Диас Аджи - Торговец счастьем

«Стром говорил обо мне. Я «Мансельский дурак», – подумала Коул.

Собственно говоря, «Коул» являлось её мужским именем. Таковое имелось у всех сироток Врабие, не желавших быть Мариями, Розами или Викториями. Вместо них были Марвины, Роберты, Викторы и многие другие, с именами традиционными для серран или придуманными ими самими.

– Нет. Ты – мужик! – сказала Коул грубым голосом, снимая слой за слоем повязки с груди. – Женщины слабы. Я не слабый.

– Не зря я тебя впустил, – ответило отражение.

Коул вздрогнула и, закрыв руками грудь, отскочила назад. Но её отражение в зеркале осталось на месте.

– Что за чертовщина?! – выругалась девушка, прячась от своего двойника в зеркале. – Что ты, бездна забери?!

Одной рукой Коул закрылась своим пальто, а другой – старалась натянуть штаны.

– Я – дом, – произнесло отражение. – А ты – самозванка. Но я рад, что ты здесь. Спасибо, что вычистила меня. Будет неплохо, если ты меня покормишь.

– Инсулом?! – скривилась в удивлении Коул. – Какого хера, мать твою?! Зачем же так пугать?!

– Извини, – улыбнулось отражение и превратилось в Строма.

– О, нет. Убери! – сразу же велела Коул. – Только не это!

Стром улыбнулся и превратился в светловолосого молодого парня, облачённого в чёрный военный мундир с красным нашивками.

Коул высунула голову из-под воротника пальто и шагнула вперёд.

– Это же ведь мой…

– Да, – ответил парень в отражении мягким баритоном. – Феликс Марс. Предыдущий владелец этого дома.

– Я… эм… – Коул прочистила горло, в глазах защипало. – Ты… кхм… ты мог бы оставить меня одного.

– Одну…

– Одного! Проклятый дом!

– Хорошо-хорошо, – хмыкнул парень в зеркале. – Мы поговорим позже. Было приятно познакомиться, самозванка. И ещё раз спасибо.

После этих слов зеркало «очистилось». Коул тут же сняла его со стены, накрыла своей одеждой. Конечно, этого было недостаточно, чтобы спрятаться от инсулома. От него невозможно было спрятаться, находясь в нём же.

Наконец, успокоившись и сняв последние бинты, прихватив из кармана пальто сигареты, Коул улеглась в пенящуюся ванну и закурила.

– Я не самозванка, – буркнула Коул, пуская кольца дыма. – Я – мужик.

Где-то глубоко под Ржавым королевством, где было темно, сыро и непрестанно капает вода, по винтовой каменной лестнице спускались двое – Шляпник, чьи шаги были беззвучны, и разваливающийся на ходу некромонтул, с трудом ковыляющий на длинных руках.

Калео Вагадар не знал, что думать. Не такого владыку тьмы он себе представлял.

С момента их встречи Шляпник ничего не сказал и не ответил ни на один из вопросов некромонтула. Тот, поняв, что лучше помалкивать, просто шёл, а точнее уже волочился, покорно отставая на пару шагов.

«До чего ты дошёл? Посмотри на себя. Позор Киддера», – корил себя некромонтул.

Он рассказал про преследование, про то, что его уже заждался Жнец, обо всех трудностях путешествия и имморталистке, но новый хозяин лишь молчал и бесшумно шёл вперёд. Он не был человеком, магом или представителем какой-нибудь другой расы, известной Калео Вагадару.

«Архонт, – подумал некромонтул, вспомнив о редких, могущественных существах, вершащих волю Титанов. – Нет. Он нечто более мрачное и могущественное. Тогда кто? Какой-нибудь демон или мелкий бог?»

В своих сладких грёзах, вызванных зовом, Калео Вагадар представлял себе всякое: гигантского монстра-демона, могущественную колдунью с лицом невинной девушки или ворвавшегося в мир смертных полубога из иных измерений.

За последние месяцы Калео Вагадар спланировал своё будущее на долгие годы вперёд. Первым пунктом в этом длинном списке значилось новое, живое тело, которым он мог пользоваться всласть и наверстать всё упущенное…

Шляпник вдруг улыбнулся, будто прочтя грязные мысли нового слуги.

Лестница вскоре кончилась, приведя их к тяжёлой двери, которая со скрипом открылась, стоило Шляпнику протянуть свою когтистую руку.

– Пришли, – тихим, хриплым голосом произнёс он.

Войдя в комнату, Калео Вагадар удивлённо и несколько боязливо начал озираться по сторонам. На высоких полках у стен виднелись странного вида колбы, банки и мензурки. Большая часть из них были довольно внушительных размеров.

«Алхимия», – с презрением подумал некромонтул и тут же пригляделся.

Некоторые из жидкостей светились болезненно зелёным, красным или синим. Но другие Калео Вагадару показались более интересными. В формалине, под толстым стеклом на него взирало множество разных глаз. Большие, маленькие, целые или почти иссохшие, покрытые белой пеленой гниения. В соседней банке находилась чья-то хорошо сохранившаяся голова с торчащим языком. Чуть правее красовалась какая-то непонятная рыба-ящерица, сверху – не рождённый младенец, когда-то умерший ещё в утробе матери. Всему разнообразию этих экспонатов Калео Вагадар мог только позавидовать. Ядовитые железы мантикоры, эмбрионы шестилапа, крылья олирка, щупальца длиной в человеческий рост. Мёртвое уродство несовершенных, изменённых магией и результаты алхимических экспериментов по выведению новых видов. Примеры сочетания несовместимости, как крохотное тело человека с громадными скрюченными лапами паука и жвалами на лице или собаки-змеи-краба. Грубое сочетание голых мышц, чешуек, хитина и клешней. Экспонатов было так много, столь разных и безжизненных, что хоть на выставку вези. Но эта коллекция не предназначалась для хвастовства или для городских зевак, что приходили в музей или анатомический театр поглазеть на заспиртованную мертвечину.

От такого даже Калео стало не по себе. Нет. Отвращение его не трогало. Некромонтула начали одолевать странные подозрения. А не станет ли он сам одной из местных достопримечательностей? Не за этим ли его так сильно призывали? Чтобы он занял своё почётное место в этой страшной и восхитительной коллекции?

– Ну, наконец! Явились! – прокряхтел кто-то с дальнего конца мрачного зала.

Засмотревшись на всё это мёртвое великолепие и мучаясь подозрениями, Калео Вагадар не обратил внимания на человека, сидевшего за столом, заваленного всякими бумагами, алхимическими приборами и устройствами. Это был седой скрюченный старик, взиравший на них через комично толстые линзы очков и улыбающийся кривой ухмылкой.

– Это всё ваше? – вкрадчиво спросил Калео Вагадар, немного осмелел и вышел вперёд.

Как он заметил, на большей части пожелтевших листах, валявшихся на полу у стола учёного, изображались всякого рода формулы и руны.