Денис Ганиман - Голос Уручи. Повесть

– Мати, Инанна хорошая, а Энэки злой, я его не люблю и никогда не буду. Он забрал моих маму и папу.

Немного помолчав, старушка ответила робко и задумчиво:

– Уэн, я не знаю, почему великий Отец поступил так с твоими родителями, но я знаю, что он любит нас, тебя и меня, всех Нао’нар 7 7 Племена Второго мира часто называют себя так же, как и собственные поселения (для сравнения: Нао – деревня, нао – племя) и жителей островов, и господ с большой суши. Энэки посылает нам дожди, по его воле из земли бьют родники, а с гор змейками стекают реки. Он закрывает палящее солнце облаками в знойные дни и гонит стаи рыб к нашим берегам. Да, его трудно понять, малыш, но без повелителя вод Уручи погибла бы, а вместе с нею и мы.

– Мати, а как ты думаешь, мама и папа могли превратиться в дельфинов?

Голос Каори стал ещё тише. С глубокой тоской она посмотрела вдаль и почти прошептала:

– Да, мой милый, конечно, могли. Говорят, что хоть мы и утратили благословение предков, и век наш стал совсем уж коротким, самые чистые человеческие души, уходя в воды теней, примыкают к стаям аанти, как было это ещё до времён первых песен. А я помню твоих родных, Уэн, они были чудесными людьми и любили тебя больше всего на свете.

Затем я уснул, а, очнувшись, когда огненный диск уже высоко взошёл над горизонтом, обнаружил, что лежу в своей комнате, заботливо укрытый шерстяным одеялом из сумки Каори.

Эта история – одно из моих самых ярких детских воспоминаний, о котором мне важно рассказать вам, чтобы объяснить, как же разительно отличалась островная жизнь в Нао от грядущей жизни среди людей Первого мира 8 8 Первый мир – социальный класс людей, избравших техногенный путь развития и образ жизни .

Сказки Каори наполнили мою вселенную особым смыслом и одухотворённостью, которую осознать в полной мере, конечно, я смог лишь значительно позже.

Я заслушивался её песнями, легендами, притчами, которыми она чаще всего делилась со мной и нашими соплеменниками в зимнюю пору, сидя у домашнего очага, или ранней осенью, когда на Ситтар 9 9 Ситтар (с яз. «Эка» – костёр) – так называется праздник сбора урожая/праздник последних костров в племени Нао побережье острова озарялось огнями священных костров. Было что-то волшебное даже в том, как она сплетала слова и образы, оживляя призраков прошлого, знакомя их с людьми в настоящем и протягивая нить повествования далеко за границы зримого будущего.

Через таких проводников культуры и знаний сохранялась преемственность поколений. Недаром сказители пользуются особым почтением у Нао’нар, а Каори была поистине великим сказителем. Благодаря её искусству и любви, я рос в мире, где небеса говорили с землёй, где боги и духи являлись смертным во снах, а вулкан Агда был истинным хозяином острова, мудрым и терпеливым. И эта чарующая одушевлённость природы увлекала меня в ольховые рощи и дубовые леса, где я танцевал среди теней, слушая тишину и читая знаки. Иногда казалось, что огненное сердце Агды отвечало моим песням, отзываясь пульсирующим жаром, игриво кусающим босые ступни того синеглазого наивного мальчишки, каким я был когда-то.

Каори была мне матерью и духовным проводником, но не меньшую роль в моём становлении и взрослении сыграл сухой на эмоции и немногословный старик Сэдэ. Теперь-то я понимаю, что Сэдэ любил и принимал меня так же, как своих детей. Думаю, это титул старейшины племени не позволял ему проявлять «слабость» даже в отношении самых близких людей, поэтому для всех он казался отстранённым, а порой и слегка надменным. Сэдэ постоянно был чем-то занят, и, будучи ребёнком, я обижался на него, не догадываясь о том, что этот поджарый невысокий мужчина, от которого исходила аура твёрдости и неприступности, переживал за меня столь же искренне, что и его супруга Каори.

К одиннадцати годам я заметно вытянулся, но из-за того, что любимым моим занятием по-прежнему были долгие прогулки вглубь острова, тело моё стало похоже на ветвь тростника: такое же тонкое и узловатое. Питался я хорошо, об этом заботилась Каори, а ещё она всегда давала мне в дорогу большой ломоть козьего сыра, немного вяленой рыбы, хлеба и пару щепоток соли. Так что наплечный мешок всегда пополнялся провизией, чему я радовался всем сердцем, ну, или животом, который недовольным своим урчанием частенько отвлекал меня от исследования родной суши. Помню, Каори приговаривала: «Слушай землю, сынок, но и себя слушать не забывай: как проголодаешься, обязательно поешь, а если замёрзнешь, возвращайся домой, не жди заката». И я слушал, а как не последовать совету моей мудрой Каори, тем более, что её кушанья я любил так же сильно, как и свои путешествия.

Однажды я был знатно измотан крутым подъёмом на Агду и, спустившись к горячим источникам, лишённый последних сил, решил отдохнуть. Входить в воду не стал, но расположился у одной из чаш. И как только я прилёг на обогретую спящим вулканом землю, незаметно для самого себя соскользнул в глубокий сон. Мне снилось, что у подножия горы открылся проход – широкая расщелина, поглощающая дневной свет. Я сделал всего несколько шагов ей навстречу, но вдруг понял, что уже спускаюсь куда-то во тьме на ощупь по лестнице с огромными скользкими ступенями. Неожиданно пространство вокруг меня задрожало, и я услышал низкий, утробный звук, чем-то напоминающий пение китов, проплывающих иногда неподалеку от острова. Стало жарко, нестерпимо жарко, меня с ног до головы окатило горячей воздушной струёй. Казалось, что я нахожусь в глотке у исполинского зверя, который меня вот-вот проглотит. И, кто знает, может, это и случилось бы, если б не чья-то цепкая рука, выхватившая моё сознание из мрачного сновидения. Открыв глаза, я увидел над собой взволнованное лицо Сэдэ. Старик сжимал моё плечо и тряс меня с непривычной силой.

– Проснись, Уэн, проснись! Тебе не время пока говорить с Агдой! Проснись же!

Заметив, что я пришёл в себя, Сэдэ помог мне подняться. Отчего-то всё тело резко налилось свинцовой тяжестью, которую мне никак не удавалось сбросить.

– Уэн, умывайся, мы должны идти. Ты нас всех перепугал. Ночь опустилась на море уже давно.

И, правда, медленно погрузив руки в тёплую, пузырящуюся воду и, плеснув её немного себе на лицо, я окончательно вернулся в реальность и понял, что всё вокруг залито лунным светом.

– С-с… Сэдэ, – произносить слова тоже было непросто, – а что со мной случилось?

Старик пожал плечами и взял меня под руку.

– Ты говорил с Пепельным Сердцем, парень. Но об этом позже, сейчас нужно вернуться домой. Каори ждёт.

Сухой и довольно строгий ответ старейшины меня вполне устроил. Держась друг за друга, мы отправились в сторону Нао, не проронив больше ни слова.