Янни Хаски - Система. Соглашайся или борись

Не помня себя в азарте, я стала стремительно сокращать расстояние между собой и широкой мужской спиной, обтянутой бычьей кожей. Это было так неожиданно, дерзко, захватывающе, как во сне. Ну давай же, давай, шевели поршнями, не то он уйдет! Черт! Потеряла!..

Где я? Стены, стены, мусор, бачки, запертые двери, где-то капает вода – кап-кап, прямо по мозгам, – шуршат в отходах жирные крысы. И тишина. Такая звенящая и зловещая. Он ведь не ушел. Затаился и наблюдает. Что я наделала! Сама как кретинка последняя пошла невесть куда, да еще и в таком развратном виде…

Сильные руки хватают меня и вот я в маленьком проеме между домами. Он совсем рядом, потому что тут пространства если есть сантиметров пятьдесят, то хорошо. От него пахнет выделанной кожей, шампунем и, наверное, тестостероном. Им же, как помнится из биологии, вдоль и поперек напичканы мужчины – отсюда мускулы, борода и прочее. У него длинные непослушные соломенные волосы и черные как дыры глаза. И брови с ресницами вопреки логике у него тоже черные. А губы алые и капризные. И лес из короткой растительности на лице. Наверное, она жесткая. На миг мне кажется, что я повстречала бога – красивого, неземного. И порочного, каким на поверку оказался наш идеальный мир.

– А ты любопытная!

– А ты – мужчина.

– Вот так поворот! – Он тихонько смеется, и я неожиданно понимаю, что не слышала звуков чудеснее. Так банально и по-детски влюбиться в первого встречного, но рядом с ним вряд ли может ужиться что-то банальное.

– Как ты сюда попал?

– Через стену.

– Это реально вообще?

– Ну я же здесь, – голос улыбается. А еще он играет. Я не слышала таких интонаций никогда в жизни. Наверное, это и есть притяжение полов, которое из нас вытравливали с пеленок. – Хочешь, покажу?

Не успеваю согласиться, как он уже меня куда-то тянет.

– Все камеры позади. Здесь их нет. Точнее, была одна, но сломалась и никто не хочет ее чинить. Ты знала, сколько белых пятен в Системе? Не в хваленых А и В секторах, а здесь, внизу? Отребье никому не интересно. Растет преступность – это даже хорошо.

– Почему?

– А кто будет пахать в шахтах? На рудниках, на вредном и тяжелом производстве? Изнеженные инженеры? Сибариты премиум-класса? Нет, такие вот гниющие куски мяса, которые прозябают в этих вонючих углах. Здесь только контролируют популяцию, не более того. Остальное их не волнует. Условно пригодные для Системы люди – расходный материал. Мрут пачками, убивают, грабят, насилуют, получают сроки, исчезают, чтобы никогда уже не вернуться.

Мне так жутко от его слов, что я снова чувствую приближающуюся истерику. Мир рушится буквально на глазах. Все, во что я свято верила, что было мне дорого, представляло какую-то ценность, составляло самую суть меня, разлетелось как пепел на ветру. Кто и зачем придумал эту галлюцинацию под названием Система? Как этот гений заставил миллионы человек поверить в незыблемость настоящего, в созданный идеальный мир?

Сейчас думать об этом некогда, ведь мы достигаем стены, с которой свесился обычный железный трос с карабином. Мой таинственный спутник цепляет его к железной скобе на поясе, с неожиданной силой притягивает меня к себе, что-то резко дергает, и мы взмываем ввысь. Через несколько секунд мы на вершине двадцатиметрового загородительного сооружения. Здесь есть небольшая площадка, по обе стороны которой навита проволока. Видимо, она была под током, но теперь перекушена и смотана с обеих сторон. Следующие секции под напряжением. Об этом говорит характерный гул.

С нашей точки отлично видно часть мегаполиса, разделенную стеной на сектора.

– Вон там, – он указывает на запад, – мужской сектор В. Его с женским соединяет здание Департамента. К ним с севера примыкают женский и мужской сектора С. Вот ваш, а вон и наш. Это, – он указывает по другую сторону стены, – нейтральная полоса и уже пошли мужские кварталы. Там все также как и у вас.

– Это здесь точка, где торгуют телом и наркотой?

Вместо ответа он лишь улыбается, располосовывая мне сердце. Мы стоим в двадцати метрах над землей – он и я – совершенно чужие люди, неизвестно каким сюжетом заметенные в жизнь друг друга. На небе горит рассвет, окрашивая свод оранжево-розовым, солнце склоняется в приветственном поклоне новому дню, а мы с ним соприкасаемся плечами, как покорители мира, и я впервые, может быть, за всю жизнь чувствую себя счастливой. Несмотря на все, что было и что еще мне предстоит.

Первый теплый луч путается в его волосах, играет с ресницами, целует губы, и я до боли хочу повторить весь этот маршрут. Теперь я, наконец, понимаю, что рождена для любви к мужчине, к этому мужчине, и неважно, что даже не знаю, кто я, от кого мне достался, например, этот нос или упрямство, тонкая талия и страсть к познанию мира.

Ощущая мой взгляд, он оборачивается, и мы долго смотрим друг на друга. В этой панораме он особенно прекрасен: над городскими кварталами и разделяющими их стенами вдалеке возвышаются горы, где я никогда не была, в их вершинах застревают облака, ветер колышет кроны деревьев, я этого, разумеется, не вижу, но точно знаю, что оно так и есть, потому что с его прекрасными соломенными прядями ветер тоже играет, бросая их то назад, то на лицо, щекоча губы, которые мне так хочется поцеловать. И как только я ловлю это ощущение, он делает быстрый шаг, и наши лица оказываются близко – очень близко. Бам-бам-бам, стучит сердце, кажется, на целую Вселенную, и мои губы, наконец, находят его.

Наверное, поцелуй длится вечность. Он отстраняется также быстро, как приблизился и, пристально глядя мне в глаза, наконец, на что-то решается:

– Ты пойдешь со мной?

– Куда?

– Так просто не объяснить. Скажем так, в вольные поселения.

– Чего?

– Ты же не думаешь, что мир заканчивается за этими стенами?

– Я не знаю, что думать.

– Соня, ты должна мне пообещать: чем бы ни закончился наш разговор, он навсегда умрет на этой стене. Иначе спускайся и уходи.

Я обещаю, холодея от того, что он знает мое имя.

– Мы тут сейчас далеко не в безопасности, – начинает он, делая несколько шагов к противоположному краю и проверяя крепеж на ремне. – Это не самое лучшее место для разговора. Я нашел тебя. Я знаю, что ты не такая как все. Я наблюдал за тобой всю ночь и хочу увести тебя из этой выгребной ямы на волю.

Меня всю трясет то ли от ветра, то ли от нервов. Но, несмотря на то, что мозг затуманен новым неизведанным чувством, я не могу так вот просто доверить ему свою жизнь. Тем более, я все еще ищу Аурелию.

– Мне нужно найти кое-кого!

– Я знаю. Поэтому и предлагаю тебе самый быстрый способ это сделать…

– Та знаешь, где Аурелия? – попирая предусмотрительность, раскрываю карты.

– Конечно! Только…