Артём Останский - Слово закона. О магах и людях

От этих слов Аэрона передернуло. «Приближенный» – как прелестно звучит; это было неизбежно, это было предначертано им самому же себе, и пусть сейчас он искренне скорбел об уходе наставника, но глубоко в душе понимал: смерть старика ознаменовала собой новый этап будущего Вершителя Истории, каким Аэрон заносчиво сам себя нарекал в грезах.

Речь Уриона закончилась. Покорно склонив голову, он уступил место Божественному. К алтарю, держась за грудь, ступил высокий, худощавый, согбенный лэр Дарвос, – его длинная борода и, падающие ниже плеч, волосы сплошь пропитались мудрой, глубокой сединой.

Если доселе то тут, то там еще раздавался шепот, то теперь затихли абсолютно все. Ливень угас, будто видя, что речь ныне возьмет сам Божественный, Первый маг Ил Ганта, выбранный правитель Империи и председатель Веча Приближенных, и перешел в изморось. Старый лэр, дождавшись, пока пройдет окрик грома, взял речь:

– Я, лэр Дарвос, законно избранный шестой Божественный Ил Ганта, имею честь проводить в последний путь нашего брата, – протяжно выдохнув, он продолжил: – Все вы и так знаете заслуги почтенного лэра Титоса, посему не вижу смысла перечислять их. Прискорбно осознавать, что столь преданный и фанатичный приверженец нашего дела покинул этот мир. Но память о лэре Титосе навеки останется в наших сердцах. Его имя и заслуги перед Ил Гантом увековечит орден Летописцев. Однако мы должны отпустить дух его туда, куда попадут все лэры и лэрэсы, почитающие Всевышнего и живущие по законам его, туда, куда попал величайший из нас – Этариус. Так возвысится и переродится же он в царстве разума Божьего, как переродилась Империя наша. – Дарвос зашелся приступом хриплого кашля, но быстро вернул контроль над легкими и продолжил: – Так прославим душу его, как Империю нашу великую. Слава Творцу! Слава Ил Ганту! Слава Этариусу! Слава Титосу!

– Слава Творцу! Слава Ил Ганту! Слава Этариусу! Слава Титосу! – закричал Аэрон в унисон остальным, подняв сжатую в кулак правую руку.

– А теперь, – спокойным жестом призывая магов затихнуть, проговорил Дарвос, – предлагаю каждому проститься с лэром Титосом. Минута молчания, минута мысли, – сбавив тон, скрючившись, держась за грудь, проговорил Дарвос и отошел в сторону.

Небо дождалось окончания его речи и шквалом обрушило град крупных капель. Но никто даже не шелохнулся: все закрыли глаза и потупили головы, покоряясь традиции, дождю и своим собственным мыслям.

Скорбь принимала форму воспоминаний, счастливых образов, но Аэрон сам не уловил, как незаметно тоска перетекла в эйфорию, в судорожное предвкушение самого грандиозного события в его жизни. Сегодня он принесет клятву и займет нишу политической верхушки Ил Ганта.

– Ежесезонное Вече объявляется открытым! Прошу всех занять свои места, – подавляя кашель, торжественно провозгласил Божественный, шурша темно-бордовой мантией.

Аэрон еще не до конца пришел в себя после официального становления Приближенным по внутреннему соглядатайству. Осмотрел рукава мантии. Траурные плащи сменились тривиальными для Веча нарядами. Еще на прошлом заседании он носил алую мантию, как подобает преемнику, теперь же ему выдали рубиново-красную.

