Озем - Тьма и Укалаев. Книга 1. Части 3, 4, 5

Иван – Посмотрел бы я на того, кто Сульитам в Котуте откажет?

Митькай – Все так, да не так. Что Мерету нужно в этот раз?

Иван – Кучу всего. Вавукры – хранители не меньше десятка – по границам их поставить, каждый с человеческий рост. И еще вавукры для жертвования – эти можно попроще, в огонь пойдут. Родовые менгельти – все с новья. Постамент. Особые подпорки – сам нарисовал, какие должны быть…

Митькай – Он, че, идола ставить будет? Ох, что деется-то…

Иван – Я по твоему же совету не вникал… Что же до огня, хе-хе, старый чурбан опять в деле? Слышал я про Ияя…

Митькай – Не кощунствуй. Тут тебе работы невпроворот – день и ночь сидеть.

Иван – Мне моя работа в радость – тут Мерет прав. А ты для чего спрашиваешь? Нужно чего, Митькай? не стесняйся.

Митькай – Да я тебя отвлеку только… Ведь не один Ияй, а целая троица пожаловала. Ну, вторым гостем пусть Худопеи занимаются. Вот последний и самый дурной…

Иван – Ясно. Время истекло, как Вроя сгинули – а Ороя до сих пор бесприютный… Что, безобразия уже начались? Ты за своих собак переживаешь? Из-за них на рожон полезешь? Оставь геройство, новых щенков возьмешь.

Митькай – Я своего Агдайку не отдам. Он – первого помету, от первородящей матки – таких перваков, что род ведут еще от собаки Козоя, осталось двое. Один мой, и второй на Межуе – старика Валиева Воршой. Больше нет. До года я его берег, даже из зубов Шамоков вырывал. Агдайка сразу почуял чужаков в поселке.

Иван – Так уведи его отсюда.

Митькай – Куда? Не мне тебе говорить, что зверь в лесу – у себя дома. А уж Ороя в Ояле – тем более…

Иван – Чего ради ему на твоего пса кидаться? Кругом достаточно животины – и собак, и людей, и визгливых бабешек…

Митькай – Вместе они в Котуте не будут – тут уж кто кого. А про него мне рассказывали – здоровый дубина, весь волосьями оброс, ручища громадные и когтистые, клыки желтые, старые, каменные – он и железо перегрызет.

Иван – Впечатляет. Не боишься, что он тебя загрызет?

Митькай – Все равно, Агдайку не отдам – он же в глаза смотрит, все понимает, только не говорит. Жалко.

Иван – Чего от меня хочешь?

Митькай – Ту старую палочку со знаками разделения Огха и Волка – у тебя ведь полный сундук с древними вещами.

Иван – Тсс, не говори никому, а то бродят вокруг охотники – и чужаки, и идиоты, и прихлебатели Селезня. Одни продать хотят, а другие – похуже – былую власть воскресить…

Митькай – Так я ни то и ни другое – я верну. Мне Агдайку защитить…

Иван – Хорошо, брат, для тебя пороюсь в сундуке, если отыщется – дам на время… Будет ли у нас время… Мысли у меня нехорошие все… М-да, что-то задумал Мерет – что-то такое эдакое, и даже Сульитской роднее не говорит, но ближние знают и не одобряют. Не зря Мерет и Келео ссорились. Со мной, конечно, Мерет откровенничать не станет – сейчас он пришел и спрашивал обо всем, кроме того, что его действительно тревожит. Но Катя Келео недовольна, а прежде всегда была на его стороне – она первая поддержала Мерета против отца, когда Дияр молчала… Уже одно ясно – если Селезню пришлось помимо воли отдать старшую дочь в жены племяннику, то младшую, Келео, он никак не должен был отпускать пожить у Мерета… Наверное, Келео была бы Мерету лучшей женой, чем Дияр. Бедная Дияр!

Митькай – Ты что, Иван! Катя Келео не годится в жены никому. Она предназначается спутнику – Ювиэй Виэру. А Дияр родила Мерету ребенка. У Селезня все пути обрезаны.

Иван – У самой Дияр с головой неладно – неизвестно ничего насчет ребенка…

Митькай – Судьба Келео решит…

Иван – Сестра не любит Дияр. Она ее едва терпит и ревнует. Надеюсь, Мерет понимает, что обе дочки Селезня – части пламени. Хотя из них Келео – только младшая. Селезень совершил ошибку – прозевал, когда девки выросли, но Мерет-то, наверное, знал, что делает, когда поселил их у себя и стал жить с обеими. Ребенок только ухудшил состояние Дияр.

Митькай – Сейчас дядя с племянником схлестнутся за власть в тоне. В глазах Селезня ты, Иван – из числа его врагов, но ведь и твой покровитель, который без тебя не может обойтись, тобой пожертвует при случае.

