Озем - Тьма и Укалаев. Книга 1. Части 3, 4, 5

Вадим – Что же делать? или думать? Первоначально здесь возвели временные бараки для строителей УМЗ – было чрезвычайно оживленное место, рабочих на стройку сгоняли со Среднего Урала, здешнее захолустье забурлило. Николай Седон поступал грамотно – он строил новый город одновременно с заводом, от котлована до современных корпусов, жилые времянки он не планировал надолго. В течение нескольких лет поднялись городские кварталы, заводские работники и прочее население обосновалось там – в Ленинском районе. Шлакоблочные и деревянные бараки на окраине оказались заброшенными – вот их отдали укалаям… Ничего не бывает более постоянным, чем временное… Возникновение Котутя относится к середине тридцатых годов.

Елена – Я себя студенткой ощущаю. Вообще, вы великолепно осведомлены об укалаевской истории. А что вы делаете в Укалаеве, Вадим?

Вадим – Укалаев – моя вторая родина, так можно выразиться. Я приезжал сюда, начиная с дошкольного возраста. Кое-кто из отцовской родни из Укалаева. Конечно, они не старожилы, упаси бог – оказались среди эвакуированных в войну, пообвыклись на Урале и остались навсегда. Моя родная тетка учительствовала в старой школе, общалась с видными укалаевцами, в том числе с Межуя. Кстати, Лена, родители Игоря тоже из коллектива укалаевских педагогов – здесь все всех знают. Мой отец являлся сотрудником Устанского музея, но всю жизнь посвятил укалаевской истории – он практически жил здесь – даже больше, чем в родном доме. Прошлое Укалаева представляло для отца живейший интерес. Многое из того, чем сейчас гордится музей Завалишина, что выставляет перед гостями, появилось благодаря моему отцу. Он написал несколько книг, защитил кандидатскую диссертацию – все про Укалаев. Он был настоящим ученым – таких больше нет – энтузиаст, бессребреник, фанатик, он тоже не остановился перед жертвами.

Елена – Вы говорите про отца больше официально и не слишком-то по-родственному…

Вадим – Ах, я очень ценю его профессиональную деятельность. Поверьте, я это говорю как специалист. Я закончил исторический факультет УсГУ, остался на отцовской кафедре, сейчас, как отец, тоже работаю в Устанском музее – хотя мне до него далеко…

Елена – Выходит, ваш отец повлиял на вас – но отцовского энтузиазма в вас не ощущается?

Вадим – Потому, что я – не отец, и время сейчас совершенно другое. Разумеется, избежать влияния отца не было никакой возможности.

Елена – Вы будто бы о чем-то жалеете?

Вадим – Да не жалею я ни о чем! Мой отец прожил счастливую жизнь – получилось, что любимое дело стало его профессией, его заслуги оценили, ему жалеть абсолютно не о чем – даже о жертвах… А я рос с сознанием того, что я – сын Конрада Слепушкина, его наследник не только в биологическом смысле…

Елена – Понятно. Положение обязывает.

Вадим – Вовсе не так! Ничего не обязывает. Почему должно обязывать? Сыновья обязательно должны идти по стопам отцов?

Елена – Ну, так обыкновенно происходит. Я, конечно, не могу с уверенностью утверждать – я ведь не сын, я дочь своего отца – но поверьте, кем бы я не состоялась, каких высот не достигла в жизни – в свои приезды в Укалаев я всего лишь директорская дочка. С этим ничего не поделаешь. Вас тяготит нахождение в тени отца?

Вадим – Как вы правильно сказали – в тени. Отец всю жизнь работал, а мы с матерью жили в его тени. Он занимался исключительно важным делом, а мы, его семья, были просто одной из сторон его жизни – далеко не главной.

Елена – И так часто бывает – для успешных мужчин часто семья не главное.

Вадим – Это объяснение не может удовлетворить. В вашей семье, наверное, сложилось по-другому – иначе вы бы так спокойно не рассуждали, Лена. Моя мать была тоже вполне успешным человеком – учителем, она очень серьезно относилась к работе, нередко засиживалась ночами за проверкой школьных тетрадей, пользовалась авторитетом среди коллег – я нисколько не преувеличиваю! Однако все вокруг – коллеги отца, знакомые, мамины подруги, родня – считали, что мы существуем в его тени, что наше главное предназначение – помогать отцу, создавать ему условия, расстилаться перед ним…

Елена – В вас сильное чувство обиды, Вадим.

Вадим – Что вы, что вы! Это прошлое… Моего отца нет в живых. Родители прожили свою жизнь. Прошлое нельзя изменить – его можно или принять…

Елена – Или не принять, так?

Вадим – Я принял, Лена, принял. Меня хорошо вышколили. Я оценил деятельность отца – в полной мере я это смог после института – я постарался сделать это объективно. Я поступил в институт на кафедру, где преподавал мой отец, после пришел работать в его музей и даже стал приезжать в Укалаев. Сейчас собираю материал для диссертации.

Елена – То есть, все хорошо? Ой, не обманывайте!

Вадим – Вы умница, Лена. Помните об этом всегда – и постарайтесь не оказаться в тени кого-нибудь – пусть даже любимого человека. Вы любите Игоря – настолько, что приехали из Устана в такую даль. Вы на все готовы – это нормально. Желаю, чтобы у вас все получилось. Вообще-то, Игорь – упертый, как и мой отец – ваш друг тоже отягощен комплексом мессианства – такие люди убеждены, что для них превыше всего их дело.

Елена – Это мужское качество. За это мы вас и любим.

Вадим – Да, да, только вам от этого легче не будет. Игорь не изменится – он останется таким всегда. Мой отец не поменял своих взглядов – и в сорок, и в пятьдесят, и после он сохранил юношеский максимализм, он остался упертым. И мать любила его.

Елена – Так это же прекрасно!

Вадим – Прекрасно. Все было бы прекрасно, и я согласился бы с вами – прекрасно все отдавать любимому человеку, прекрасно осознавать свою опосредованную причастность к действительно важному делу – все было бы прекрасно, если бы…

Елена – Если бы?

Вадим – Если бы любимый человек тоже любил в ответ! Прекрасно!!!

Елена – Жестокие слова.

Вадим – Жизнь больше жестока и в ней всегда будут жертвы – только кто-то жертвует, а кто-то принимает жертву – как у двух друзей аюнов в Дирае… Мать любила отца, восхищалась им, жила в его тени – он принимал, как должное…

Елена – Но если она любила…

Вадим – А он не любил! Он просто принимал ее любовь. И это еще не самая большая жестокость. Не самая большая – если человек так предан своему делу, что его не остается ни на что другое – с этим можно смириться. Но если у человека есть эмоции, желания, есть глаза – и он выбирает другую женщину и ей посвящает подлинное чувство – один раз и на всю жизнь…

Елена – Ужасно.

Вадим – Нет, не до такой степени – ужасней, что та, другая, вовсе не захотела быть в тени, отказываться ради отца от каких-то своих интересов – даже от малости… Вот и наступает самая ужасная вещь на свете – между двумя людьми все ясно, и человек, который не любит другого, все равно не уходит, а живет рядом всю жизнь, принимая жертвы…