Так непривычно…

Сколько раз он бывал в этой просторной, но скромной на убранство зале, с ни чем не украшенными зеркально-обсидиановыми стенами и полом. Лишь огромные, на всю стену, насыщенно-бордовые полотнища гербов с изображением объятого пламенем древа да высокие, поддерживающие своды колонны привносили уют. Впрочем, расставленные у стен и колонн магистры тоже могли сойти за предметы роскоши, если принять их за неодушевленные белые статуи. Обособившийся посреди залы стол по форме напоминал круглодонную колбу с приплюснутым горлышком. Столешницу покрывало абсолютно прозрачное толстое стекло, под ним еще одно, уже тонкое, накрывало полотно. Между стеклами находились чернила, вырисовавшие карту Ил Ганта. Впрочем, любой лэр, знакомый с искусством перемещения воды в иных жидкостных составляющих, мог беспрепятственно изобразить чернилами все: начиная от местности какого-нибудь хутора, заканчивая тактической картой расстановки сил.

Места в обступивших стол, обтянутых кожей мягких креслах-стульях были строго указаны для Приближенных и находились друг от друга на таком расстоянии, чтобы нисколько не стеснять магов. Утвержденные приемники же, как и положено, стояли за спинками кресел-стульев своих наставников. В основании, у «горлышка» стола восседал Божественный. По левую руку от него изящными, ловкими, больше подходящими вору или музыканту пальцами барабанил по губам нахмурившийся Приближенный Секретарь Клетус. За ним стоял и окидывал всех внимательным, ничего не упускающим взором его преемник Ирвин – немногим старше Аэрона маг, статный и высокий, с зачесанными назад черно-янтарными, с влажным отблеском, волосами, и узковатым разрезом глаз. Слева от Клетуса в кресле-стуле раскинулся Аэрон. Следом – Гильда и преемница Пилиция, взлохмачивающая и без того пышные, ниспадающие до поясницы каштановые копны волос. По левое плечо от Гильды, прикрыв ладонью веки, сопел Рикон, Приближенный по общественной безопасности, чей объем чрева превышал все мыслимые пределы. Крон рьяно что-то втолковывал Приближенному по образованию и научной деятельности Натору, почесывающему тянущие до самой челюсти бакенбарды и играющему в пальцах очками с золотой оправой. Из-за его спины, покручивая хвостиком черно-коричневых волос, за полемикой наблюдала преемница Орлена; ее по-детски огромные глаза не выражали ничего, кроме скуки.

Далее по окружности.

Урион потирал глаза. Плосколицый, высокий, узкоплечий Торбен, его преемник, не отрывался от дискуссии Крона и Натора и пытался сдержать постоянно выступающую улыбку. Приближенная по казначейству Мира – видная, в свои сорок с лишним лет, лэрэса, выглядящая на тридцать, не без помощи всевозможных румянцев, блесков и теней, с заложенными за правое ухо прямыми светлыми волосами – хихикала с преемником Роном, смазливым двадцатилетним блондином. Миниатюрная короткостриженая шатенка, Приближенная по общественному бытию Хилона тем же самым занималась со своей преемницей, изредка перебрасываясь остротами с Мирой. Изольда, ее преемница, всякий раз вводила Аэрона в некий диссонанс, когда на ее, казалось, убитом горе лице появлялась живая улыбка; а улыбалась она часто.

Следующая троица Приближенных напоминала парад скуки, ибо каждый из них восседал с таким унылым видом, что клонило в сон. Если бы в ряд поставили пастуха, землекопа и Дастериуса (он же Дастер), Приближенного по сельскому, рыболовному и охотничьему хозяйству, у первых двух было бы явно больше шансов сойти за политическую шишку Ил Ганта, настолько тот казался заурядным. Впрочем, Вилжер несколько разбавлял эту заурядность – один из тех редких случаев, когда преемник был старше своего наставника: пепельная бородка как у козла, складки морщин на лице, усталый от жизни взгляд, – создавалось впечатление, что это он Приближенный, а не Дастер. Приближенный по общественному ремеслу Бильнос, еще один старец с землистой залысиной, обрамленной выцветшими волосами, буквально пребывал в прострации, уперев ладонь в брылу. Брон, Приближенный по строительству, был ничем не примечательнее Дастера. И, продолжая его традицию, имел незаурядного преемника – сильно смуглый Ихаэрис эмигрировал в Империю то ли с Дор-Дора, то ли с далекого Сара.