Поль Монтер - Семейное проклятье

Однажды, в погожий летний день, небо вдруг заволокло тучами и хлынул ливень. Монахи, в спешке бросились собирать ягоды, уложенные для просушки, и торопились укрыться от дождя под навесом, как в ворота раздался стук. Не успел Арман отпереть дверь, как сильный удар сбил его с ног.

– Вот проклятый боров! Битый час копался с замком, верно, ждал, пока знатные господа вымокнут до нитки! – Грубо крикнул человек, в богатой и нарядной одежде. За ним, во двор обители, ввалилось ещё несколько таких же щёголей. Их лошади были забрызганы грязью, по самое брюхо, и устало топтались возле ворот. Развязным и наглым господином, что по-хозяйски покрикивал на всех, был маркиз Лавасьер.

О нем, давно уже шла дурная слава. Все дни он проводил в кутежах и попойках. И раз за разом, его развлечения становились более жестокими. Словно, ему и его дружкам, доставляло удовольствие глазеть на чужое горе. Да отчего же не поглумиться над бедняками? Господь видно нарочно создал их, на потеху знатным господам. И никакие жалобы и прошения самому королю, не могли остановить Лавасьера. Ещё бы, жизнь при дворе так скучна, а маркиз, всегда имеет в запасе пару историй о своих «подвигах». И королевская свита покатывалась со смеху, слушая очередной рассказ.

В это раз, Лавасьеру и его прихвостням, вздумалось поохотиться в лесу провинции, где они ещё не бывали. Господа с утра, так славно угостились вином, что не смогли изловить даже жалкого кролика. Да ещё, ниоткуда хлынул проливной дождь, дороги размыло, лошади скользили в жидкой грязи. Тут то, на беду, им и попалась старая обитель.

Монахи бросились поднимать Армана, а дружки маркиза так и корчились от смеха.

– Вот умора, господин Лавасьер! Я давно так не хохотал!

– Господин маркиз знает толк в пинках, этот толстяк завалился, словно тюк сена!

– Ох, господа, у меня уже слезы выступили от смеха, этот жирный боров упал носом, прямо в грязную лужу!

– Грешно сеньорам смеяться, над тем, что причиняет боль, – нахмурившись, произнёс Жослен. – Если вам нужно укрыться от дождя, и обсохнуть, обитель, с радостью, приютит каждого, но придётся унять громкое веселье и злословие, вы пришли в монастырь, дом Божий.

– Что? Господа, мне послышалось, или этот щенок в задрипанной хламиде, вздумал меня поучать? Меня, маркиза Лавасьера! – Воскликнул щёголь. – А не научить ли хорошим манерам, это нище отродье?

Его дружки, ухмыляясь, обнажили шпаги, в предвкушении новой забавы.

– Гоните этих олухов в сарай, да подоприте хорошенько двери, – вскинув голову, приказал маркиз. – Пусть посидят там, пока не научатся, с почтением встречать знатных господ. А этого щенка, что вздумал меня поучать, свяжите верёвкой, да покрепче.

Угрожая шпагами, дружки Лавасьера затолкали в дровяной сарай Готрана, старика Марселя, Паскаля и беднягу Армана, который еле перебирал ногами. Связанного Жослена, господа наградили таким пинком, что несчастный кубарем покатился по земляному полу.

– Если, хотя бы слово, я услышу из вашей жалкой конуры, – крикнул вслед пленникам маркиз, – велю поджечь сарай.

Брату Мишелю, господа приказали проводить их в зал и подать вина и закусок. Мишель принёс кувшин наливки из ягод, немного яблок и кусок козьего сыра.

– Ах ты, проклятый разиня! Воображаешь, что мы должны утолить голод, обедом для нищих? – Воскликнул маркиз.

– Эти церковные крысы совсем обнаглели! – Подхватили собутыльники Лавасьера. – Пусть немедля подадут жареных гусей и паштет!