Иван – Все может быть. Самое интересное только наступает. В воздухе вместе с грозами запах перемен – и в самом тоне, и вокруг него. Седоны не зря примчались в Укалаев всей толпой – уж сколько лет про них ничего не было слышно. В Котуте сейчас разброд – Сульиты враждуют друг с дружкой и ослабили хватку над остальными Бесур, среди которых сразу своеволие полезло. И опасаться Сульитам нужно не таких проходимцев, как Жирик или безумная старуха Жердычиха – следить нужно прежде за давними соперниками Худопеями – вот где у Сульитов провал может образоваться… И по причине всего этого…

Митькай – Что?

Иван – Зачем Сульиты разозлились на эту девчонку Худопеев – дочку Рожковых? Сульиты никогда ничего без задней мысли не делают. Между прочим, она тоже не бессловесная жертва и себя в обиду не дает. Если что, глаз у меня до сих пор болит – чуть не вырвала, стерва… Ну в самом деле, что за странность такая в наше время – Секев?

Митькай – Не нашего ума дело, брат, какие там ветра над тоном дуют… К тебе, кажется, гости…

Поселок Котуть.

Журналистка Елена Федорова.

Историк Вадим Слепушкин.

Вадим – Сами видите, поселок небольшой, из конца в конец можно пройти минут за пятнадцать – и то, если не очень торопиться. Бараки эти построены в тридцатых годах – сперва здесь строители УМЗ жили, потом городское население сосредоточилось в другом месте – в Ленинском районе. Укалаи остались. С тех пор и живут – уже поколения сменились в бараках. Нет, конечно, по сравнению с прежними жилищами в Ялковском лесу – это верх комфорта, цивилизация. Прежние деревянные домишки сгнили давно. И укалаи тоже за это время переменились безвозвратно: приспособились к новым обычаям, одеваются так, чтобы не слишком отличаться от городских, особенно молодые (они все посещают школу – правда, обыкновенно аттестат не получают, лишь справку об окончании); в домах даже телевизоры и холодильники есть, предметов старины почти не сохранилось – может, у стариков что завалялось, но укалаи в массе своей этого уже не ценят, в поселке между собой говорят по-русски.

Что еще вспоминается из истории уже укалаевского Котутя? Советская власть предприняла здесь стандартные шаги – как и везде. С начала двадцатых годов – то есть при первой возможности – стала оформляться государственная политика в отношении малых народов – конечно, в первую очередь имелись в виду кочевые народы Севера. Да, да, политика эта была, Лена, не верьте нынешней прессе. И в чем состояла политика? Прежде всего, освобождение от различных налогов – хотя сомневаюсь, что укалаи когда-либо платили налоги… Затем борьба с поголовной неграмотностью. В поселке – как и везде – открывались избы читальни, красные уголки, пункты ликбеза, радиоточки, возникла даже идея создания школы – интерната для укалаевских детей с бесплатным содержанием – идея так и осталась на бумаге… Уже тогда городская власть приняла справедливое решение, что все дети должны обучаться в равных условиях – в общих школах. Сейчас население Котутя грамотно… Тогда же в поселке был организован Укалаевский дом – по замыслу создателей центр культурной жизни, который, правда, функционировал недолго – сгорел в тот год, когда приключился большой пожар, и Павел Седон пропал… При переселении укалаев из леса в бараки встала во весь рост проблема пропаганды и внедрения в быт санитарии и гигиены, проводились специальные врачебные обследования, здесь работали специалисты столичного Бактериологического института – первые известные компании по борьбе с туберкулезом и глазными заболеваниями, внедрению акушерской помощи. Проводилась работа по искоренению архаичных пережитков – суеверий, клановой иерархии, обычаев с жертвоприношениями, варварского отношения к женщинам. Внедрялись совершенно необходимые бытовые навыки, раздавались на руки аптечки, мыло, гребенки, выкройки, ножницы и масса других вещей. Вроде достаточно простые и логичные шаги, но скольких усилий они потребовали! Отмечу тут, что каторжную работу по донесению благ цивилизации диким укалаям взвалила на свои хрупкие плечи женщина – очевидно, никого другого среди властей в Укалаеве не нашлось! Знаменитая местная коммунистка, умница, талантливая и бескомпромиссная Роза Мицкис – она до сих пор жива… Я могу говорить об Укалаеве много, но остановимся… Таким вот образом на северной окраине Укалаева – там, где город граничит с Ялковским лесом; там, где от начала времен течет полноводная Иса (в укалаевских представлениях река первичности) – на земле древнего тона Бесур, то есть на своей собственной земле продолжает существовать укалаевский поселок.