросток, жадно приглядываясь к засаленному томику. – Не всякому предлагают место в тамошней академии, – с гордостью заявил он.

– Отец им, наверное, гордится.

– Еще как!

– Спасибо за экскурсию, – поблагодарила Анаис, – пора к делам возвращаться. Она вытолкала паренька из комнаты и, прикрыв дверь, с трудом поборола искушение запечатать ее заклинанием.

– А как насчет веснушек сестры?

– Видишь ли, дружок, у нас в Рипене веснушки сейчас в моде, вот мы и рисуем их где ни попадя, – Анаис развела руками и ушла. Не стоило дожидаться, когда ее провожатый в красках представит себе все те места, где можно рисовать веснушки.

Девушка вернулась в келью, бросила на лежак ненавистную вышивку и села сверху. Нет, она вовсе не глумилась над великими заповедями Лита, просто выражала отношение к сложившейся ситуации. Так Анаис провела около получаса, дожидаясь, когда солнечные лучи проникнут в ее более чем скромное жилище, чтобы заняться вышивкой при сносном освещении. Не сидеть же с этой крамольной тряпкой во дворе, бросая вызов нэреитскому обществу.

Бабушка Вергейра была большая искусница, и дело спорилось: вновь стежок за стежком ложились на канву. Когда Анаис вышла из транса, то с ужасом увидела в нижнем углу своего творения инициалы «В.С.Н.А.». Как, спрашивается, объяснять, почему ее подпись так длинна и не соответствует имени Анаис Кхакай? Девушка провела пальцами по выпуклостям стежков. Вергейра Сирин Натэна Атранкас – вот что означала эта монограмма.

– Ну, спасибо, бабуля, – процедила Анаис сквозь зубы, – удружила.

– Тамерон! – окрик наставника заставил мальчика вздрогнуть. – О чем я только что говорил?

Букашка, ползущая по подоконнику, была куда интереснее того, что нудно излагал высокий, худой и, как не без оснований считал Тамерон, злобный старикан. Горошина пульсара пронеслась у плеча, подпалив очередную косичку. Мальчик беззвучно застонал.

– Тарик! – наставник обратился к его старшему брату, прилежному ученику, любимцу преподавателей. Конечно, тот знал ответ на вопрос и, презрительно сощурившись на Тамерона, в подробностях изложил тему урока. Выражение лица наставника потеплело. Еще бы! Тарик – надежда всего клана Лебериусов, будущий великий маг. Тамерон – недоразумение и ошибка природы.

– Урок окончен, – провозгласил наставник.

Эти слова для Тамерона были самыми лучшими из тех, что учитель произносил за день. Традиционный взаимный поклон, и наставник покинул помещение. Маска почтительности на лице Тарика продержалась недолго.

– Вот старый дурак, – презрительно сказал он.

Тамерон промолчал. Ему не было дела до мании величия брата, считавшего себя гораздо талантливее наставника на магическом поприще. Только молодость и подчиненное положение не позволяли Тарику вознестись, к тому же, ему хватало ума не показывать свое истинное лицо. Он знал, когда и кому следует поклониться, а кого можно и пнуть. Тоже, ведь, способ возвыситься.

– Посмей он в меня швырнуть пульсаром, остались бы от старикашки одни обгорелые сапоги! – презрительно произнес Тарик. – Скоро он спалит все твои девчачьи космы.

– Такие косички носят менестрели. – Тамерон говорил об этом не единожды, но брату было плевать. Он сел на любимого конька.

– Ты не менестрель, а сопливая девчонка! Та-ами-ия, – скорчив рожу, завел Тарик старую песню.

– Не называй меня девчачьим именем! – сквозь зубы процедил мальчик, сжимая кулаки.

– И как ты меня остановишь, малявка?

– Я тебя ударю! – угрожающе сказал Тамерон, заставив брата расхохотаться.

– Да ты ко мне даже приблизиться не сможешь, а вот я…

Тамерон едва успел отклониться от летящего прямо в лицо пульсара, с куриное яйцо размером. Но косички над правым ухом уберечь не удалось, да и само ухо пострадало. Боль, гнев и крик сплелись в единую волну, и та, обретя неконтролируемую свободу, рванула во все стороны. Тарика дернуло, словно марионетку, и впечатало в стену.

Размазав по щекам слезы, Тамерон с ужасом воззрился на рухнувшее на пол тело брата. Он подбежал к нему и в отчаянии уставился на мертвенно-бледное лицо с алой струйкой крови, сбегавшей из носа. Тарик вскоре очнулся и обнаружил рядом плачущего брата.

– Я не хотел, – всхлипывал тот. – Ненавижу магию!

– Ты псих, Тами! Учись контролировать свои силы, – возмутился Тарик, отмахнувшись от попытки помочь ему подняться. – Никому об этом не говори, и я смолчу.

С тех пор он младшего брата не дразнил и посматривал на него с некоторой опаской. Тарик не боялся, что Тамерону – противнику всякого насилия – вздумается повторить опыт, его поразила сила выданной братом эманации. Тарику не досталось и крупицы этой первобытной мощи, до смерти напугавшей обладателя дара. Если это умение отточить, отшлифовать, Тамерон заблистал бы ограненным алмазом и легко затмил надежду и будущую опору достославного рода Лебериусов. Хорошо, что он этого не хотел.

Пасмурным осенним днем, когда из-за низко висящих туч невозможно было понять утро, день или вечер на дворе, Тамерон слонялся по замку. Занятия по каким-то чудесным причинам отменили, и Тарик тут же уехал в город, принарядившись. Тамерона же наставник завалил домашними заданиями и велел охране ни под каким предлогом не выпускать из замка нерадивого ученика. Несмотря на скуку смертную, юноша упорно игнорировал уроки, хоть знал, что ему непременно влетит. Музицировать и слагать баллады в такой мрачный день тоже не получалось. Казалось, вдохновение навсегда оставило его. Тамерон закутался в плед и уселся у бойницы, чтобы погрустить в свое удовольствие, глядя сквозь серую пелену вдаль.