– Почтенные господа, – произнёс растерянный Мишель. – У нас нет другой еды.

– Как бы ни так, наглец, я сам слышал, как в загоне гогочут гуси, – высокомерно сказал шевалье Перрен. – Даём тебе четверть часа, что бы исправить дело.

Бедняга Мишель, что с таким трудом и заботой, растил трёх гусаков, купив у крестьян совсем маленьких птенцов, умоляющее посмотрел на маркиза и покачал головой.

– Что! Ты не хочешь накормить знатных господ, как полагается? – Прошипел маркиз. – А ну, Перрен, Ришар, Шаброль, покажите этому неучтивому ослу, как ощипывать гусиную тушу!

Несчастный Мишель, со слезами на глазах, умолял оставить птицу в покое, но дружки маркиза, лишь хохотали, пытаясь поймать гусей. Подвыпившие прихвостни Лавасьера, повалили ограду загона, за оградой обрушился навес, что старательно строил Мишель, укрывая птиц от дождя. Гуси, в страхе метались по двору, растопырив крылья, перья летали вокруг, словно снежная буря. А маркиз, глядя в окно на это бесчинство, лишь посмеивался, да ещё больше науськивал дружков.

Шум и грохот во дворе долетел в келью настоятеля, что пряталась в самой дальней галереи монастыря.

– Бертан, мальчик мой, пойду, взгляну, что там приключилось, уж слишком шумят братья. – Сказал Венсан.

– Я могу сбегать и посмотреть, Святой Отец, – почтительно ответил мальчик. – Ведь вам нелегко спускаться с лестницы.

– Отрадно, сынок, что в твоём сердце живёт сострадание, – улыбнулся старик, погладив Бертана по голове. – Но, человек должен ходить сам, пока его ноги в состоянии сделать хотя бы шаг. А тебе нужно закончить целую страницу книги.

Настоятель тяжело опёрся на посох и медленно направился по галерее обители. Бертан проводил взглядом сгорбленную фигуру старика и решил таки прервать своё занятие. Не ровен час, бедняга Венсан оступится на узкой лестнице. И мальчик тайком направился за ним.

Тем временем, маркизу наскучило смотреть, как его прихвостни носятся по двору, в безуспешных попытках, изловить хотя бы одного гусака. И Лавасьер придумал новое развлечение. Разве не смешно, охотничьей плетью, сбивать с полок кувшины и глиняную утварь?

Вдоволь повеселившись во дворе, дружки маркиза, с радостью, принялись за новую забаву. А ну, удастся ли сбить кувшин с самой верхней полки, запустив в него камнем? Эгей, кто самый меткий? Вот потеха, черепки так и брызнули в стороны. А ну ещё!

Когда настоятель спустился вниз, его глазам предстала картина полного разорения. Пол усеян черепками, стены в пятнах, от пролитого вина и чудесного масла, что монахи кропотливо собирали для праздника всех Святых. Мешок с мукой, господа видно проткнули шпагой, и больше половины успело просыпаться на пол.

– Что здесь творится? – Воскликнул, поражённый разгромом, настоятель. – Господа путники, я не стану взывать к вашей совести, но лучше, если вы немедля покинете это место. А мы с братьями помолимся, что бы господь не оставил вас милостью.

– Это ещё что за старикан явился читать нам проповеди? – Усмехнулся Лавасьер.

– Должно быть, здешний настоятель, – хихикнул Перрен. – Он так стар, что, пожалуй, его сутана покрылась мхом.

Дружки маркиза так и покатились с хохоту.

– Право, господа, раз монахи не смогли развлечь гостей, пусть нас потешает настоятель. – Лицо маркиза скривила гримаса жестокой радости. – А ну, старик, спляши нам бурре 6 6 старинный французский народный танец , да посильнее топай своими деревянными башмаками, что бы крестьяне слышали, какое веселье царит в этой дыре.