Александр Корулин - Тень с человеческим лицом

Гхолал почувствовал, как затрещали волосы на голове, невыносимо больно обожгло кожу на обнаженном теле – попятился назад. Прыгающие во все стороны языки пламени проносились в миллиметрах от его лица, грозя лишить глаз. Едва спина ощутила прохладу длинного туннеля, по которому бежал, Гхолал словно уперся в стену. Вновь налетел жуткий, парализующий страх.

Во тьму коридоров он ни за что не вернется!

Не колеблясь больше ни секунды, Гхолал ринулся вперед. Жар обрушился с огромной силой, размашистое крыло огня коснулось плеча, и Гхолал взвыл от боли. Раскаленный камень под ногами обжигал босые ступни, легкие перестали получать кислород, отказываясь от здешнего воздуха, в котором мелькали огненные искорки.

Гхолал не знал, куда ведет эта раскаленная, как сковорода, тропа – может, упрется в стену, позволив беспощадному пламени заживо сжечь человека. Но не проходящий страх перед полным непроглядной тьмы коридором гнал Гхолала дальше, не отрывая глаз от каменного моста над океаном огня и крича от чудовищной нечеловеческой боли…

Вдруг все словно накрыли черным одеялом.

Гхолал замер на месте, шумно дыша и пытаясь прислушаться к новой обстановке. Но из-за громовых ударов недовольного резкой остановкой сердца с трудом слышал даже свои хрипы. После ослепляющего огня перед глазами все еще мелькали белые пятна, резали вспышки, и Гхолал, чувствуя себя вновь беспомощным, вытянутыми руками принялся искать стену, на которую можно было б опереться. Чуть не умер от ужаса, когда вспомнил о тропе над огнем, что могла не кончиться, но шаг был сделан, а сразу за ним дрожащие пальцы коснулись теплого камня.

Гхолал уронил болезненный стон. Кожа, словно до сих пор объятая пламенем, мучительно жгла, к ней нельзя было прикоснуться. Осторожно проведя рукой по лицу, Гхолал не нашел на нем ресниц, а на черепе пальцы пробежались по сморщенной жесткой коже.

– Цену себе назначил, смертный…

Он подпрыгнул бы от неожиданности, не будь настолько измотан. Чуть привыкшие глаза с трудом смогли различить витающее перед ним пятно вновь объявившегося проводника.

– Я сгорел, – просипел Гхолал. Вдруг до глубины души стало жаль самого себя.

– Лишь трудности душу закаляют, – донесся зловещий шепот, – плоть страдает, но растет воля…

– Куда ты меня тащишь? – Гхолал с трудом мог выговаривать слова обожженными губами. Язык во рту едва ворочался, словно тоже пострадал от огня.

– Там примешь сущность…

Вновь началось мучительное путешествие во тьме с единственным ориентиром – черным пятном, совершенно утратившим человеческое лицо…

Гхолал вскочил быстрее молнии. Все тело трясло жуткой судорогой, мышцы ходили ходуном в бешеном ритме, сердце мощными, частыми ударами качало кровь так быстро, что закружилась голова.

Перед глазами величественно поднималось солнце. Гхолал с отчаянием констатировал, что пролетел еще один день. Он все еще один, без малейшего представления, где его друзья, что с ним происходит и абсолютно лишенный памяти о вчерашней ночи с того момента, как прошел огненный зал вслед за жуткой тенью. Тенью… По спине пронеслись миллионы мурашек, а сердце на какой-то миг просто остановилось при воспоминании о страшном существе.

Гхолал, обернувшись, увидел громадное строение, зябко передернул плечами. Внутрь он больше не зайдет, ни за что…

Он смотрел на зеленую листву, на темную кору деревьев, и в черепе возникали странные мысли, никогда до этого момента не появлявшиеся в голове. Гхолал наклонил голову перед стоящим деревом, чьи роскошные листья на длинных ветвях едва не касались небес. Внезапно Гхолал осознал, что каждый спит и видит, как сломать, испортить, убить, или уничтожить беззащитное, но внушающее трепет могучее растение. Ибо все, что пугает, должно быть стерто с лица земли, дабы люди могли спокойно жить…

Черная, испепеляющая ярость взорвала сердце, страшно вздула мышцы. Тело словно увеличилось в размерах, гигантские кулаки стиснулись с жуткой силой, а перед глазами все накрыло багровой пеленой. Гнев душил, легкие вскипали болью, требовали не воздуха, но крови… Горячей людской крови, что так сладко потечет из их порванных жил…

– Если мир против меня, – услышал собственный голос, глухой и нечеловеческий, – тогда я просто его уничтожу!

В губы врезались огромные клыки, превратившиеся в жуткие когти ногти рук вцепились в грудь, рванули с чудовищной силой. Волна страшной боли захлестнула разум, рев из горла пошатнул стоящие рядом деревья. От прыжка в воздух взлетели комья грязи, но за мгновение до того, как они вернулись на землю, огромная фигура исчезла в лесу.

* * * * *

Ночь застала его далеко от древнего храма. Насколько далеко, Гхолал не знал, но смутно догадывался, что убежал на значительное расстояние. Последние часы прожил как в дурмане, отрывками вспоминая мелькающие с чудовищной скоростью деревья, бьющие по лицу ветки. Голова все это время была словно наполнена жидким металлом, в температурном кошмаре которого сгорели дотла все ранее находившиеся в черепе мысли.

Усталость накрыла огромной всесокрушающей волной, разом свалив с ног. От громового дыхания заложило уши, рассвирепевшее сердце безжалостно ломало ребра. Был абсолютно уверен, что не переживет такой нагрузки, что через пару мгновений сердце разорвется, а легкие лопнут, перенасытившись кислородом…

Но, спустя вечность, глаза вновь открылись, а сердце все также качало кровь по жилам. Гхолал встал. Искусанное комарами и превращенное в один гигантский зудящий синяк тело жутко чесалось, в кровь разодранные камнями и острыми сучками ступни болели.

Кругом было еще темно, но постепенно светлело – тени прятались за деревья, становясь все короче. Рассматривая красоту предутреннего леса, еще не отошедшего от ночной прохлады, Гхолал яростно стал чесаться. Кожа зудела невыносимо, ногти едва не вспарывали ее, мгновением позже по телу растекалась сладкая боль.

Долго Гхолал себя истязал, но не хотелось останавливаться. Многие укусы отвратительно вспухли, из них сочилась кровь. Когда блаженство сменилось острой болью, Гхолал перестал дергаться. Еще недавно так сладко зудящая кожа теперь словно горела невидимым огнем, а на вид была ужасна: синюшные кровоподтеки, расцарапанные ногтями – Гхолалу на миг почудилось, что, глядя на свои руки, он вдруг увидел разлагающиеся руки мертвеца.

* * * * *

Чудовищный, не позволяющий переставлять ноги голод пришел, когда солнце еще не добралось до вершины неба. Живот рычал и гудел, мелькнувшая мысль о том, что кишки переваривают друг друга в желудочной кислоте, быстро превратилась в непоколебимую уверенность. Все мысли были только о еде, в голове Гхолала не осталось ничего, мозг превратился в жадную мечту о жареной картошке, макаронах с сардельками, пюре с котлетой…