Екатерина Ивицкая - Хоккёкусей. Сила стихий

– Мне сложно предположить, как пережитое скажется на его душевном состоянии. Мои заклинания смягчат восприятие в первое время. Ваш муж будет помнить, что с ним происходило, но это не доставит ему сильных страданий. Полагаю, когда вы вернетесь на Сейто, воспоминания могут стать более яркими. С ним работал настоящий мастер, поэтому я не удивлюсь, если его душевное состояние претерпит некоторые изменения.

– Настоящий мастер? Что вы имеете в виду? – Кагеро медленно выпрямила спину, а в глазах появился опасный блеск.

– Вы же не думаете, что его банально стегали хлыстом? – пожав плечами, ответил лекарь. – С ним работал человек, прошедший полное посвящение в искусство пыток! Все раны были нанесены с целью доставить максимальную боль с минимальными повреждениями тела. Это действительно был мастер, я видел немало бедолаг после подобных процедур, и они не шли ни в какое сравнение.

Тора заметно побледнела уже при первых словах о пытках, но Кагеро не изменилась в лице, только сильно сжала кулаки, впиваясь до боли ногтями в ладони.

– И много ли, советник, у вас в стране людей, владеющих таким искусством? – холодно спросила она.

Асунаро задумался, подсчитывая, сколько палачей работало в Подвалах дворца за последние годы:

– По всей стране, наверное, наберется больше сотни. Это из тех, кто активно практикует или уже отошел от дел, но мастерством все равно владеет. Пытки, Кагеро Нии-ши, распространены на Хидари как способ добывания нужной информации.

В комнате воцарилось молчание, которое прервал задумчивый голос лекаря:

– Только одного не могу понять… Зачем он рассек ему подушечки пальцев. Совершенно бесполезные раны с любой точки зрения… К тому же, учитывая, что повреждения были нанесены несколько часов назад, когда советник уже находился в таком состоянии, он даже не почувствовал боли. Это единственные ранки, которые не хотели затягиваться. Предполагаю, что для их нанесения использовали неизвестный мне амулет. Они больше не кровоточат, но все еще открыты. Я бы посоветовал прикладывать к пальцам примочки из ромашки…

– Благодарю вас, – Кагеро поднялась с подушек и поклонилась лекарю.

Больше медлить она не могла: отчаяние снова начинало брать верх, и ей было жизненно необходимо увидеть Ооками, пусть даже лежащего без сознания.

– Помочь Нии-ши – честь для меня, – ответил он с поклоном.

Кагеро коротко кивнула Асунаро и Торе, вышла из комнаты и направилась в спальню мужа. Жив. Самое главное – Ооками жив. А остальное уже не было важным.

***

Тихое появление Асунаро незадолго до восхода солнца в поместье князя Итачи прошло почти незамеченным. Дежуривший ночью стражник разбудил своего господина, и тот вышел во двор навстречу неожиданному гостю. Заходить в дом Асунаро отказался, и встревоженный его измученным видом Итачи предложил пройти в сад. Советник устало опустился на скамью и после небольшой паузы заговорил:

– Я хотел просить тебя и Кицуне погостить в Уките…

– Что случилось?

Итачи не тешил себя надеждой, что это простой визит вежливости.

– Ооками сильно изранен, Кагеро на грани. Мы с Торой не удержим ее, если он не выживет.

Князю не надо больше ничего объяснять, он слишком хорошо знал свою тещу, чтобы понимать, что происходит в ее душе, пока Ооками при смерти.

– Она уже порывается идти мстить?

– Некому, – Асунаро пожал плечами и устало потер виски: – Я не знаю исполнителя. К тому же она пока считает, что опасность позади. Лекарь, по моей просьбе, не сказал ей всей правды. Выживет ли он, будет ясно только через несколько дней.

– После того как Татегами 22 22 Татегами – лев, отец Кагеро отправился к Повелителю душ, от необдуманных действий ее если и может кто удержать, так это Ооками, – Итачи тяжело вздохнул, переживая за друга. – В любом случае, советник, на Хидари полетят головы с плеч: Кагеро не оставит это безнаказанным.

– Я знаю. И у нее есть полное право мстить… – тщетно пытаясь отогнать воспоминания о последних часах, ответил Асунаро. – То, что сделали с Ооками, ужасно.

Какое-то время они сидели молча, слушая нарастающий птичий гомон в предрассветной тишине и наблюдая, как восходящее солнце начинает окрашивать небо над кромкой леса. Итачи, пытаясь осознать услышанное, первый прервал молчание:

– Но кому это понадобилось?

Асунаро пожал плечами.

– Без понятия. Во дворце отрицают любую причастность к происшедшему. Ооками успешно закончил переговоры и собирался вернуться на Сейто. Но после того, как вышел во внутренний двор, больше его не видели. Стража посчитала, что он воспользовался порталом, и не обратила никакого внимания на то, кто был рядом с ним. Но на Сейто Ооками не появлялся… В любом случае тебе и Кицуне с Шикой лучше перебраться на время к нам, чтобы быть в курсе происходящего. А также… – добавил он после небольшой паузы, – чтобы это никак не могло затронуть дочь Нии-ши…

– Понятно… – протянул Итачи. – Ты думаешь, это может быть связано с Кагеро и ее мечом?

– У меня нет ни одной идеи. Поэтому я лучше позабочусь о вашей безопасности сейчас, чем потом буду жалеть о непредусмотрительности.

Такие доводы показались Итачи весьма разумными, он резко поднялся со скамьи и спросил:

– Мне разбудить Кицуне и Шику? Идем прямо сейчас?

– Нет, пока не стоит. У нас вечер, и я все же хотел бы несколько часов поспать. Спокойно соберитесь и ждите меня ближе к концу дня. Я сообщу, если…

Оборвав себя на полуслове, Асунаро тяжело поднялся, на прощание кивнул и пошел к выходу из поместья, чтобы открыть портал обратно на Хидари.

О том, что будет «если…», думать он себе категорически запрещал.

Всю ночь и следующий день Кагеро просидела подле мужа. Положив пальцы на запястье Ооками, считала каждый удар сердца, отслеживая его тихое равномерное биение. Она видела, что заклинания лекаря Повелителя работали: раны медленно затягивались, оставляя за собой тонкие воспаленные дорожки шрамов. Изредка она поднималась – размять затекшие от неподвижного сидения в сейдза ноги и плечи, – но, как только переставала чувствовать пульсирующую под пальцами кровь, накатывала паника. Кагеро слишком хорошо знала это состояние – она находилась в нем долгие годы до появления в ее жизни Ооками – и возвращалась к кровати мужа до того, как леденящий страх потери охватывал настолько, что она не могла держать это чувство под контролем.

Размеренные легкие удары под пальцами прогоняли воспоминания. Кагеро подстраивала свое сбившееся дыхание в унисон с тихим дыханием Ооками и продолжала наблюдать. С каждым разом ей приходилось прилагать больше усилий, чтобы успокоиться – сказывались долгие часы бодрствования. Но спать она не решалась, помня, что в таком состоянии сны, полные кошмаров, спасением не являются.