Поль Монтер - Джулиан. Возвращение

Незадолго до полудня мадемуазель Клермон де Винье заявила, что непременно желает помолиться в ближайшей часовне и заказать мессу в благодарность за вчерашнее спасение. Уговоры взять провожатых не возымели действия, впрочем, как всегда. И, вновь промокнув слезу умиления по поводу набожности своей дочери, баронесса Ортанс лишь кивнула в ответ, к большому неудовольствию сердитой няньки Клементины. Подъехав к условленному месту, Эмильена с удивлением увидела, что возле Филиппа-Анри переминается с ноги на ногу увалень Гожан. Детина был чем-то вроде деревенского дурачка и соглашался на любую работу, что не требовала большого ума и сноровки. Обмануть его под силу было даже сопливым ребятишкам, и бедняга никогда не мог отличить, подшучивают ли над ним, или говорят всерьёз. Барон Лессар вместе со спутницей неспешно двинулись вперёд, а Гожан поплёлся за господами, пиная носком старых сабо камешки забавы ради.

– Что ты задумал, Филипп? – озабоченно шепнула девушка, искоса поглядывая на громоздкую фигуру деревенского парня.

– Да самое простое дело, Эми. Потерпи немного, сама увидишь, помоги мне только не спугнуть этого недоумка – и дело пойдёт.

Окинув взглядом пепелище, что осталось от мельницы, Гожан громко присвистнул.

– Ну, парень, знаешь, что тут было раньше? – с добродушной улыбкой спросил барон Лессар.

– Да-а-а, хозяин, тут вроде стояла мельница… – задумчиво протянул детина. – Но вчера случилась сильная гроза, я даже побоялся нос на улицу высунуть. Такого страшного грохота я ещё не слыхал. В деревне говорят, что папаша Риваль забрался сюда в надежде переждать непогоду, да ему не повезло: молния попала прямиком в постройку. Бедняга не успел выбраться и сгорел заживо. Ох… должно быть, это страшная гибель, не иначе он чем-то прогневил Господа.

Эмильена и её спутник быстро обменялись взглядами.

– Видишь, Эми, всё как нельзя лучше, никто не заподозрил убийства, – шепнул Филипп-Анри. – Ну, хватит о грустном! – весело воскликнул он, подмигивая парню, – мы с мадемуазель заключили пари, и ты должен нам помочь. Выполнишь просьбу – и получишь три экю 2 2 Название средневековых золотых и серебряных монет Франции .

– Заключили чего? – глупо пробормотал Гожан, приоткрыв рот и уставившись на сеньоров.

– Вот дурак! – в сердцах проронила Эмильена. – Мы поспорили, понимаешь?

– А-а-а-а, стало быть, побились об заклад, – кивнул крестьянин.

Филипп-Анри брезгливо хмыкнул и закатил глаза:

– Не старайся понять, мой бедный друг, выполняй, что нужно, получай плату и проваливай. Вот, видишь, у меня есть доска, – с этими словами барон вытащил из-под полы камзола изрядно почерневшую и обгорелую по краям доску, на которую Гожан уставился с явным удивлением. Чего ради знатным господам таскать такой хлам?

– На ней вырезаны углубления для рук, – продолжал Филипп-Анри. – Если твои ладони придутся точно по отпечаткам, выиграю я, если нет – победит мадемуазель.

– А как же плата, сеньор барон? Если мои руки окажутся больше или меньше? – пробормотал Гожан.

– Мой славный дурачок, свои три экю ты получишь в любом случае, – сладко произнёс Филипп-Анри.

– Годится, хозяин! – обрадованно воскликнул парень.

Барон Лессар, совсем не заботясь, что пачкает в саже нарядные башмаки, встал посреди сгоревших развалин и бережно опустил доску на землю.

– Ну, давай, друг мой, опусти свои ладони, посмотрим, кто выиграл пари.

Эмильена вздрогнула и, подхватив пышные юбки, поспешила ближе. Она кусала губы, не в силах скрыть волнения, дыхание её стало прерывистым.

Гожан неловко присел на корточки и приложил руки к отпечаткам на доске. Несколько секунд Филипп и его подруга, затаив дыхание, замерли. Но ничего не произошло.

– Прижми руки крепче! – крикнула баронесса. Но, как парень ни старался, едва не вдавив доску в землю и пыхтя от усердия, результата не было. На напряжённых лицах знатных господ появилось выражение горького разочарования. И в довершение, из-за пазухи рубахи Гожана вынырнул оловянный крестик и, покачиваясь, повис прямо над доской. С резким звуком старое дерево треснуло прямо посередине.

– Ах, проклятый недоумок! – завизжала Эмильена, с силой оттолкнув беднягу и выхватив доску, прижала её к груди.

От неожиданности парень плюхнулся прямо на обуглившиеся останки пола и замер, открыв рот.

– М-да, не зря простолюдины болтают, что распятый вечно охраняет дураков, – сквозь зубы процедил барон. – Ладно, вот твои монеты и проваливай побыстрее.

– А кто выиграл спор, хозяин? – наивно глядя на хмурые лица сеньоров, спросил Гожан.

– Пошёл прочь! – рявкнул Филипп-Анри. Парень удивлённо пожал плечами и, бережно спрятав монетки, почтительно поклонился. И, не оглядываясь, направился в обратный путь.

– Зачем ты его отпустил, Филипп? – прошипела девушка. – Надо было перерезать ему горло прямо на месте!

– Нет, Эми, хотя такая мысль у меня была, – хмуро бросил барон. – Но мне важнее было проверить, не стала ли мельница тем самым входом в преисподнюю, который мы так безуспешно ищем. К прискорбию, это оказалось не так… А по части этого жалкого дурака, толку в его смерти не было бы никакого. Он слишком наивен и, видимо, начисто лишён грехов, словно малое дитя. К тому же его россказни мало кого заставят заподозрить неладное. Всё, что он сможет пролепетать – как получил деньги, участвуя в споре сеньоров. Кровь праведника неважный проводник в мир тьмы.

Эмильена с минуту помолчала, но внезапно слёзы хлынули из её глаз сплошным потоком.

– Проклятье! Да что с тобой творится, дорогая? Вот уже без малого месяц ты начинаешь закатывать истерики по любому поводу – это вовсе не похоже на тебя.

Девушка пожала плечами и, промокнув глаза платочком, злобно проронила:

– Ещё один повод для уныния, Филипп, – паршивый младенец, которого я ношу.

– Младенец?! – ошарашенно воскликнул Лессар, вытаращив глаза. – Да с чего ты взяла… вот ерунда… откуда он появился?

– Хм, ты вовсе растерял остатки ума, маленький сластолюбец? Откуда бы появиться ребёнку, должно быть, непорочное зачатие, как у мамаши распятого, – грубо рассмеялась Эмильена.

– Оставь, я совсем не это хотел сказать. Я попросту не ожидал, что наши новые тела способны сыграть эдакую глупую шутку. На что нам сдался этот несчастный? Уж чего-чего, а отцовских чувств я сроду не питал, хотя наверняка успел наплодить кучу ребятишек ещё в прошлой жизни.

– Ты думаешь, у меня возникает желание стать матерью? Единственное дитя, ради которого я когда-то пожертвовала жизнью, был и остаётся Джулиан. И мне жаль до слёз, что не я произвела его на свет. А что касается плода наших с тобой развлечений, лучше бы ему вовсе не появляться. Не волнуйся, я знаю, как решать такие дела