Эрнест Зариньш - Лес на семи холмах. Сборник рассказов и пьес

© Эрнест Зариньш, 2019

ISBN 978-5-4496-7451-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Плотная шеренга гвардейцев окружила дворец. Главный и единственный дворец Лантивии, расположенный в столице, возвышался остротой своих шпилей над шеренгой серых, потрескавшихся от старости зданий. Остальные роскошные замки вынесли уже давно за черту города, ибо боялись поджогов обедневших крестьян, и городской мерзкой бедноты. Один лишь он, каменный, желтой отделки, нависал над столетней каменной набережной, напоминая о временах, когда и он был лишь зданием, где проводили свое время местная детвора, родители которой в этот момент строили очередную библиотеку или школу. Но эти времена прошли. Теперь это здание называли замком Ночи. Недовольные извозчики хмуро поглядывали в сторону этих неприветливых порождений городской величественной Тьмы. Да, да, именно тьмой повелел называть свое царство наследник величественнейшей из демократий Сатарпа Первого Доменциан Второй. Мол, мы настолько сильны и могущественны, как великая кварцевая скала, никакой луч вольномыслия не должен поколебать спокойный холод общественной громадины. Почему он был вторым, никто не понимал. Видимо таким образом он хотел подчеркнуть тот факт, что является последователем уважаемого в народе Сатарпа. Газеты тогда пестрели заголовками вроде «Достойный наследник принял пост», «Почетный уход старого синьора стал сумерками, приход молодого рассветом». Немногие знали, чем был обусловлено новогоднее обращение Сатарпа Первого. И лишь некоторые недорезанные участники драмы, развернувшейся за полторы недели до нового года понимали истиную подоплеку дела. А все начиналось как плохой анекдот.

В тот день было мокро, от льющего третий день с небольшими переменами дождя глиняные улочки столицы Лантивии, Росанты стали похожи на скользкую поверхность студня. К счастью погода была теплая и студень не успевал превратиться в ледяную корочку. Плотная скатерть тумана накрыла близлежащие горы. А по улицам, почти как тени, в обмотанных грубой серой мешковиной ботинках, пробирались убийцы. Кровавые асассины, с бегающими глазами и серыми, щетинистыми, напряженными до оскала лицами. Они, разделившись по трое, уже пробрались через гряду бурых глиняных домов и вышли в сторону сада, через низкие ветви покосившихся деревьев. Из-за спин, из кожаных мешков ассасины достали короткие арбалеты. Между тем не все солдаты встали на изготовку, часть достала серые испачканные глиной балахоны из заплечных сумок и закрыла тканью лицо. Сначала нужно было перебраться через небольшой ров, благо план был разработан до последней запятой, и решение было принято самое оптимальное. На другом берегу, чуть в сторону от скалистой местности, поросшей густой травой высился монастырский домик. В это время как раз начиналось время мессы, поэтому священник находился в церкви, оставив белую хорошо сбитую лачугу под присмотр собаки, небольшого беспородного пса, который вертелся и скулил неподалеку. Видимо репей впился ему в спину, и теперь зудел, не давая спокойно погрызть косточку, которая выглядывала из плошки с супом, стоявшей почти вплотную к скалам рядом с кучкой камней.

******

Глава 1. Почему мэр не сьел своего супа, а китаец получил в награду три мешка соломы

Наемники съезжались с разных концов света, поэтому звучала самая разнообразная речь. Были даже восточные диалекты. Это не помешало им общаться. В королевстве в последнее время модно стало общаться на языке одного из соседних государств, а из-за повсеместного распостранения рынков и балаганов из этой развивающейся страны все общение на их языке становилось куда более свободным. Конечно же это приносило и свои минусы. Так в местных росантских семьях стали появляться необычные малыши. Но Сатарп резонно на это заметил, что эта ситуация примиряет торговые палаты наших стран, а если что будет и рычаг давления на политические элиты сопредельных стран. В общем, интересы торговцев, ставшие приоритетной мыслью, ведряемой в мозг аборигенов, стали преобладать над торговыми интересами местных деляг. И вот состоялась еще одна коалиция, в этот раз не торговая. Сатарп всем надоел. Причем отнюдь не только тем бунтарям, которые изредка шныряли по узким улочкам наклеивая листовки изобилующие лозунгами и воззваниями. Следует заметить, что народ уже давно не приходил на площади. Сатарп ввел свои правила выражения недовольства, согласно которым, протестующие должны были предварительно регистрировать каждое слово в ответственном органе, а приходить на мероприятия можно было только шеренгами. Иногда шествие заканчивалось обличительной речью Сатарпа. Мол, светлые силы, смутьяны среди народа и смутьяны торговцы проводят разрушительную политикк против нашего Монолита. Пора их заменить на лояльных, отстаивающих наши интересы. Что на деле означало выдвижение нужных Сатарпу торговцев, на нужные места. Это, естественно не трактовалось как коррупция, а лишь как отставание государственных интересов. После выражения недовольства все должны были дружно отправляться на добровольные работы, независимо от того, нарушили ли они чего либо в течении акции или нет. Люди протестовали, а торговцы получали бесплатных работников, которых в связи с их неблагонадежностью переводили на уменьшеный паек. Но эта подачка предпринимательские интересы отнюдь не удовлетворяла. Тем более, что чиновники Сатарпа, нашли себе новое развлечение. Изначально они любили выступать по тротуарам, декламировать оды музам, после чего шли в курительные, где терялись в клубах ароматного дыма, лишь немного оттеняемую горьким тяжелым запахом луж и мужицких трубок. Надо отдать должное Старапу, он заставил каждую чиновничью шляпу наклоняться перед мужиком, просто кабацкие дверные рамы были слишком малы для высоких цилиндров. Сатарп заставил чиновников ходить по обычным кабакам, иллюстрируя сращивание с народом. Чиновников даже заставили скрепя сердце обращаться к городскому отребью на вы. Идилия продлилась недолго. Городской голова шел на важную встречу в муниципальные бани, которые заблаговременно оборудовали отдельными бассейнами. И тут случилась оказия. Точнее оказич проехала мимо чиновника, обдав того черной струей осенней грязи. Только тут чиновничий мозг, возмутился и задумался о качестве городских улиц. По совести решив, что государственному служащему нельзя позорить государство, он заглянул в соседний подвальчик с звонким названием Три банкноты. Все произошло неожиданно, зато лихо. Голова оказался по шею в неприятностях. Дело в том, что городской голова любил во всем и всегда использовать чужую рабочую силу. Вот и сейчас он выискивал кем бы воспользоваться, глаза головы рыскали по залу, вызывая неодобрительные ответные взгляды. За стойкой приветливая, но вся какая-то сморщенная, как будто большая гусеница, с подобной же грацией и повязанным поверх рыжих выцветших волос, платочком, облокотилась ладонями на стойку