Поль Монтер - Джулиан. Возвращение

Редактор Людмила Яхина

© Поль Монтер, 2019

ISBN 978-5-4485-9287-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Не раз и не два я пытался описать свою странную жизнь. Но, одумавшись, счёл, что такому, как я, лучше остаться в тени. Туманным бесплотным призраком, что лишь на мгновение принимает силуэт человека. Хотя я вовсе не призрак, но и человеком, пожалуй, меня нельзя считать с полной уверенностью. Теперь, когда мой отец скончался, я всё чаще стал задумываться над тем, что довелось мне испытать, а скорее узнать, даже не являясь прямым свидетелем событий. На счастье или на беду, я вижу то, что не могут увидеть другие. И при этом вряд ли вызываю зависть. Ибо от рождения я слепец и никогда не видел ни своего лица, ни лиц тех, кто мне дорог…»

– Вот так, моя дорогая Аннетта, в этот скорбный день, я нахожу поддержку и утешение лишь в вашем обществе, – горько вздохнула баронесса Клермон де Винье, и её дряблые щёки задрожали от сдерживаемых слёз.

– Ах, мадам Ортанс! – воскликнула блёклая женщина с бесцветными глазами и желтоватой кожей, обтягивающей узкое, невыразительное личико. – Наша семья, как никто другой, может понять ваше горе и разделить его. Право же, Господь, видно, даровал нам милость, соединив сердца наших детей взаимной любовью. Филипп-Анри и Эмильена словно созданы друг для друга.

– Да, дорогая, вы совершенно правы, – кивнула баронесса. – Милые детки непременно поженятся, и мы с вами станем доживать дни в умиротворении и покое, любуясь их счастьем. Жаль, что нельзя обвенчать их прямо сейчас.

– Помилуйте, мадам Ортанс, Филиппу-Анри ещё не исполнилось семнадцати, и, сказать откровенно, мы считаем его слишком уж юным. В сущности, он действительно ещё совсем дитя.

При этих словах своей хозяйки две горничные, прислуживающие за столом, ехидно обменялись взглядами, едва сдержав смех. Да уж, молодой хозяин тот ещё пройдоха. Удивительно, как вся родня упорно видит в нём несмышлёныша, что нуждается в их постоянной опеке. Ловко он надувает всю семейку, строя из себя младенчика. Поглядела бы его матушка, как жеманный сеньор Филипп развратничает – пожалуй, даст фору прожжённым волокитам в два раза старше его. И вечно у него на уме такие непристойности, что порядочному человеку впору сгореть со стыда. Ну а по части его невесты, мадемуазель Эмильены, то юная особа или наивна до крайности, или не уступает жениху в бесстыдстве.

Но все эти рассуждения слуги предусмотрительно держали при себе, а господа были слишком ослеплены любовью к последнему отпрыску в семье барона Лессара. И пожилая баронесса Ортанс, и вдовая баронесса Аннетта продолжали вести неспешную беседу, изредка прикладывая к глазам платочки. И на все лады обсуждая общее горе, которое словно породнило их семьи без малого семь лет назад.

Тем временем двое молодых всадников, Эмильена и Филипп-Анри, свернув с дороги, направились в каштановую рощу. Начало осени выдалось ясным и солнечным, ласковые лучи отбрасывали золотистые тени на по-прежнему свежую траву, едва присыпанную редкой листвой.

– Ну, тебе ещё не надоела романтическая прогулка, Эми? – ухмыльнулся юноша, – или ты вообразила, что мне достаточно лишь насладиться взглядом на твоё личико?

Эмильена в упор взглянула на спутника и рассмеялась:

– Как же, уж чего-чего, а романтичным твой взгляд не назовёшь, Филипп. Ты пожираешь меня глазами с самого начала прогулки.

– Ну, так не будем тянуть время, дорогая, – бросил барон, ловко спрыгивая на землю и помогая спешиться своей спутнице. Быстро оглянувшись по сторонам, он резко притянул девушку к себе, пытаясь поцеловать. Эмильена увернулась и, отступив назад, проронила, не скрывая ехидной улыбочки:

– Вот незадача, неужели сеньору барону отказывают в любовных утехах служанки?

– Нет, дорогая, мне никто не смеет отказать, но эти деревенские простушки ровно ничего не смыслят в любви. Бедняжки не идут ни в какое сравнение с тобой, – цинично усмехнулся Филипп-Анри. – Ну, хватит разыгрывать из себя невинную девицу, Эми, тебе это не к лицу.

– Хм, а что я получу взамен, Филипп?

– Вот нахалка! Получишь удовольствие – только и всего.

– Нет, так не пойдёт, мой нетерпеливый мальчик.

– А чего же ты хочешь ещё?

– Перстень с чёрным топазом, что ты носишь на мизинце. Он чудесно подойдёт к моим серьгам и кулону.

– Ну и пройдоха ты, дорогая! По рукам, я отдам его тебе, но и ты постарайся меня не разочаровать.

– Не беспокойся, останешься доволен, – вульгарно усмехнулась Эмильена. – Но будь добр, устраивайся на земле сам, я не желаю, чтобы каштановые скорлупки впивались мне в спину, как в прошлый раз.

Филипп Анри кивнул и швырнул свою накидку возле старого каштана. Он преспокойно уселся, опершись спиной о ствол дерева, и в холодных серых глазах юного барона вспыхнул интерес испорченного подростка. Эмильена опустилась на колени и рывком распахнула его блузу.

– Ах, Эми, ты так непочтительна к застёжкам, они стоят целое состояние, – усмехнулся барон.

– Бьюсь об заклад, дорогой, сейчас тебя это мало трогает, – хихикнула девушка, склонившись над ним так низко, что её рыжевато-каштановые локоны разметались по его телу. Филипп-Анри смотрел на неё из полуприкрытых глаз, бледное лицо его порозовело, дыхание участилось. Он машинально сжал ладони в кулаки, вырывая травинки, застрявшие меж пальцев.

Вспорхнувшая на дерево куропатка равнодушно взирала на молодую пару, чьи лица раскраснелись от желания. Это вовсе не напоминало робкое свидание юных влюблённых, а скорее походило на гнусные развлечения господ в тёмных закоулках нищих кварталов, кишащих подозрительными притонами.

– О-о-о, ты всё же отъявленная шлюха, Эми… – выдохнул Филипп-Анри, резко выгибаясь всем телом.

– Да, потому-то тебя ко мне и тянет, – нагло рассмеялась девушка. – Тебе ли не знать моё весёлое прошлое, сеньор ростовщик?

– Кому же, как не мне, – усмехнулся в ответ барон. – Но при нашей первой встрече ты была пронырливой сводней с постным поблёкшим лицом и костлявыми плечами, дорогая. Уж можешь поверить, что тогда мне бы в голову не пришло тобой увлечься.

– Вот мило! Ты вообразил, что коренастый мужлан с глазами убийцы вызывал во мне любовное томление? В ту пору ты сам выглядел не лучше. Притом нас связали совсем другие узы – гораздо прочнее, чем плотские желания.