Поль Монтер - Непристойная рукопись

– Но тётушка! Возможно, девушка попросту влюбилась! При чём здесь романы?

– Не старайся казаться более глупым, чем ты есть на самом деле, Эжен. Достойной особе в голову бы не пришло влюбиться. Всё это плачевный результат чтения. И я думать не желаю, что мой единственный племянник имеет отношение к тем, кто несёт вольные мысли и сбивает с толку неокрепшие души.

– Ладно, тётя, не будем больше об этом, – с фальшивой покорностью проронил молодой человек.

Обед, поданный служанкой, был на редкость простым. Бланшар со вздохом отметил, как скрупулёзно отмерены порции каждого блюда. Стараясь есть помедленнее, чтобы старуха не догадалась о жутком голоде, мучившим его с самого утра, Эжен катал во рту кусок успевшей остыть отбивной, жёсткой как подошва. На десерт подали кусок сыру и вазочку варенья, такого жидкого, что молодой человек засомневался, не разбавили ли его перед подачей водой. И пытаясь хоть как-то заполнить пустой желудок, он постоянно отламывал хлеб, делая вид, что слишком задумался и действия его машинальны. Старуха неодобрительно смотрела на него, словно подсчитывая в уме, сколько су исчезает в прожорливом рту родственника.

Наконец, трапеза подошла к концу, и оба переместились в крохотную гостиную поближе к камину.

– Подай моё лекарство, Эжен, – буркнула госпожа Фуке. – Там, на верхней полке буфета.

Бланшар принёс бутылочку зелёного стекла, заткнутую пробкой.

– Удивительно, тётя, вы столько лет пьёте эту настойку, а меж тем ваше самочувствие не становится лучше, – протянул он, откупоривая бутылку. – Из чего это? Пахнет какой-то травой.

– Там есть анис и можжевельник, мне готовит его аптекарь. Уж наверное, он знает больше, чем ты, о пользе настойки. Почём тебе знать, как я жила, не будь у меня лекарства? Может, я до сих пор не в могиле лишь оттого, что по два раза в день принимаю микстуру.

Племянник выждал, когда старуха сделает щедрый глоток прямо из бутылочки и, набрав в грудь воздуха, наконец решился:

– Тётя Октавия, не могли бы вы одолжить мне денег?

– Так я и знала! – победно воскликнула старуха, кивнув настолько энергично, что чепец съехал на бок. – Я с самого начала поняла, что дела твои из рук вон плохи. Подручный лавочника и то одет приличней тебя. Куда ты деваешь заработок, Эжен? Неужели пьянствуешь или таскаешься по девкам? Ведь ты уже просил пять франков две недели назад.

– Помилосердствуйте, тётя! Да, я позволяю себе стаканчик вина раз в несколько дней! И сроду не водил к себе девиц. Мне просто пришлось купить хорошей бумаги и чернил для рукописи, заплатить переплётчику, ну и угостить помощника издателя. Мне необходимо было проявить вежливость, он слишком важный и занятой человек, чтобы запросто тратить время на беседу с начинающим литератором.

– Господь милосердный! Как же мне не повезло с родней! – возмущённо прошипела старуха. – Мой младший брат, что доводился тебе отцом, был круглым дураком! Вечно он брался за дела, которые разоряли его дочиста. Взять хотя бы эту чёртову лавку с грошовыми безделушками. Только умалишённый мог придумать торговать эдаким никчёмным товаром в квартале бедняков. Да и твоя мать оказалась не меньшей дурой, точно под стать муженьку. А ведь я настоятельно просила её сплавить негодный товар по сходной цене. Она могла бы выпутаться из долгов, если бы открыла торговлю зеленью или прикладом. Но нет, ей вздумалось отдать тебя в обучение. Хотя, чему удивляться? Недаром она окончательно спятила перед смертью. Твой никчёмный диплом сожрал жалкие крохи грошового наследства вместе с проклятой лавкой. Ты же мог поступить в магазин торговца сукнами и теперь наверняка дослужился бы до помощника старшего приказчика! А вместо этого просиживаешь штаны в жалкой конторе и ещё умудряешься швырять деньги на шикарную бумагу, услуги переплётчика да поить вином какого-то хлыща, что наживается на издании непристойностей!

Лицо Эжена свело судорогой, он из всех сил пытался погасить огонь ненависти, что сверкал в его глазах. Вот паршивая скряга! Мало того, что с издёвкой помянула родителей, так ещё готова помереть в обнимку со своими деньгами! Отчего Господь никак не приберёт её к себе? Каждый день помирают люди гораздо моложе ненавистной тётушки, а она продолжает наслаждаться безбедным существованием, не давая единственному племяннику ни любви, ни заботы, ни помощи.

