Поль Монтер - Непристойная рукопись

Редактор Людмила Яхина

Дизайнер обложки Поль Монтер

© Поль Монтер, 2019

© Поль Монтер, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4493-7300-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Господин Бриссон, – с надеждой глядя в глаза грузного мужчины в летах, произнёс Эжен.

– А-а-а, вы по поводу своей рукописи, друг мой? Да, я ознакомился с вашим творением, господин… господин… – замялся помощник издателя.

– Эжен Бланшар, сударь, – покраснев, напомнил молодой человек.

– Хм, надеюсь, вы не станете обижаться на мою забывчивость? – улыбнулся Бриссон. – В мои годы это извинительно. Послушайте, юноша, не присесть ли нам в более уютном месте и выпить по стаканчику? Погода дряннее некуда, мне не хотелось бы вымокнуть под дождём и схватить простуду.

Бланшар тотчас кивнул и послушно направился за своим спутником, отчаянно нащупывая монеты в карманах заношенного сюртука. Вот горе, осталось всего три франка! До получки ещё целая неделя. Но желание услышать мнение такого солидного человека, как Жоэль Бриссон, начисто лишило его рассудительной бережливости. И теперь он молился лишь об одном: чтобы его спутник не выбрал слишком дорогое заведение. К счастью, пронизывающий ветер и зарядивший мелкий дождь вынудили старика шмыгнуть в первый же попавшийся кабачок. Усевшись за столик, покрытый скатертью сомнительной чистоты, он заказал вина и, в ожидании служанки, что двигалась по прокуренному залу, словно сонная муха, достал из кармана сюртука тонкую стопку исписанных листов.

– Друг мой, – ровным голосом произнёс Жоэль. – Мне искренне жаль огорчать вас, но… Если из вас и выйдет неплохой писатель, то не ранее, чем лет пятнадцать спустя.

Эжен замер. Худощавое, бледное лицо его стало ещё бледнее, и в глазах мелькнуло такое смятение, что господин Бриссон невольно почувствовал сострадание.

– Послушайте, Эжен. Я же не сказал, что вы вовсе лишены способности к литературному труду. У вас встречаются весьма интересные фразы, и вы обладаете достаточной бойкостью в изложении. Но, к сожалению, вы начисто лишены полёта фантазии, что присущ талантливым авторам. В ваших рассказах нет ярких персонажей, интриги, событий, что могли бы увлечь читателя. Всё, о чём вы пишите, не вызывает ровным счётом никакого интереса.

– Я… я… Видите ли, господин Бриссон… – пытаясь придать дрожащему голосу твёрдость, выдавил Эжен. – Я описываю жизнь и события, что наблюдаю вокруг себя. И мои персонажи – реальные люди.

– Это видно, друг мой. Однако реальная жизнь не слишком привлекательна. Сами рассудите: те, кто вас окружают, не читают романов, а господа с положением вряд ли возьмутся за историю мирка простых людей. Они предпочтут утончённые чувства, страсть, любовный треугольник, даже кровавое преступление наконец. Но уж никак не сценки из жизни прачек, ремесленников или конторских служащих.

– Господин Бриссон, – торопливо отпивая из поданного наконец стакана пробормотал Эжен. – Вы находите моё изложение бойким, стало быть, мне всего лишь надо выбрать другие сюжеты.

– Не думаю, – покачал головой собеседник. – Сколько вам лет, Бланшар?

– Двадцать три, сударь.

– Вы слишком молоды и не обладаете достаточным жизненным опытом. И к прискорбию, ничего не знаете о жизни высшего света. Это не ваша вина, юноша. Я совершенно не пытаюсь намекнуть на ваше скромное положение. Но представьте сами, как глупы попытки сочинять о том, чего никогда не видел. А меж тем именно в этих кругах вращаются те, кто в сущности и делают писателю имя. Да и кроме признания вы наверняка хотели бы получать достойную плату за свой труд. Поверьте на слово, только солидная публика в состоянии обеспечить подобное.

Эжен, оглушённый услышанным, уставился на свой опустевший стакан и машинально продолжал встряхивать его, словно пытаясь взболтать содержимое. Он даже не заметил, как собеседник заказал себе ещё одну порцию, и, промокнув лицо платком, потягивает вино. Бланшар поднял голову, и вновь искра надежды промелькнула в его карих, глубоко посаженных глазах. Не может быть, чтобы этот седовласый человек с таким добродушным круглым лицом окончил разговор, не дав ни малейшего шанса услышать что-то ободряющее.

– Мальчик мой, возможно, я покажусь вам нудным стариком, что прошёл мимо таланта. Но вы и вообразить себе не можете, как искренне мне хочется уберечь вас от ненужных иллюзий. Поверьте, лучше пережить эту досадную беседу, о которой через пару дней вы и сами забудете, чем потратить годы в погоне за призрачным. Нет, Эжен, это слишком больно. Особенно когда осознаёшь, что жизнь прошла, а мечты так и не сбылись. Я всего лишь хочу избавить вас от душевных мук, что претерпел сам. Слава Богу, у меня хватило ума вовремя оставить бесплотные фантазии и, как видите, я вполне преуспел на другом поприще. По крайней мере, имею достойное положение и не голодаю.

При этих словах молодой человек вскинул голову, но тотчас опустил её вновь, не произнеся ни слова в ответ.

– Послушайте, Бланшар, с вашим умением отлично описывать происходящее вы могли бы стать недурным репортёром. Думаю, вам вполне хватило бы года, чтобы набить руку на коротких заметках для газет. Кто знает, может быть, в этом деле вы достигнете отличных успехов. И ваша жизнь изменится к лучшему. В конце концов, это тоже творчество.

– Благодарю, сударь, – покачал головой Эжен. – Но… Можете счесть меня упёртым ослом, пока я жив, ни за что не отступлю от желания стать писателем. Господин Бриссон, я чувствую, да что там чувствую – просто уверен, что непременно прославлюсь и меня будут узнавать на улице и искать знакомства со мной. И общество людей, что теперь мне не доступно, станет принимать меня, как равного. Я войду в него знаменитостью, а не бывшим хроникёром из бульварной газетёнки.

Жоэль Бриссон вскинул удивлённый взгляд на юношу, глаза которого лихорадочно блестели. Этот молодой человек сумасшедший! Он не лучше любого одержимого фанатика и амбициозен настолько, что право же, от души жаль потраченного на разговор времени. Лицо помощника издателя потускнело. Несчастный наивный юнец, какое горькое разочарование его постигнет в самом скором времени. Он непременно окажется в доме для умалишённых, если до этого не умрёт с голоду или от чахотки.

Бриссон тяжело поднялся с места, запустив пальцы в карман сюртука.

– Позвольте, я оплачу, – отрывисто бросил Бланшар, достав монеты.

Старик пожал плечами. Парень окончательно спятил. Судя по его измождённому виду и плохонькой одежде, сейчас он лишился завтрака и обеда в придачу. Господь милосердный, сколько раз Бриссон убеждал себя не вступать ни в какие объяснения с теми, кто норовит нагрузить его очередной рукописью, но вечно попадает в переделку из-за своей доброты.