Озем - Тьма и Укалаев. Книга 1. Части 3, 4, 5

Елена – Очень интересно, спасибо. Но, Вадим, боюсь, что советский период в истории сейчас не привлечет читателей – увы, но маятник качнулся в другую сторону. Сейчас людей больше притягивает таинственное и непонятное – им будет интересно прочить про укалаев в подобном ключе…

Вадим – Эдакого добра здесь навалом. Укалаи, вообще, таинственный феномен.

Елена – Какое происхождение у этих туземцев?

Вадим – Весьма туманное. Еще мой отец это отмечал. Родной язык Бесур жив, и члены общины на нем говорят – кто хуже, кто лучше – вернее, говорят все хуже, но понимают пока все. Что будет дальше – не знает никто. Именно вопрос с коренным языком всегда был сложен для специалистов, для моего отца в том числе. Исторически сложилось так, что большинство жителей здесь составили с 17 века переселенцы из России – русские и еще украинцы, белорусы. Коренное население – укалаи – совершенно незначительно. Проблема в том, к какой группе отнести их язык? Рядом – огромные территории Урала, Сибири, там говорили на языках тюркской группы (якуты, алтайцы, хакасы, тувинцы), монгольской (буряты), фино-угорской, однако на громадных просторах всегда найдутся языки особенные и несхожие – это утверждение абсолютно оправдывается по укалаям. Для исследователей всегда существовали сложности. Население Котутя к чужакам подозрительно. Укалаевский язык – в той или иной степени – знают также старожилы Межуя, но и они не склонны к сотрудничеству. Материала для исследований до обидного мало – первый и единственный словарь укалаевских слов составлен местным автором – Алексеем Константиновичем Острумовым, собирателем фольклора, энтузиастом, видным членом Межуйского общества. Словарь напечатан заводской типографией Седонов единственный раз – тогда, в период отмены крепостного права, в моде вошли либеральные поветрия, и оказался возможным даже такой шаг. Тираж словаря ограниченный, переизданий не было – неплохо сохранившийся экземпляр есть в городском музее. Да, еще имеются неподтверждённые сведения, что это все же не первая попытка, а первенство в составлении словаря приписывается знаменитому Симеону Седону, но его архив сгорел, жизнь самого Симеона Седона трагически оборвалась – о чем тут говорить? разве что о нескольких списках… Поздние исследователи придерживаются мнения, что письменность укалаев отсутствовала, даже пиктографическая. Нам приходится работать исключительно с устным словотворчеством.

Елена – Как мило. Не успею я ухватиться за одну вашу загадку – как вы тут же высыпаете передо мной ворох других.

Вадим – Лена, продолжение этой загадки гораздо интересней. Мой отец, Конрад Иванович Слепушкин, в своих изысканиях столкнулся кое с чем – помимо собственно укалаевского языка, который доныне использует община, отец обнаружил совершенно другой язык. Язык отличен от укалаевского, и его употребление жестко определено – это некие универсальные формулы, сакральные тексты, заклинания, устав служения в тоне и пр. Надо понимать, что этот язык служит своеобразным кодом доступа к закрытой информации (например, для текстов Майта или вовсе одиозной Книги Вроя – последнее название, естественно, не укалаевское). Для абсолютного большинства укалаев таинственный язык как темный лес. Даже многие Сульиты не знают его, но отдельные готовые формулировки применяются в обрядах или при разрешении неких ситуаций – очевидно, укалаи стремятся буквально выполнять заветы предков… Отец мечтал изучить этот язык. Отец предположил, что черные петроглифы у Собачьего камня относятся к нему – тогда понятно, почему их до сих пор не удалось расшифровать, ведь за основу для расшифровки всегда брался укалаевский язык. Отец выдвинул гипотезу, что в далеком прошлом на Бесуров повлияла более высокая цивилизация носителей таинственного языка – цивилизация, чьих материальных свидетельств существования не уцелело. По мнению отца, древний язык в очень ограниченном виде употребляли жрецы Селзены (очевидно, Бесур считали, что к богам можно обращаться только на этом языке) и еще местные уникумы – так называемые болотуши или говоруны. К сожалению, ни те, ни другие не согласились посвящать в свои знания отца, и он так и умер, не разгадав свою последнюю тайну… Мой отец умер четыре года назад, моя мама живет в Устане – с тех пор она не бывала здесь…

Елена – Но вы-то приезжаете, Вадим.

Вадим – Исключительно по работе. Научная тема мне тоже досталась по наследству. Пишу диссертацию. Когда приезжаю, останавливаюсь у родственников. Я же говорил, что Укалаев мне не чужой.

Елена – И как? вам удалось раскрыть отцовскую тайну? вы разобрались с исчезнувшей цивилизацией?

Вадим – Какое там! Этот твердый орешек даже отец не сумел раскусить, где уж мне… Да и то… Сами посмотрите – времена сейчас какие – все меняется, и все летит кувырком. Научная деятельность теряет привлекательность – ни денег, ни почета не принесет. Наш областной музей превращается в бесплатную синекуру – то есть, ни денег не платят, ни работы не ведется. Сейчас приоритет сугубо материальным ценностям – к ним исчезнувшие цивилизации не относятся…

Елена – Печально. Надеюсь, что не все потеряно – должен же быть выход. Вот я попытаюсь написать про укалаев – разрешите упомянуть ваше имя?

Вадим – Не обижайтесь, Лена, но все это – дилетантизм, потакание дурным вкусам… У публики пользуются спросом суеверия.

Елена – Однако фантастическая история, которую вы рассказали…

Вадим – А это – правда, перед ней блекнут все выдумки. Но кому нужна правда?

Елена – Хорошо, Вадим, уговорили – я не буду ссылаться на вас, роняя ваше достоинство…

Вадим – Ах, почему же? Буду рад вниманию прессы – сейчас тем более музейщики не избалованы…

Елена – К кому же конкретно мне обратиться в Котуте – что вы посоветуете? Кто здесь пользуется авторитетом? или же напротив, кто сильно обижен, что нарушит запреты и станет отвечать на мои вопросы?

Вадим – Правильно мыслите, Лена, хвалю – вы толковый журналист. Тогда продолжим лекцию – я словно перед студентами, честное слово… Укалаевское общество изначально делится на кланы, каждый укалай идентифицирует себя прежде всего как члена одного клана – не как независимую личность, сказки об индивидуальных свободах и правах можете забыть… Любой укалай живет в изначальном жестоком мире, его судьба определяется еще до рождения – и глупо спорить с судьбой. Родственные связи крепки, вопросы брака, рождения и смерти не лишены сакральной оболочки – это не только биологические или общественные акты, жизнь человека связана с вечностью. Община жестко контролирует своих членов – не просто подавляет инакомыслие, но охраняет общий одухотворенный мир. Не все так просто. И если здесь вы встретитесь с инакомыслящим (а может, вам повезет?), то и он будет считать себя осколком чего-то общего, а не современным индивидом, который после всех этапов эмансипации ставит себя вровень с общим миропорядком (эти хваленые индивидуумы как раз никогда вровень не стояли – кишка у них тонка)…