Анна Кузнецова - Охота на пожирателей

Донорство… Все началось с того первого визита, когда они подсунули мне психопата с мечом, а Шаман потом выдумал всю эту совершенно бредовую историю про Ван Хельсинга и его заколдованный клинок. И все это оказалось первой ступенью обучения. Я знала и так, что ничего из себя не представляю и ничем не могу похвастаться, кроме умения трансформироваться в зверя через ярость. Но после драк возле Камня, а потом в ошейнике я поняла одно: я должна уметь биться, не перекидываясь в зверя, иногда – чтобы сохранить разум, иногда – из-за нежелательных размеров звериного тела. Камень вытягивал из меня ярость, лишая силы, и я не могла знать заранее, в какой момент, кто, где и как сможет повторить этот эффект. Шаман вдоволь поиздевался надо мной, но и многому успел научить за те пару недель. Тогда же, пытаясь улизнуть из его плена, мне впервые удалось сделаться кошкой. Ру вкратце рассказывал, как это делается, когда меня только-только инициировали и вожак благодушно уделил мне несколько минут своего времени. Но мне никогда не удавалось уменьшить свой размер. Ни у кого из моих знакомых оборотней не получалось. А тут – несколько дней заточения, нужный настрой, решимость, тишина. Мне удалось продержаться целых несколько минут! Ах да, еще я бросила курить. Как-то сразу, даже не задумываясь об этом, просто выкурив одну сигарету из рук Шамана. Что, если и это было устроено им?

Умирая, он сообщил, что я принята в Круг. Что это он договорился с Учителем. Тогда я еще совершенно ничего не понимала, и его слова казались бредом умирающего. Он признал сам себя злом, с которым необходимо было покончить, и, казалось, был доволен тем, что я это сделала. Уходя тогда с поля боя, я радовалась, что все кончено, и я никогда больше не услышу о Шамане и Ван Хельсинге. Но они оба не шли у меня из головы, и, сколько я не размышляла о событиях тех дней, не могла понять, что к чему.

Выходило так: жил был Охотник, и охотился он на оборотней. Точнее, на меня, как он сам признался в нашу последнюю встречу. Похоже, он и не задумывался, есть ли другие. И вот этот Охотник встречается с Шаманом, и тот дает ему пистолет, заряженный серебром, заговоренный ятаган и потайной стилет. Охотник находит меня в городе и стреляет. И мажет. Ну, то есть как мажет… Пару дней я походила с бинтом на плече. Потом они как-то узнают, что я собираюсь в Круг, и Охотник встречает меня там. И, между прочим, почти убивает, хотя это кажется невероятным: он просто слабый человечек с железкой, а я – злой страшный оборотень. У меня так и не получилось перекинуться. Шаман убедил меня, что это все супер-ятаган, не позволяющий мне трансформироваться, но уже позднее я узнала, что силы меня лишил Камень. Что Круг допустил драку в монастыре, по сути организовав мне ловушку, с одной единственной целью: подпитаться моей яростью. В итоге все сложилось так удачно, что Шаман смог уговорить их принять меня и заняться моим обучением.

Этот ублюдок с косичками натравил на меня Охотника, чтобы потом спасти; заставил неделю просидеть на цепи в холодном подвале, а сам в это время выбил мне место в Круге. Ввязался в последнюю драку, защищая уже Охотника, и погиб от моей руки. Чего он добивался, в чем была его личная выгода? Умирая, он довольно улыбался. Пояснил, что, видите ли, быть бессмертным и всесильным скучно, а вот я немного развлекла его своими потугами выжить. Но стоило ли за это умирать?..

Как бы то ни было, пожалуй, я должна быть ему благодарна. Кроме того, что мои двухнедельные мучения в заточении у Шамана сами по себе стали чем-то вроде обучения, меня приняли в Круг, и Пашка взялся за мою дрессировку. Конечно, никто не собирался возиться со мной бесплатно. Услуга за услугу, и я стала регулярным донором для Камня. Обычно было достаточно просто провести несколько часов в подземелье, рядом с артефактом, чтобы он впитал в себя мою силу. Но иногда – когда я была слишком умиротворенной, или Камню требовалось больше, – меня провоцировали. Обычно это был Пашка, он дрался со мной, избивал, не жалея, и еще и приговаривал, что мне это полезно. Я бесилась, но ничего не могла поделать, а Камень пил и пил. Один раз меня попробовали отодрать плетью, но это оказалось неэффективно: зная, что все ради дела, я усердно терпела, почти не чувствуя злости. Кровавые полосы заживали потом не меньше недели, и этот способ оплаты было решено больше не применять. Пашка был доволен. Похоже, он обожал лупить меня и не бояться, что ему ответит Зверь.

– Учись, – говорил он, – быть человеком. Не все коту масленица.

Я не восприняла Пашку серьезно при первом знакомстве. Длинный и тощий, он казался старше меня на какие-то пару лет, много улыбался и беспечно болтал, а я была уверена почему-то, что для тренировок мне должны дать умудренного сединами старца вроде Гэндальфа. Но Пашка задал мне жару и быстро заставил поменять свое мнение о нем. Черт его знает, сколько ему лет на самом деле. Он черпает из Камня, как и остальные его служители, и остается вечно молодым. Пару раз он упоминал времена, во время которых, по моим представлениям, его еще не должно было быть. А он уже был, и уже служил Камню.

Пашка учил меня медитировать и драться – драться человеком, не Зверем. Учил пользоваться оружием, и холодным, и огнестрельным, помогал развить частичную и мгновенную трансформацию, а в будущем обещал, что я смогу в любой момент становиться кошкой, и еще пользоваться силой зверя без трансформации. Он был отличным тренером, за это можно было огребать раз в пару недель возле Камня и даже иногда носить на своем теле медленно заживающие фингалы.

Задумавшись, я и не заметила, как добралась до местной церкви. Обычно я хожу на автобусный вокзал другой дорогой, но стояла такая отличная погода, что захотелось прогуляться и пройти несколько лишних метров. Деревья оделись яркой, свежей, сочной зеленью, и молодые листочки кидали ажурную, озорную тень на прогретый солнцем асфальт. Время было вечернее, и на улицах было много людей, у которых только что закончился рабочий день. Одни спешили домой или еще куда-то, другие, как я, шли неспешно и наслаждались солнечной погодой. Может быть, часть из них пришли к церкви, чтобы попасть на вечернюю службу. Когда-то давно, в детстве, мама водила меня в церковь, но сейчас я и понятия не имела, когда же звонят колокола, собирающие паству по вечерам. Может быть, служба уже идет… в любом случае, оборотням там не место. Наверное…

У ступеней что-то продавали, и мне не захотелось влезать в толкущуюся толпу. Я стала обходить их, протискиваясь между низенькой оградкой и толстенной дамой, и вдруг увидела… черт возьми, это был мой Охотник, Ван Хельсинг, тот самый, о ком я вспоминала буквально несколько минут назад.