Сергей Бесф - Чудовище Ихтео. Фэнтези, триллер

– Я видел чудовище своими глазами, поскольку находился на набережной в момент его появления. Могу поделиться с вами впечатлениями.

– Так расскажите, – с огромной заинтересованностью попросил Бони.

Коман вспоминал подробности того страшного вечера:

– Я выехал к набережной на машине, чтобы забрать выручку из своего небольшого продуктового магазинчика. Настроение было благостное: народу на курорте – тьма-тьмущая, доходы выше ожидаемых. Ничто ведь не предвещало бедствия… Когда посреди бухты в наступающих сумерках вдруг выросла огромная змеиная голова, а через долю секунды появилась вторая, я не поверил своим глазам. Да и никто на набережной сразу не поверил. Народ при виде змея оживился, как это бывает при появлении на публике популярных актеров. В первые секунды люди даже приветствовали чудовище. Многие щелкали фотоаппаратами, полагая, что змей – это какая-то новая необыкновенная анимация… Машина моя остановилась – мотор заглох. Я смотрел на чудовище через открытое окно и, к своему ужасу, быстро осознавал, что это не какое-то масштабное реалити-шоу, а настоящее живое чудовище. Когда я это понял, у меня сердце ушло в пятки, коленки и руки затряслись. Да что там руки, меня всего зателепало от страха. Дрожь быстро превратилась в ступор. Я будто остолбенел, и тут же пришла мысль о смерти… Еще помню, что в тот момент поднялся необычно сильный для наших мест ветер. Со всех сторон полетел и закружил веером мусор: стаканчики, бумажки, салфетки и прочее… Вся наша набережная задвигалась, как сумасшедшая река с бешеными порогами. Народ побежал по единственной дороге, ведущей от набережной в город. Сталкиваясь друг с другом, люди падали, поднимались и снова падали. Женские голоса выли от ужаса, как будто вовсю работали десятки спецсигналов…

Вы запомнили какие-нибудь внешние особенности чудовища? Ведь вы же вживую видели змея! – Бони с нескрываемым воодушевлением попросил Комана дополнить рассказ.

Особенности?.. – Коман напряг память, – Когда змей раскрыл одну из своих пастей, я увидел два его белых клыка. Затем он вытянул язык: белый, длинный – мерзостней никогда ничего не приходилось наблюдать. А когда он поднялся на своем вибрирующем хвосте, от страха я сполз под руль, – Коман побледнел, вспоминая подробности самого страшного в его жизни события.

– А фонтан?! – спросил Бони, – репортеры передали, что набережную едва не смыло потоками воды с гор.

Коман тяжело дышал и держал руки на голове.

– Фонтан я не видел, поскольку выскочил из машины и, как ошпаренный, побежал в сторону города вместе со всеми. Набережная у нас большая, широкая. Я бежал по краю, стараясь никому не мешать… Помню, что помог какой-то молодой женщине, обезумевшей от страха. С ней ребенок был… Я взял женщину за руку, мы подбежали к полицейским, которые тоже были напуганы. Пытаясь отогнать Змея, они беспорядочно стреляли в воздух… Дома я выпил виски, потом еще… Всю ночь в городе была страшная паника, шум, гам. Отовсюду доносились истеричные вопли. Люди боялись, что змей выйдет на сушу и всех нас съест… Утром в новостях объявили, что змей ушел из бухты под водой в неизвестном направлении. Нашлась куча свидетелей, которые подтвердили, что видели змея, покидающего бухту. Сообщили также о прибытии спасателей и экстренных медбригад. Информировали об открытии пунктов психологической помощи. Утром по телевидению выступил президент, заявивший, что мыслями он со всеми пострадавшими…

– Невероятно. Уж сколько дней прошло, а все еще невозможно во все это поверить, – заключил Бони, примериваясь взглядом к Эйден, ожидая от нее не менее интересного отчета.

Эйден, вспоминая, едва не плакала:

– Мне было легче, чем Коману. Змея своими глазами я не видела, поскольку весь вечер провела дома. Если бы тогда я была на набережной, точно бы с ума сошла. У меня впечатлительность дикая. Каждый раз, когда я включаю телевизор и смотрю передачи про змея, меня дрожь берет и я плачу. Мне жалко людей, которые приехали к нам отдыхать и так сильно пострадали. Наш курорт закрыли… Никто к нам больше не приедет…

– Эйден, милая. Я понимаю ваши переживания. Но, все-таки, найдите в себе силы и расскажите, что вы видели в тот вечер? – Бони по отношению к Эйден был гораздо более снисходительным, чем к Коману. Тем не менее, он ожидал от нее не проявления женских эмоций, а вполне объективного рассказа о том страшном событии, которое она пережила.

Эйден не без сожаления посмотрела на Бони.

– Я в тот вечер была дома. Досмотрела фильм по «онлайн» и вышла на балкон. По улице как никогда резво разъезжали машины. Водители, как сумасшедшие, то жали на газ, то давили по тормозам. Со стороны набережной выли сирены, раздавались выстрелы. Кто-то испуганно кричал: «Змей, змей». Я ничего не понимала: Какой змей? Откуда змей? И только когда постояльцы стали хватать свои вещи и драпать, оставляя оплаченные номера, я поняла, что произошло нечто ужасное. До сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что все это произошло на самом деле.

Ничего существенного к рассказу Комана Эйден добавить не смогла.

Весьма взыскательный взгляд Бони плавно, органично переместился к Юнгу, который прислушиваясь к разговору, проявлял очевидные признаки заинтересованности.

– А вы, молодой человек. Где вы были в момент пришествия змея? Чем вы можете поделиться? – мягко, но при этом весьма требовательно спросил Бони.

Юнг молчал, а Эйден как-то по особенному заулыбалась, предваряя улыбкой необычайную сенсацию, которую она сейчас сотворит, повествуя столичному ученому уникальную в своем роде историю.

Она едва сдержалась, чтобы не щелкнуть пальцем, и не закричать «але», как цирковой артист перед своим лучшим, коронным номером.

– А этот молодой человек не был в Анагории в тот вечер. Он и не мог там быть… – Эйден будто извинялась, что именно ей довелось стать носительницей новой сенсации, – ведь всего три часа назад его в бессознательном состоянии принесли на наш пляж дельфины.

Бони вытянулся в лице.

– Дельфины?! Принесли в бессознательном состоянии. Не может быть. Хотя, впрочем, да… такие случаи имели место. Они описаны в литературе. Моряков спасали дельфины после кораблекрушений. Но бывало и противоположное, когда дельфины не давали людям спастись… А что он сам говорит, этот ваш, спасенный? – спросил Бони у Эйден, не очень рассчитывая, разговорить самого Юнга.

– Ничего не говорит. Он не помнит, что с ним произошло. Единственное, что Морской вразумительно сказал мне по дороге домой, так это то, что морское чудовище здесь больше никогда не появится, – Эйден знала, что попала в самую точку. При ненасытном любопытстве Бони и его несомненных коммуникативных способностях она не сомневалась, что ученый сможет вытянуть из Юнга все, что тот знает.