– Можешь кривиться как угодно, Эжен, но то, что я говорю, абсолютная правда! – ударив ладонью по поручню кресла, бросила старуха. – Мы с мужем всегда относились к деньгам с уважением, отказывали себе в развлечениях и пустых тратах. Каждая монетка шла в дело лишь после того, как мы решали, стоит ли её тратить. И как видишь, это принесло свои плоды. Когда нам удалось скопить на ренту, мы оба удалились на покой без боязни, что на старости будем побираться. И хотя сейчас я могла бы позволить себе лишнего, я обхожусь малым. Вместо кухарки и горничной я держу одну лишь Вероник, что, несомненно, сокращает расходы, живу в приличном квартале в собственном, пусть и скромном доме. И не нуждаюсь ни в твоей, ни в чьей-либо ещё помощи. А по всему выходит, что мой уклад жизни ведёт к достатку и стабильности. А такие шалопаи, как ты, могут закончить жизнь под забором, если не возьмутся за ум.

– Мне лучше уйти, тётя, – выдавил Эжен, чувствуя непреодолимое желание схватить старуху за горло и сжимать до тех пор, пока она не замолчит навсегда.

– Да-да, иди, ты достаточно расстроил меня свои приходом и своей непроходимой тупостью. И запомни, если ты не станешь следовать моим советам, я с чистой совестью отпишу всё, что нажила, соседнему приходу. От меня ты не получишь ничего.

Белобрысая, невзрачная служанка Вероник с невозмутимым видом протянула молодому человеку шляпу и направилась отворять двери. От души потешаясь над услышанным. Ну и головомойку устроила мадам своему недотёпе-родственнику. Со смеху помереть можно, они оба были похожи на злобных ворон. И тётка, и племянник обладали внушительными носами, что ещё больше придавало им сходство с птицами, не поделившими крошки. Да и вопли мадам, как есть, походят на карканье. Вот потеха! И как это господин Эжен утерпел и не огрел любимую тётушку кочергой? Хотя, признать откровенно, господин Бланшар довольно мил, особенно когда по-свойски подмигивает ей. Будь хозяйка добрее, парень не выглядел бы таким тощим. Даже жаль, что мадам не поселит его у себя. Пожалуй, в доме стало бы не так тоскливо. И Вероник ещё немного постояла в дверях, вспоминая, как однажды племянник хозяйки ущипнул её за талию, притиснув в углу прихожей.

Бланшара душила злоба, надо же было тётке уродиться такой жадной! Ей даже в голову не пришло проявить сострадание. Она готова помереть в обнимку с нажитыми деньгами, лишь бы не дать ни гроша взаймы. А ведь он единственный кровный родственник, Бог не послал ей детей. Наверняка он попросту счёл, что такая скупердяйка уморит собственное дитя голодом. Теперь, получив от госпожи Фуке решительный отказ, молодой человек в ужасе понял, что ему и впрямь грозит остаться под мостом. Но не успев до конца впасть в озабоченность по одному поводу, как сразу, словно старуха и впрямь накликала беду, он получил ещё один неожиданный удар. Владелец конторы, дела которого шли всё хуже и хуже, без всяких церемоний сократил число служащих, по его мнению, самых нерадивых. Нужно ли удивляться что в их компанию угодил и Бланшар, что вечно сидел с надутым видом, не скрывая, как ему опротивела эта работа. Вот это стало настоящим бедствием для молодого человека. Теперь он точно не наберёт достаточно денег погасить долг, даже если станет питаться впроголодь. Впав в оцепенение и оглушённый известием, Эжен вернулся домой, где с ехидным видом привратница указала ему на дверь. Теперь, когда, казалось, все горести разом рухнули на его бедную голову, юноша не нашёл ничего лучше, как отправиться к реке и прыгнуть с моста. Право же, он совершенно не видел другого выхода. Тётка не пустит его на порог, злорадно упиваясь своей прозорливостью. Друзей, что могли бы приютить его хотя бы на некоторое время, у него никогда не было. Он искренне считал себя выше и умнее окружающих. Свободное время он старался посвящать письму или прогулкам в одиночестве, пытаясь строить в уме сценки и диалоги, которые, вернувшись домой, аккуратно заносил в истрёпанный блокнот. Прижав к себе жалкий сундучок, куда запросто вместилось всё имущество, Эжен направился на верную гибель.