Лис-Арден - Книга Белоцвета

– Ты не разочаровал меня, мальчик. Воистину королевское решение. Расплачиваться за свой выбор самому, не перекладывать свои слова в чужой рот, принять кровь на своих руках. Я помогу тебе.

Повинуясь нескольким отрывистым словам, брошенным королем в сторону, двое оленеголовых вернулись в круг, неся тяжелое зеркало в костяной оправе. Они поставили его на траву перед Белоцветом.

– Смотри и вспоминай. – Прошептал король на ухо юноше. – Вспоминай все, что любил Амадей. Что причиняло ему боль. Что трогало его сердце. Чем был он сам.

Белоцвет заглянул в стеклянную, подернутую дымкой глубину зеркала. Оттуда на него вопросительно смотрел белоголовый юноша, черты лица которого постоянно расплывались, да и фигура то и дело пропадала из виду. Но с каждым воспоминанием, вызванным к жизни памятью Белоцвета, его зеркальный двойник становился все ярче и отчетливей. И вот, когда стоящий за стеклянной стеной Амадей сам по себе улыбнулся Белоцвету, поправляя распахнутый ворот рубахи, Белоцвет, повинуясь безотчетному порыву, протянул ему руку. И тот ухватился за нее и вышел из зеркала.

Они стояли друг напротив друга, похожие и разные, дыша в такт, но чувствуя каждый по своему.

– Белоцвет…

Юноша нехотя обернулся: король протягивал ему каменный нож, широкий у основания и резко сужающийся к концу.

– Ты выбрал. Нет больше времени ждать. Нам нужна эта кровь, Белоцвет. Кровь!.. – Последнее слово Остролист прошипел оскаленным ртом, похожим на капкан.

Белоцвет поклонился королю и взял нож. Поначалу он дрогнул от его непривычной тяжести, но затем как-то сразу успокоился, перехватил нож поудобнее и вернулся в центр круга. Остролист остался стоять у него за спиной.

Юноша встал напротив своего человеческого двойника; тот смотрел на него, улыбаясь, будто не замечая вокруг себя полчищ хогменов, сдерживающихся из последних сил. И то сказать – люди умеют не видеть того, что не укладывается в их представления о мире, что выпадает из привычной обоймы впечатлений. Белоцвет положил левую руку на плечо Амадею. «Только бы он молчал, – мелькнуло у него в голове, – ради всех богов, пусть он молчит!»

– Кто ты? – Удивленно улыбаясь, спросил Амадей. – И почему…

Договорить он не успел. Белоцвет, крепко сжав его плечо, вонзил жертвенный нож Амадею в горло, туда, где бьется нетерпеливая, неугомонная жилка.

Как только каменное лезвие вошло в плоть человека, Белоцвет почувствовал как ледяная волна накрыла его с головой. Он устоял лишь потому, что падающее тело Амадея поддержало его. Никогда в жизни не ощущал он такого холода, даже когда замерзал в ноябрьском лесу; силы уходили из него как вода в песок, тяжело стало дышать, свет померк в глазах – он замерзал насмерть. И лишь пальцы правой руки горели от теплой, рвущейся на волю крови. Где-то далеко, кажется, на краю мира, раздавались ликующие вопли, разрываемые рыком и визгом.

Оленеголовые лесные духи разомкнули последнее объятие человека и хогмена. Один из них поддерживал едва стоящего Белоцвета, второй подхватил Амадея и понес его к мертвому источнику. Там он осторожно положил тело на дно котла, как в купель, и отошел назад.

Мертвая тишина воцарилась в сердце Вечной Долины. Казалось, хогмены не смели не то что дышать, даже сердца их замерли, чтобы не нарушить молчания смерти, приводящей жизнь. В этой тишине звук прибывающей воды оказался оглушающим, этот шелест вихрем пронесся по толпе хогменов, заставляя их падать ниц. Источник ожил и наполнялся так стремительно, что уже через несколько минут вода выливалась через край каменного котла, ручейками текла по траве. А на дне плавало тело жертвы, и казалось, что человек превратился в цветок, в котором перемежались багровые и белые лепестки.

– Белоцвет.

Юноша, поддерживаемый лесным духом, открыл глаза и попытался стоять твердо. Перед ним был король Остролист, и он протягивал ему выточенный из черного хрусталя кубок, наполненный живой водой.

– Пей. Ты первый.

И, не дожидаясь пока Белоцвет возьмет кубок, король прижал его к губам юноши и наклонил.

Белоцвет пил, жадно глотая холодную воду со сладко-соленым привкусом крови. С каждым глотком силы его прибывали, прояснялось сознание, и что-то новое входило в его сердце. Он выпил половину поднесенного королем, который проглотил оставшееся.

– А теперь – пейте все. – Негромко сказал Остролист. – Белоцвет, ты окажешь нам честь?

Все тот же лесной дух протянул юноше деревянную плоскую чашу, которой было удобно зачерпывать воду из котла, который уже бурлил, и пенился, и брызгал во все стороны как гейзер. Белоцвет отдал духу жертвенный нож и взял чашу. Подойдя вплотную к источнику, он погрузил ее в воду, вынул и, не глядя, выплеснул все в подставленный кем-то берестяной сверток. Раздались полные зависти вопли, и счастливая хозяйка свертка поспешила выпить всю пожалованную ей удачу. Белоцвет засмеялся. Он вновь и вновь зачерпывал воду, разливал ее по каменным, слюдяным, аметистовым, костяным кубкам, зачерпывал полные пригоршни и разбрызгивал их на толкущуюся в воздухе мелюзгу, захлебываясь, пил сам. Кто-то из особо настырных и малорослых хогменов не устоял на каменном ободе и свалился в источник, Белоцвет выудил его и под общий хохот заставил выпить полную чашу, после чего жадина попросту уполз на четвереньках. В воздухе звенел пронзительный смех, сверкала водяная завеса.

Не все хогмены добирались до вечного котла. Многие пили из текущих по траве ручьев, плескались в лужах рядом с разомлевшими лягушками и ящерицами, валялись на мокрой траве, выставив напоказ свои телеса. А к источнику все подходили и подходили; воду пили, зачерпнув узкой ладонью, погрузив в нее звериную голову, наполнив причудливые стеклянные сосуды.

– Эй, виночерпий! – Белоцвет оглянулся. Несколько ламий и водяная, очень похожая на ту, что встретила их с королем в подземном лабиринте, только на этот раз не с рыбьим хвостом, а на двух весьма длинных ногах, затеяли танцы неподалеку от круга камней. Судя по их мокрым волосам, они уже успели не раз приложиться к источнику, и поэтому их веселье было не удержать.

Белоцвет отыскал глазами короля. Тот сидел на траве, опираясь спиной на самый высокий камень в круге, и пил из своего черного хрустального кубка. На лице его застыла блаженная улыбка, глаза были закрыты, а у ног лежал Цикута.

– Самое время, – решил Белоцвет. Он пустил деревянную чашу плавать по воде, оттолкнул высокого, тонкого слуа, лакающего прямо из котла, лязгая зубами. Слуа покорно убрался, а Белоцвет ухватился руками за края и, наклонившись, погрузился по плечи в кровавую воду. Потом он резко выпрямился, разбрызгивая тяжелые капли с волос, запрокинул голову и закричал. Ничего человеческого не было в этом крике, так могла кричать хищная птица, камнем падающая на свою жертву, или же обозленный зверь. Темная душа леса смотрела глазами Белоцвета, вырывалась криком из его вздрагивающего горла, темная лесная кровь переполняла его сердце.